Арии, романсы и песни из репертуара
И. Козловского
для тенора в сопровождении фортепиано
“Музыка”, 1976г.
номер 9224
содержание:
ПРЕДИСЛОВИЕ
Имя народного артиста СССР Ивана Семеновича Козловского знают миллионы
людей, любящих музыку. Преемник Собинова и наследник лучших традиций отечественной
вокальной школы; певец неповторимого артистического обаяния, музыкант,
с именем которого связана история советского вокального искусства; неутомимый
труженик и просветитель, чьим талантом, волей и трудом тысячи людей приобщены
к музыке; артист, умеющий, как говорил Глинка, быть «равно докладным»
и искушенным знатокам и самой широкой аудитории, умеющий свою личную радость
познания искусства делить со слушателями, учить их понимать красоту, которая
делает человека лучше, человечнее; художник, чье творчество проникнуто
высоким этическим началом и потому так нужно, близко и дорого нам, его
современникам,— таковы черты артистического облика Ивана Семеновича Козловского,
неотделимые от его облика человека и гражданина.
Настоящий сборник отражает лишь некоторые стороны исполнительского искусства
Козловского и лишь очень малую частицу его репертуара. На большее отдельный
сборник и не мог бы претендовать, ибо репертуар Козловского поистине необъятен.
Он поражает не только количеством, но прежде всего диапазоном охватываемых
им музыкальных эпох, стилей, жанров, авторских индивидуальностей. Мы найдем
в нем и широко популярные и мало известные произведения, незаслуженно
забытые страницы музыкального прошлого и последние новинки советской и
зарубежной музыки, широкомасштабные сочинения крупной формы и вокальные
миниатюры, пьесы, представленные в репертуаре и других певцов, и исполняемые
только Козловским или никогда не исполнявшиеся до него. Поэтому задача
составителя сборника была очень трудной: отобрать из этого многообразия
одновременно и наиболее типичное для вокального искусства Козловского
и характерно-индивидуальное— то, что уже давно и неразрывно связано в
нашем представлении с художественно-исполнительским почерком певца, и
то, что отражает отдельные, быть -может менее знакомые широкой публике
стороны его артистического облика.
В сборнике представлены, сцены и арии из опер, романсы, песни, ансамбли
и хоры.
Представитель русской классической вокальной школы, наследник ее высоких
идейно-художественных принципов, Козловский — оперный артист видит в своем
искусстве средство, при помощи которого он мог бы с предельной ясностью
донести до слушателя основную идею оперного спектакля, выявить общественно
значимое, этическое начало создаваемого им образа. Лоэнгрин, Фауст, Ромео,
Вертер, Альфред в «Травиате», Рудольф в «Богеме», Йонтек в «Гальке», если
обратиться к западноевропейской оперной классике, — при всем различии
этих образов, в каждом из них Козловский стремится прежде всего раскрыть
общечеловеческое содержание, реалистически верно и психологически убедительно
обрисовать сложные, зачастую противоречивые характеры изображаемых им
героев, показать лучшие черты их душевного облика — благородство, искренность,
верность, способность на глубокое чувство. Потому так живо сопереживание
слушателя по-человечески понятным и близким ему героям Козловского. Обратимся
к Лоэнгрину —одному из лучших и одновременно одному из наиболее сложных
образов, созданных артистом в западноевропейском оперном репертуаре. Козловский
привносит в возвышенно-романтический, но несколько холодный мир Грааля
чисто человеческую, земную теплоту; артист не только подчеркивает истинно
рыцарские черты своего героя — благородство, справедливость, готовность
встать на защиту слабых и обиженных, но одновременно с огромной художественной
убедительностью раскрывает душевную трагедию сказочного мечтателя, не
встретившего в людях той веры, с какой он сам пришел к ним, вынужденного
отказаться от личного счастья и снова скрыться в далеком и таинственном
царстве Монсальват. Это внутреннее перерождение, «очеловечение» небесного
рыцаря особенно рельефно проявляется в исполнении Козловским сцены прощания
Лоэнгрина, помещенной в сборнике. Здесь перед слушателем предстает уже
не слуга Грааля, стоящий выше смертных людей и не страшащийся «вражеских
козней», а совсем другой, земной человек, раненный «вражескими кознями»
и глубоко чувствующий боль и горечь обманутых надежд. Эта сцена— важнейшая
в опере для понимания той трактовки образа Лоэнгрина, которую дает Козловский.
Совсем иной музыкальный мир —канцона графа Альмавивы из I акта «Севильского
цирюльника», исполняемая Козловским с бесподобной легкостью и изяществом,
блестящий пример совершенного владения искусством классического итальянского
bel canto (канцона публикуется в сборнике с виртуозной каденцией, вставляемой
Козловским во вторую строфу). 'Рядом с ней в сборнике—Думка Йонтека из
оперы Монюшко «Галька», с ее по-славянски теплым, широко распетым мелосом;
в исполнении Козловского она предстает как глубоко правдивый, трогающий
искренностью переживаний рассказ о загубленной юной жизни.
С особой силой раскрывается артистический дар Козловского в партиях русского
классического оперного репертуара, всегда проникнутого духом высокого
гуманизма и гражданственности, всегда современного и глубоко реалистического,
— в операх Глинки и Даргомыжского, Бородина и Мусоргского, Римского-Корсакова
и Чайковского. В сборнике несколько таких фрагментов. Здесь вдохновенный
Баян из «Руслана и Людмилы»; Козловский рисует его эпически величавым,
былинным сказителем, поющим «про славу Русский земли», гордым делами минувших
дней своей родины, глубоко верящим — и заставляющим верить слушателей—в
то, что на полночный край «доля дивная низойдет», — в грядущее торжество
добра над злом. Здесь «благородный разбойник» Владимир Дубровский, — вспомним,
как по-человечески просто и проникновенно поет Козловский такой, казалось
бы, «запетый» номер, как романс «О, дай мне забвенье, родная». Здесь чарующая
своей волшебно-пряной, «восточной» кантиленой песня Индийского гости из
«Садко» Римского-Корсакова; ария Андрея из оперы «Катерина» Аркаса на
сюжет одноименной поэмы Шевченко (эта опера была поставлена Козловским
в 1939 году силами созданного и руководимого им Государственного ансамбля
оперы СССР, в дни празднования 125-летнего юбилея великого украинского
поэта); часто исполняемая Козловским в концертах ария Билли из оперы «Трильби»
талантливого и рано умершего композитора Юрасовского и ария Печорина из
оперы Гайгеровой «Крепость у Каменного брода» на лермонтовский текст «Тучки
небесные, вечные странники».
Здесь же высшее, по единодушному признанию, достижение артиста — Юродивый
Мусоргского. Образ, созданный Козловским с бесподобной силой, ставший
в его исполнении по-пушкински великим выражением «судьбы народной», голосом
народа, криком его страданий, судом его совести. Все в этой сцене, исполняемой
Козловским с неподражаемым мастерством, от первого до последнего произносимого
им слова, от бессмысленной песенки Юродивого «Месяц едет, котенок плачет»
до знаменитого приговора «Нельзя молиться за царя Ирода» полно такой бездонной
глубины, смысла и значения, такой правды жизни (и правды искусства), которые
поднимают эту эпизодическую роль на грань высочайшей трагедийности.
На всем протяжении своего творческого пути Козловский неизменно сочетает
оперную сцену с концертной. И если в оперном репертуаре артиста около
пятидесяти названий, то в концертном их многие сотни. Здесь романсы Глинки
и Даргомыжского, Бородина и Балакирева, Чайковского и Римского-Корсакова,
Аренского и Кюи, Танеева и Рахманинова, Метнера и Гречанинова, Варламова
и Яковлева, Булахова и Гурилева, кантаты и песни Баха, романсы Моцарта,
Бетховена, Шуберта, Шумана, Листа, Гуно, Векерлена, вокальные произведений
Шоссона, Бриттена, новые сочинения советских композиторов, старинные романсы,
русские и украинские народные песни.
Слушая Козловского на концертной сцене, особенно явственно ощущаешь, какой
безграничной властью может обладать выразительно произнесенное (в пении)
слово, какая сила воздействия бывает заключена в интонации, рожденной
от гармонии чувства и мысли. Пение Козловского не только вокально (технически)
совершенно. Оно глубочайше осмысленно, выверено «не алгеброй», но чутким,
щедро отзывчивым сердцем артиста-художника и взвешивающим рассудком вдумчивого
музыканта. Умение, говоря славами Шаляпина, «по-разному окрашивать звук
скрытой за ним мыслью и эмоцией», умение &ля каждого образа, для каждой
вокальной фразы найти единственно верную в данном музыкальном контексте
интонацию—вот что делает интерпретацию Козловского всегда убеждающей,
создает ощущение невозможности какого-либо иного произнесения.
Особое место в концертном репертуаре Козловского занимает вокальная лирика
Глинки.
Романсы Глинки в исполнении Козловского — это мир света и гармонии, мир
мудрой ясности мысли и светлого, жизнеутверждающего миро-чувствования,
где царит античное совершенство форм и классическая красота линий, где
все естественно и пластично, что и создает ощущение высшей простоты, столь
редко и с таким трудом достигаемой в искусстве. В романсах «Я помню чудное
мгновенье», «Ночной зефир», «В крови горит огонь желанья», «Не говори:
любовь пройдет», «Где наша роза» (он помещен в сборнике), в исключительно
трудной в вокальном отношении кантате «В минуту жизни трудную» Козловский
достигает высшего, что может достичь вокалист, поющий Глинку: такой слиянности
слова и звука, когда, по словам Б. Асафьева, «мелодия словно «говорит»,
а стихи словно «поют». В этом суть русской классической, именно глинкинской
вокальной традиции, непревзойденным мастером и верным рыцарем которой
является в наше время Козловский: осмысленное, ясное пение при строгой,
благородной манере интонирования. В отличие от чисто внешнего, эффектного
bel canto итальянских певцов, этот вокальный стиль можно назвать русским
bel canto. Безупречная кантилена, мягкость, задушевная теплота и правдивость
тона, законченность музыкальной фразы и чувство меры, вкус и артистичность
—вот главные отличительные черты этого стиля, составляющего сущность вокального
искусства Козловского.
Эти же черты мы находим в Козловском—интерпретаторе романсов Римского-Корсакова,
Чайковского, Рахманинова, — при том, что в творчестве каждого из названных
композиторов артист в первую очередь выявляет индивидуально-характерное
для их вокального стиля. Так, в романсах Римского-Корсакова Козловский
выдвигает на первый план возвышенно-элегическую лирику «светлой печали»
(Б. Асафьев)—«Редеет облаков летучая гряда», «Ненастный день потух», «На
холмах Грузии», «Не ветер, вея с высоты», «О чем в тиши ночей». Романсы
Чайковского, с их по-человечески открытой общительностью интонаций и многогранностью
настроений-состояний — от взволнованной патетики до философского размышления,
артист трактует как искренние монологи, «исповеди души». В особенно же
любимой певцом, близкой его творческой натуре вокальной лирике Рахманинова
Козловский с необыкновенной проникновенностью раскрывает ту глубоко русскую,
родниковую чистоту и распевность мелоса, которые так почвенно близки чеховскому
и бунинскому восприятию поэзии русской природы («Здесь хорошо», «У моего
окна», «Покинем, милая», «Сей день, я помню», «Островок»),
В сборнике немало вокальных произведений, относящихся к той части камерного
репертуара Козловского, которая менее известна широким кругам любителей.
Здесь до-минорная ария из Рождественской кантаты № 143 Баха, предстаю-'
щая в исполнении артиста как масштабная звуковая фреска, где за внешним
аскетизмом, суровой сдержанностью высказывания скрыто глубокое чувство
участия и сострадания к ближним. Здесь «Ave Магіа» итальянского композитора
Л. Люцци, романсы основоположника украинской классической музыки Н. Лысенко
и старейшего советского украинского композитора С. Людкевича, выразительный
романс-реквием «Памяти Шуберта» М. Ип-политова-Иванова, романс С. Василенко
«Девушка пела.» на слова А. Блока, «Элегия» молодого композитора Е. Кожевниковой
на посвященные И. С. Козловскому вдохновенные стихи Г. М. Кржижановского
и другие.
На протяжении всей своей артистической жизни Козловский сохраняет неизменной
любовь к народной песне. Нет нужды говорить, с какой задушевностью и теплотой
поет Иван Семенович Козловский дорогие его сердцу украинские песни. Но
Козловский изумительный интерпретатор и русских народных песен, Достаточно
назвать такие из них, как «Липа вековая», «Ой да ты, калинушка», «Вороные,
удалые», как включенная в сборник «Зеленая рощица» в великолепной обработке
С. Прокофьева или «Не одна во поле дороженька пролегала». Эта последняя
у Козловского — настоящая поэма, удивительная, в песне поведанная история
целой жизни. Впечатление от нее незабываемо.
Нельзя не сказать нескольких слов еще об одной стороне исполнительского
облика Козловского — об его изумительном чувстве ансамбля. Кто слышал,
как И. С. Козловский поет «Не искушай меня без нужды» с А. В. Неждановой,
или дуэт «Ромео и Джульетта» Чайковского с Е. К. Катульской или Е. В.
[Думской, или «Моряки» А. Вильбоа с М. Д. Михайловым или М. О. Рейзеном,
для того не может быть в этом сомнений.
Глубоко реалистическое по самой своей основе, искусство Козловского одновременно
в высшей степени романтично — щедрой отзывчивостью, открытостью, особой
душевной устремленностью. Козловский обладает тем драгоценным даром, который
Б. Асафьев определил как «умение общаться и быть общительным». Наверное,
именно поэтому, слушая Козловского, часто вспоминаешь мудрую мысль Л.
Толстого о том, что цель всякого истинного искусства заключается в единении
людей в одном добром чувстве. Козловский умеет достигать этого. Его пение—
это высокий акт служения искусству и людям.
Я. ПИЧУГИН
Арии из опер
Вторая песня Баяна из оперы «Руслан и Людмила». Музыка М. Глинки
Сцена Юродивого и Бориса из народной музыкальной драмы «Борис Годунов».
Музыка М. Мусоргского.
Песня Индийского гостя из оперы «Садко». Музыка Н. Римского-Корсакова
Ария Андрея из оперы «Катерина». Музыка Н. Аркаса
Романс Дубровского из оперы «Дубровский». Музыка Э. Направника
Канцона графа Альмавивы из оперы «Севильский цирюльник». Музыка Дж. Россини
Думка Ионтека из оперы «Галька». Музыка С. Монюшко
Прощание Лоэнгрина из оперы «Лоэнгрин». Музыка Р. Вагнера
Ария Билли из оперы «Трильби». Музыка А. Юрасовского
Ария Печорина из оперы «Крепость у Каменного брода». Музыка В. Гайгеровой
Романсы и песни
Где наша роза. Музыка М. Глинки, слова А. Пушкина
За окном в тени мелькает. Музыка П. Чайковского, слова Я. Полонского
Не ветер, вея с высоты. Музыка Н. Римского-Корсакова, слова А. К. Толстого
Огні горять. Музыка Н. Лысенко, слова Т. Шевченко
Островок. Музыка С. Рахманинова, слова К. Бальмонта (из Шелли)
Одна пісня голосненька. Музыка С. Людкевича, слова У. Кравченко
Ария из кантаты № 143. Музыка И. С. Баха
Сурок. Музыка Л. Бетховена, слова И. В. Гёте
Юноша у ручья. Музыка Ф. Шуберта
Ave Maria. Музыка Л. Люцци
Памяти Шуберта. Музыка М. Ипполнтова-Иванова.
Девушка пела. Музыка С. Василенко, слова А. Блока
Вокализ. Музыка Ю. Шапорина
Элегия. Музыка Е. Кожевниковой, слова Г. Кржижановского
Останні квіти. Музыка М. Жербина, слова Л. Украинки
Рыбак и фея. Музыка И. Косинского, слова М. Горького
И цветы, и шмели. Музыка П. Пичугина, слова И. Бунина
Ансамбли и хоры
Горные вершины. (Дуэт). Музыка А. Рубинштейна, слова М. Лермонтова
Моряки (Дуэт). Музыка К. Вильбоа, слова И. Языкова
Тихой ночью. (Трио). Музыка С. Танеева, слова Ф. Тютчева
Вечерняя песня. Музыка А. Тома, слова А. Ушииского. Для тенора и детского
хора без сопровождения. Обработка М. Калики
Моя пісня. Музыка Н. Леонтовича, слова К. Билиловского. Для тенора и смешанного
хора
Народные песни
Зеленая рощица. Русская народная песня. Обработка С. Прокофьева
Степь да степь кругом. Русская народная песня. Обработка Б. Александрова
Чорнії брови, карії очі. Украинская народная песня. Обработка П. Никитина
Скачать ноты
