III СОВЕРШЕННОЛЕТИЕ
ноты для фортепиано к танго
Когда в начале 1880-х годов в Буэнос-Айресе прокладывали рельсы первых
конок, многочисленные овраги и возвышенности «Большой деревни» еще не
были достаточно выровнены, и конкам приходилось часто преодолевать крутые
подъемы. В таких местах, называемых «барранка», дежурили куартеадоры —
верховые на пристяжных лошадях-тяжеловозах (обычно першеронах). Когда
конка приближалась к «барранке», куартеадор прицеплял своего тяжеловоза
к вагону и помогал конке преодолеть подъем.
В 1886 или 1887 году у «барранки» на улице Калье Ларга (ныне улица Монтес
де Ока) в баррио Барракас можно было видеть молодого куартеадора, коренастого
крепыша с лихо закрученными усами, с гитарой за спиной и губной гармоникой
в руках, которыми он развлекал себя и собиравшуюся вокруг публику. Обоими
инструментами куартеадор владел отменно. Звали его Ан-хель Грегорио Вильольдо.
Композитор, поэт, певец-пайядор, актер театра и цирка, драматург, музыкант-исполнитель,
владевший фортепиано, гитарой, скрипкой, легендарный ветеран «Старой гвардии»,
прозванный «папой креольского танго», Вильольдо родился в 1861 году в
Буэнос-Айресе и в молодости сменил не одну профессию. Он был, как мы видели,
куартеадором, погонщиком скота на скотобойнях «Перейра» в Касерос, наборщиком
в типографии газеты «Ла на-сьон», выступал клоуном в цирке «Рафетто».
В 1890-х годах начинается его известность в кафе и ресторанах Барракаса
и Боки — известность, которая вскоре распространяется в баррио Корралес-Вьехос,
Палермо, Сан-Тельмо, Реколета. В ту эпоху были в обычае массовые народные
гулянья (ромерии) по случаю празднования Дня Богородицы 8 сентября в обширных,
как цирковые шатры, «карпах», возводимых в Реколете. Гулянья начинались
за несколько дней до и продолжались несколько дней после праздника. Компадре
и компадрито вносили в общую атмосферу этих ромерий специфический колорит
своими танцами, алкоголем и поножовщиной. Рассказывают, что в «карпах»
Реколеты Анхель Вильольдо пользовался всеобщим уважением за свою гитару
и свои танго и милонги, а его присутствие в местах, где человеческая жизнь
стоила очень дешево, не раз останавливало возникавшие инциденты.
Анхель Вильольдо писал с необычайной легкостью как музыку, так и стихи.
(С последними читатель отчасти уже знаком по приведенным в разделе «Салон
и улица» примерам.) Хосе Гобельо и Эдуардо Стильман дают им такую общую
характеристику: «Тексты танго (и, прибавим от себя, милонг. — П. П.) Вильольдо
веселые, часто многословные, подчас едкие, никогда — вызывающе дерзкие.
Его компадре не похожи на привычных для нас задир и драчунов. Это чистопробные
креолы, недавно оставившие в пампе своего коня и переселившиеся на городские
окраины, люди, для которых нож — не показное фанфаронство, а защитник
чести и личных интересов»3. В своих милонгах и танго Вильольдо выводит
типичные городские персонажи (компадре, компадрито, кондуктор трамвая,
ломовой извозчик) и описывает реальные события и новости повседневной
жизни. Тексты его танго и милонг — ценные документы, по которым историк
восстанавливает картину Буэнос-Айреса той эпохи. Меткий и наблюдательный
Вильольдо умел находить юмористическое в обыденном. Так, когда шеф буэнос-айресской
полиции издал 10 июля 1889 года указ, согласно которому мужчина, сказавший
на улице какую-нибудь любезность незнакомой даме, подвергался штрафу в
размере 50 песо, Вильольдо тут же сочинил и издал танго под названием
«Берегись! Пятьдесят песо!», высмеивавшее столь преувеличенную заботу
властей о нравственности горожан. Вот несколько строк из этого танго:
Я же на красотку если и взгляну,
Молча только глазом ей я подмигну.
Дорого обходится нынче комплимент:
За одно словечко — пятьдесят монет!
Язычок на привязь! Ни слова! Молчок!
Полицейский тут же возьмет на крючок.
Все твердим мы о прогрессе,
Совершенство ищем мы,
И сияет свет науки
В уголках вчерашней тьмы.
Плутовство и шарлатанство
Всеми правят без стыда,
И от этого сегодня
Наша жизнь — одна беда.
Из фасоли гонят кофе,
Из травы готовят чай,
А ликер — протянешь ноги,
Если выпьешь невзначай.
В шоколад кладут арахис,
Сыплют порошки в вино.
Что лекарство из аптеки,
Что отрава — все одно.
Вам в кафе рагу кошачье
Вместо зайца подадут;
Вы закажете пирожных,
Их разгрызть — напрасный труд.
А оливковое масло
Нынче ищет лишь чудак:
Заменил его повсюду
Сала конского экстракт.
Курим мы табак гаванский —
Говорит реклама так,
Хоть на самом деле вырос
В Тукумане тот табак.
Молоко наполовину
Разбавляется водой,
А мышиная начинка
Стала нынче колбасой.
Все, что тайно, все, что свято,
Продает церковный клир,
И на это смотрит просто
Ко всему привыкший мир.
Процветают казнокрадство,
Воровство, обман, подлог,
Но не слышно, чтоб к ответу
Кто-то жуликов привлек.
Кандидату в депутаты
Быть смешно глупей других:
Он умело ловит в сети
Избирателей своих.
Ложь, интриги, подкуп, сплетни,
Обещанья, лести яд —
И дает банкет, победу
Одержавший кандидат.
Плутовство всегда в фаворе,
Было так и будет так,
И за всех работать должен
И за все платить бедняк.
Мой совет: вострее ухо,
Шире глаз — спеши учить
Эту хитрую науку,
Что зовут искусством жить.
Вильольдо выступал как театральный либреттист (его перу принадлежат сайнете
«Спичка», «Мажордом», «Полуночники»), журналист-костумбрист (публиковал
в газетах «Фрай Мочо», «Папель и тинта», «Карас и каретас» и других жанрово-бытовые
зарисовки в форме стихотворных диалогов, предназначенных для сценического
исполнения), писал танго, милонги и эстило (в одних случаях тексты, в
других тексты и музыку) для популярных певиц Линды Тельмы, Пепиты Авельянеды,
Доры Мирамар, Лолы Кандалес. Последняя была первой исполнительницей «Брюнетки»
(текст Анхеля Вильольдо, музыка
Энрике Саборидо) 25 декабря 1905 года в заведении Ронкетти. Успех «Брюнетки»
был таков, что по настоянию публики она была исполнена восемь раз подряд.
Немного позже певица Флора Гобби записала «Брюнетку» на грампластинку.
Популярность «Брюнетки» была исключительной (напомним, что ното-издатель
Луис Риварола выпустил 100 тысяч экземпляров этой пьесы), хотя и труднообъяснимой,
поскольку ее музыка, написанная уже в эпоху «Эль чокло», представляла
собой явный анахронизм (полутангито-полухабанера, с испанским привкусом
андалусийского танго), а текст Вильольдо был выдержан в совершенно не
свойственном танго духе сельского эстило, в сентиментально-пасторальных,
идиллических тонах. Чтобы читатель мог сам убедиться в этом, приведем
две начальные строфы «Брюнетки»:
Знают все в округе,
Что в селенье нашем
Никого нет краше
И милей меня.
На рассвете другу
Чистый горький мате
Приготовлю я.
Рядом с моим ранчо,
Чтобы слышал милый,
Я пою эстило,
Нежность не тая.
Он же в это время
Вденет ногу в стремя
Дикого коня.
О вершинном достижении Вильольдо-композитора — танго «Эль чокло» было
достаточно сказано выше, само же танго читатель найдет в Приложении. Добавим,
что впервые «Эль чокло» прозвучало
в столичном ресторане «Эль американо» в исполнении пианиста Хосе Луиса
Ронкальо в 1903 или 1905 году (согласно разным источникам). Поскольку
владелец ресторана, соблюдая респектабельность своего заведения, не позволял
музыкантам играть танго, то Ронкальо объявил, что будет исполнена «новая
креольская данса». Так контрабандой состоялась премьера произведения,
ставшего эмблемой «Старой гвардии» и самым репрезентативным образцом аргентинского
танго. Что касается его странного названия (el choclo по-испански — кукурузный
початок), то им танго Вильольдо обязано одному из друзей композитора,
который получил это прозвище за цвет своих волос и чьим своеобразным «музыкальным
портретом» является танго «Эль чокло».
Вильольдо оставил огромное творческое наследие. Одних только изданных
и записанных его произведений (танго, милонги, эстило, видалиты, песни)
насчитывается не менее ста. Среди них, помимо «Эль чокло», немало таких,
чья популярность намного пережила их создателя. Таковы танго «Эль портеньито»
(1903), принесшее автору первый большой успех; «Бравая пристяжная» (до
1906 года) — «автобиографическое» танго; «Чванливая», «Обет», «Как вам
кажется», «Уличная серенада». С последним танго, сочиненным около 1906
года, связан курьезный эпизод. Музыканты в кафе «Ла тарана» в Палермо,
постоянно игравшие это танго, по ходу пьесы, следуя авторскому предписанию,
выстукивали ритм деревом смычка и пальцами на корпусе своих инструментов.
Ритм был настолько заразительным, что у посетителей вошло в привычку в
такт музыке стучать по столикам рюмками, разумеется, при этом разбивая
их и тем самым нанося ущерб столовой посуде заведения. В один прекрасный
день завсегдатаи кафе, пришедшие послушать «Уличную серенаду», с досадой
читали вывешенное объявление: «Категорически запрещается исполнение танго
„Уличная серенада". Просим соблюдать благоразумие и порядок». Согласимся,
что это запрещение тоже своего рода неплохая реклама танго Вильольдо.
Вильольдо писал почти исключительно инструментальные танго. Они отличаются
яркой мелодикой, простым, но четко акцентированным ритмом, быстрыми по
преимуществу темпами, отвечающими характеру танца того времени — стремительного,
нервного, с резкими телодвижениями, с обилием «кортес» и «кебрадас». Такому
стилю танго Вильольдо был привержен до конца творческого пути.
В 1917 году вокальный дуэт Карлоса Гарделя и Хосе Раццано записал свою
первую грампластинку. Для дебюта Гардель и Раццано выбрали «Вечную песнь»
Вильольдо. В этом было нечто символическое — связь времен: уходящего —
времени Вильольдо и наступающего — времени Гарделя и танго-романса. Анхель
Грегорио Вильольдо выполнил свою миссию — миссию зачинателя и завершителя
цикла. С его смертью (он умер в 1919 году от рака) закрылась последняя
страница целой эпохи в истории танго, навсегда обязанного Вильольдо тем,
чем оно стало и что оно есть.