В музыковедческой литературе известно два капитальных труда, созданных не специалистами-музыкантами. Это «Жизнь Бетховена» Э. Эррио и «Моцарт» Г. Чичерина. Авторы этих исследований— выдающиеся государственные деятели. Работ же о музыке, написанных учеными, представителями точных наук, на русском языке до сего времени не было.
И вот книга П. Н. Долгова явилась именно таким трудом. В ней прежде всего
привлекает внимание и удивляет сочетание имени крупного астронома, одного
из хранителей точного времени, с именем Бетховена. Доктор технических наук,
профессор практической астрономии, один из крупнейших и авторитетнейших
ученых международного масштаба П. Н. Долгов — и книга о Бетховене?! Примечательно,
что автор сделал не жизнеописание великого композитора, не общий эстетический
анализ его творчества, нет, он погрузился в одну из наименее освещенных
в музыковедении, сугубо специальных сфер — смычковые квартеты Бетховена.
В значительной мере столь же своеобразна и сама книга. Мы уже привыкли,
что в трудах, посвященных какой-либо области творческого наследия великих
музыкантов, в первую очередь дается теоретический анализ их произведений.
Однако Долгова интересует не это. Автор неоднократно подчеркивал, что, не
являясь специалистом музыковедом, он и не претендует на исчерпывающий теоретический
анализ. Свои задачи он видит в другом — в создании образно-эмоциональной
«биографии» квартетного творчества Бетховена, в обращении к музыкантам-исполнителям
от лица исполнителя-практика, всю жизнь игравшего эти квартеты, глубоко
изучившего их, проникшегося самим духом этой бессмертной музыки.
В книге представлен богатейший исторический материал, а если учесть, что
все эти сведения были рассыпаны во множестве разнообразнейших источников,
труд автора, заботливо собравшего все эти данные, объединившего и обобщившего
их, представляется особенно важным для нас.
Как же создавалась эта во многих отношениях необычная книга? Каким образом
ее автором оказался не профессионал-музыковед, а крупный ученый, оставивший
заметный след в практической астрономии? Ответить на эти вопросы можно,
только проследив жизненный путь ее автора.
Петр Николаевич Долгов родился в Самаре 14 (27) февраля 1885 года в революционно
настроенной интеллигентной семье. Отец его, Николай Степанович Долгов, учился
в саратовской гимназии. Там он стал восторженным последователем тогдашнего
«властителя дум» Н. Г. Чернышевского, воспоминания о котором были особенно
живы в родном городе писателя Саратове.
В 1869 году, окончив гимназию, Н. С. Долгов приехал в Москву и поступил
в Петровскую академию. В этом же году он стал членом террористической организации
— кружка С. Г. Нечаева «Народная расправа, или Общество топора». Примечательно,
что первые собрания кружка проходили на квартире Долгова. Кружок существовал
недолго и в конце 1869 года был раскрыт. Во время следствия, продолжавшегося
два года, Долгов сидел в Петропавловской крепости. Его судили в 1871 году
и выслали в Архангельскую губернию, но через два года разрешили поселиться
под надзором полиции в Самаре.
Убежденный народоволец, Н. С. Долгов устанавливает связь с крестьянами,
которые после базара в воскресные дни приходили к нему. Некоторых он снабжал
нелегальной литературой, например «Колоколом» Герцена, а в более поздние
годы — ленинской газетой «Искра» и прокламациями. Живя в Саратове, Долгов
сблизился с ссыльными революционерами И. Н. Чеботаревым и М. Т. Елизаровым,
близкими к Александру Ильичу Ульянову. В 1889 году семья Ульяновых переехала
в Самару, в это время Н. С. Долгов через Елизарова познакомился и сблизился
с ней.
Когда в 1890 году после смерти жены Долгов заболел тифом, Ульяновы взяли
к себе его пятилетнего сына Петю, оставшегося без надзора. Пребывание мальчика
в семье Ульяновых продолжалось около полугода и навсегда врезалось в его
память. Ребенку дарили игрушки, уделяли ему большое внимание.
После выздоровления отца мальчик вернулся домой. Его детство проходило в
соприкосновении с интересными людьми. К Н. С. Долгову заходили друзья поделиться
новостями и поиграть в шахматы. Сюда приходил страстный любитель шахматной!
игры, известный теоретик-шахматист, видный местный адвокат. А. Н. Хардин
вместе со своим помощником, молодым юристом Владимиром Ильичем Ульяновым.
Здесь же находили приют революционеры, скрывавшиеся от полиции. В доме Долгова
Владимир Ильич знакомился с прибывшими в Самару политическими ссыльными:
М. П. Голубевой, И. X. Лалаянцем и другими.
Николай Степанович вместе с сыном часто посещал Ульяновых, там мальчик также
постоянно встречался с Владимиром Ильичем. Он был на пятнадцать лет старше
Пети, но уделял мальчику внимание, иногда сажал к себе на колени, шутил
с ним и позволял следить за игрой в шахматы. К этим годам относится возникновение
у юного Долгова увлечения шахматами, которое сопутствовало ему всю жизнь.
В эти же ранние годы выявляется любовь мальчика к музыке. Петр Николаевич
рассказывал впоследствии, что первые музыкальные впечатления связаны у него
с игрой на фортепиано Марии Александровны
Ульяновой. Любовь к музыке прививал и отец, который часто брал сына с собой
в театр и в летний сад, где они слушали выступления игравшего там оркестра.
Начинаются и серьезные занятия музыкой. В своих воспоминаниях П. Н. Долгов
пишет: «За год до поступления в Самарское реальное училище (1895 год) отец
пригласил для меня преподавателя игры на скрипке. Позже, в 1899 году моим
учителем стал хороший педагог и скрипач Ф. Ф. Мюллер, осевший в Самаре немец,
ранее обучавшийся в Высшей музыкальной школе в Берлине, директором которой
был знаменитый Йозеф Иоахим. В 1901 году Мюллер начал вести класс скрипки
в открывшемся музыкальном училище Самарского отделения Русского музыкального
общества, и я перешел в его класс в училище». Музыкальные успехи юного реалиста
были значительными, и он довольно часто выступал как скрипач в разных концертах
в Самаре, а летом играл в симфоническом оркестре на Сергиевских минеральных
водах.
Уже в эти годы П. Н. Долгов участвует в местном квартете, в состав которого
входили: Ф. Ф. Мюллер (первая скрипка), Долгов (вторая скрипка), Д. С. Антонов
(альт) и Н. М. Румянцев (виолончель). Долгов играет также партию первой
скрипки в другом, весьма своеобразном квартете, состоящем только из скрипок.
Этот квартет сыграл в зале Самарского музыкального училища отрывки из «Тангейзера»
и «Лоэнгрина», переложенные для четырех скрипок без сопровождения. В это
же время Долгов делает первые шаги в композиции и пишет сочинения для четырех
скрипок.
В реальном училище Долгов учился вместе с Алексеем Николаевичем Толстым
и Дмитрием Ильичем Ульяновым. Когда Ульяновы уехали из Самары, связь Долговых
с ними не прекращалась долгие годы. Часто на зимние каникулы Н. С. Долгов'вывозил-сына
в Петербург к проживавшим там родственникам. К ним приходил и Владимир Ильич.
Мальчик очень любил его, при встречах радостно встречал и не хотел отпускать
от себя. Возвращаясь домой в Самару, Долговы навещали в Москве семью Ульяновых.
Здесь Петя всегда получал подарки. Из них особое впечатление на него произвела
переведенная Анной Ильиничной с итальянского языка книга Эдмондо де Амичиса
«Школьные товарищи», в свое время завоевавшая огромную популярность.
Реальное и музыкальное училища Долгов окончил одновременно в 1904 году,
после чего переехал в Москву, где поступил в Межевой институт. Не прерываются
и занятия музыкой. Долгов берет уроки у ученика Л. С. Ауэра Бориса Осиповича
Сибора, профессора Музыкально-драматического училища московского Филармонического
общества. В 1907 году Долгов приехал в Самару, где дал сольный концерт в
двух отделениях. В первом исполнялся Концерт Мендельсона, во втором — небольшие пьесы.
По-прежнему увлекается Долгов и шахматами. В 1904 году ему пришлось участвовать
в сеансе одновременной игры с М. И. Чигориным. В другой такой встрече, состоявшейся
в 1908 году, молодому шахматисту даже посчастливилось выиграть партию у
прославленного мастера.
Учение в Межевом институте омрачалось для Долгова волнением за судьбу отца.
Николай Степанович Долгов участвовал в революции 1905 года и был членом
забастовочного комитета железнодорожников. Его арестовали и выслали в Бугульму.
В 1909 году Петр Николаевич Долгов блестяще оканчивает институт. В это время
насущные вопросы страны ставят перед Главным управлением земледелия и землеустройства
неотложные задачи по изучению и освоению необследованных территорий Сибири.
Выполнение этих задач возлагается на так называемое Переселенческое управление.
Под руководством и при участии известного впоследствии ученого Ф. Н. Красовского
в Восточную Сибирь снаряжается научная экспедиция, в состав которой включается
выпускник Межевого института Долгов.
Этот молодой человек, не имеющий еще ни производственного, ни жизненного
опыта, оказывается один в гористой, малообжитой местности между реками Шилкой
и Аргунью. В трудных условиях он не падает духом, проявляет находчивость,
упорство и добивается отличного выполнения заданий, установив с предельной
точностью координаты указанных ему пунктов. Здесь впервые проявились некоторые
характерные для Петра Николаевича черты: настойчивость в работе, высокая
точность наблюдений <и выводов.
В следующем, 1910 году Петр Николаевич вновь отправляется в Восточную Сибирь,
на этот раз вместе с ассистентом Юрьевского университета В. И. Абольдом.
Во время долгого пути Долгов узнает от своего спутника о новом способе определения
широты с помощью подыскания пар звезд по методу, только что предложенному
М. В. Певцовым. Практическое использование этого способа затруднялось тем,
что в ту пору он не был освещен в литературе, в частности не были изданы
необходимые технические данные — таблицы.
Петр Николаевич с увлечением осваивает новинку, чертит графики и определяет
широту по этому способу. В дальнейшем он постоянно применяет, совершенствует
и пропагандирует его.
В связи с постоянной работой в Переселенческом управлении в 1910 году Долгов
обосновывается в Петербурге и тогда же начинает брать уроки игры на скрипке у Л. С. Ауэра. Приведем некоторые отрывки из воспоминании Долгова об этом.
«Вскоре по приезде в Петербург, захватив с собою рекомендательное письмо
к Л. С. Ауэру от Б. 6. Сибора., я отправился <к нему на квартиру, Л.
С. проживал на Английском проспекте, если не ошибаюсь, в доме №26. Однако
меня постигла неудача — прислуга, отворившая на мой звонок дверь, сообщила,
что профессор по случаю ремонта квартиры переехал временно в отель на Малую
Морскую улицу. Отель, кажется, назывался Бельвю. На следующий день, захватив,
помимо рекомендательного письма, скрипку, я отправился к Л. С. в этот отель.
Поднявшись на второй этаж идя по ковру коридора, я услышал звуки скрипки.
У профессора был в это время кто-то на уроке. Дождавшись окончания урока,
когда занимающийся вышел из комнаты, я, испытывая понятное чувство волнения,
постучал в дверь и вошел. Л. С. сидел за столом и что-то записывал. „Садитесь",
— сказал он мне. Я молча подал ему рекомендательное письмо и сел. Прочитав
письмо, Л. С. сказал: „Я стар и очень занят, у меня особые требования к
своим ученикам, и заранее вас предупреждаю, что если этим требованиям ваша
игра не соответствует, то наши занятия не состоятся". Затем он спросил
меня, что я могу ему исполнить. Я ответил, что подготовил Концерт Баха a-moll
и Adagio из Концерта a-moll Бруха. Л. С. предложил мне исполнить Adagio
и сел за пианино. Я был удивлен, когда он без нот стал аккомпанировать,
притом настолько свободно, что, смотря вполоборота на меня, в некоторых
местах, где требовался максимум экспрессии, кричал: „Пойте, пойте больше,
пойте!" По окончании исполнения я почувствовал, что экзамен мой окончился
благополучно.»
Далее Долгов описывает, как проходили его уроки под руководством Ауэра.
«В общем занятия длились по часу, и они происходили в таком виде, что изучались
последовательно и регулярно один за другим каприсы Донта и вместе с тем
примерно половина урока отводилась изучению какого-нибудь большого произведения
из классического скрипичного репертуара. На тех уроках, когда это произведение
заканчивалось, Л. С. имел обыкновение как бы экспромтом проходить мелкие
вещи. В сезоне 1910/1911 года из более или менее крупных произведений были
разучены следующие: 1) Fantasia appassionata Вьетана в редакции Ауэра, 2)
Девятый концерт Шпора также в его редакции, 3) Четвертый концерт Вьетана
опять же в его редакции и 4) Чакона Витали в редакции Шарлье.
Из небольших пьес припоминаю два ноктюрна Шопена, из коих один в транскрипции
Вильгельми, а другой, ми минор, в транскрипции Ауэра, который вручил мне
на уроке экземпляр, только что полученный от издателя Циммермана. Так же
обстояло дело с его транскрипцией Allegro vivace из струнного квартета Гайдна.
Из этого рода пьес помню еще „Зефир" Губая, Гавот и Мюзет Тор-Аулина».
Интересны некоторые моменты, характеризующие преподавание Ауэра и тщательно
описанные Долговым.
«Обычно он сидел во время урока за пианино, а ученик располагался перед
ним таким образом, чтобы Л. С. мог следить за приемами его игры. У меня
осталось такое впечатление, что он не пользовался при аккомпанементе нотами,
и в отношении старого классического репертуара я могу это смело утверждать.
Он свободно аккомпанировал, а в каприсах Донта импровизировал аккомпанемент
в разных вариантах. В необходимых случаях он вставал, брал своего „Страдивариуса",
который находился в раскрытом футляре на небольшом столике, и прекрасно
исполнял неудавшееся ученику упражнение или пассаж.
При изучении технических приемов игры Л. С. учитывал индивидуальность ученика,
принимая во внимание особенности природного механизма его рук. Он считал
нормальными такие приемы, при которых наиболее естественно и свободно достигались
наилучшие результаты. На одном из уроков Л. С. положил на пюпитр Allegro
vivace Гайдна для изучения штриха spiccato, при этом показал мне, если не
ошибаюсь, три приема воспроизведения этого штриха, один из которых, по словам
Л. С, применял Венявский. Затем я сам попробовал играть штрихом spiccato,
после чего Л. С. указал подходящий, по его мнению, для меня прием, предложив
к следующему уроку поработать над ним. „А если не пойдет,— сказал он, —
придумаем что-нибудь другое". Однако придумывать ничего не нужно было,
так как я приспособился и вскоре в финале d-moll'ного концерта Вьетана применил
этот штрих.
Однажды я спросил Л. С. о том, почему при проигрывании прелюдии из сольной
ми-мажорной партиты Баха моя правая рука устает настолько, что я с трудом
доигрываю до конца. Л. С. предложил мне сыграть ее начало и десятка через
полтора тактов остановил, заметив, что я играю не свободно и что для широкого
штриха detache слишком пользуюсь кистью правой руки, а локоть держу очень
низко. „Это связывает движение смычка и утомляет правую руку". Он заметил,
что следует дать свободу всей руке, не стесняя движения и локтевой ее части.
И действительно, следуя его указанию, я вскоре перестал испытывать напряжение
и усталость в правой руке.
Отмечу еще одно обстоятельство, а именно: при прохождении скерцо из Четвертого
концерта Вьетана Л. С. останавливал меня каждый раз в тех местах, где в
одном такте чередуются до-диез и до-бекар, говоря, что я вместо до-диеза
беру ре-бемоль.»
Примечательно, что первые яркие впечатления от музыки Бетховена связаны
у Долгова также с именем Ауэра. Вот как он пишет об этом:
«.Появились афиши с объявлением сонатных вечеров Л. С.Ауэра с А. Н. Есиповой
в Малом зале Петербургской консерватории,
Цикл вечеров включал все десять скрипичных сонат Бетховена (три вечера).
На ближайшем к бетховенским сонатным вечерам уроке Л. С.
вручил мне свою визитную карточку с надписью „Пропустить", которая
предоставляла возможность входа в Малый зал консерватории на генеральные
репетиции бетховенских сонат. Репетиции
происходили днем, и на них присутствовали все учащиеся и педагоги консерватории.
Конечно, я был и на репетициях и на концертах.
С полной определенностью могу сказать, что другого столь со- ( вершенного
исполнения скрипичных сонат Бетховена и такой слитности ансамбля я никогда
более не слыхал. Игра Ауэра могла служить образцом классического исполнения.
Каждая музыкальная фраза звучала рельефно, но без аффектации, мне кажется,
в том виде, в каком ее должен был себе представлять композитор. Это настоящее
объективное воспроизведение, в котором собственное „я" отступает на
задний план, а красота исполняемого произведения выявляется во всей ее чистоте».
Для всестороннего обучения музыке Ауэр считал необходимой игру в ансамбле.
Об этом в воспоминаниях Долгова сказано так:
«Однажды Л. С. спросил, есть ли у меня аккомпаниатор и вообще играю ли я
в ансамбле, и тут же рекомендовал мне пианистку, сестру известной скрипачки,
его ученицы, Цецилии Ганзен. Когда я ответил, что играю скрипичные сонаты
с Л. А. Кашперовой (известной петербургской пианисткой, ученицей А. Г. Рубинштейна),
а иногда фортепианные трио с ней же и с кем-нибудь из приглашенных ею виолончелистов
(в большинстве случаев с С. А. Вульфиусом, хорошо известным в камерных музыкальных
кругах Петербурга), то он выразил удовлетворение словами: ,Это очень хорошо"».
Забота Ауэра о его учениках простиралась до того, что он подыскивал им хорошие
инструменты. По совету Ауэра Долгов приобрел замечательную скрипку старинного итальянского мастера Карло Фердинандо Ландольфи.
Расставшись с Ауэром, Долгов продолжает занятия музыкой. В составе трио:
Долгов (скрипка), А. Э. фон-Глен (виолончель) и Л. А. Кашперова (фортепиано)
—он в закрытых концертах исполняет трио Брамса и Бетховена, а вместе с Кашперовой
играет сонату Грига. То, что такие известные музыканты, как приезжавший
временами в Петербург профессор Московской консерватории, отличный виолончелист
фон-Глен и пользовавшаяся в свое время большим успехом пианистка Леокадия
Кашперова, с удовольствием выступали с Долговым, наглядно показывает, сколь
сильным екрппачом-ансамблнстом он был уже в те далекие годы. Часто выступает
он и как солист в Петербурге, Самаре, Кузнецке (на родине отна), Сызрани
и в других городах.
В 1914 году началась первая мировая война. В этом году Долгову поручают
провести астрономические наблюдения на севере Сибири. В связи с этим он
задумывает расширить «эфемериды пар Цингера» специально для определения
времени в северных широтах. Долгов внес в развитие и распространение данного
метода большой вклад в виде вычисленных им и изданных в 1915 году «Таблиц
эфемерид звезд для определения времени по способу соответственных высот
для зоны от 59° до 71е северной широты». Этот первый научный труд Долгова
сыграл огромную роль в развитии астрономических работ в преддверии к исследованию
Арктики.
Вкладывая громадную энергию в любимое дело, Долгов в эти годы (1914—1916)
разъезжает по неизведанным уголкам нашей родины: в тайге, по болотам, через
горные хребты, по бурным рекам Забайкальской, Амурской, Якутской областей,
Нарымского и Туруханского краев и Семиречья.
Во время таких разъездов им точнейшим образом определены географические
координаты более чем семидесяти пунктов. Тридцатилетний ученый завоевывает
признание как исследователь. Ему присуждается специальная премия Межевого
института и открываются двери авторитетнейших научных учреждений, в 1915
году его избирают действительным членом Русского астрономического? общества
и в том же году — действительным членом Русского географического-общества.
В этом году Николай Степанович Долгов, получив разрешение, поехал в Петербург
повидаться с сыном и некоторыми друзьями. По пути он зашел в Москве к Ульяновым.
Мария Александровна Ульянова сообщила об этой встрече в письме, посланном
за границу Владимиру Ильичу 1 февраля 1915 года: «Был у нас вчера Николай
Степанович Долгов, помнишь ли ты его, Володя? Постарел он очень, с длинной
бородой, седой, я не узнала бы его. Петя его хорошо играет на скрипке, купил
себе дорогую, в тысячу рублей и продолжает совершенствоваться.»
В 1916 году П. Н. Долгова призвали в действующую армию. На Северо-Западном
фронте, в штабе 10-й армии он выполнял работу метеоролога. По воспоминаниям
лиц, соприкасавшихся с ним в эти фронтовые годы, Долгов предсказывал погоду
и с бесспорным успехом выступал в часы досуга, пленяя своих фронтовых товарищей
игрой на скрипке.
Сразу после Великой Октябрьской революции Долгов переезжает в Москву и начинает
работать в Наркомземе, где по 1922 год руководит всеми геодезическими работами,
а как только в 1920 году было учреждено Высшее геодезическое управление,
входит в состав его научно-технического совета и избирается ученым секретарем.
В 1923 году Долгов последний раз видел В. И. Ленина. Это было в Горках,
где Долгов работал как геодезист. Врач вез больного Ленина на коляске, и
Долгов с тяжелым чувством свернул в одну из боковых аллей.
С 1923 года Высшее геодезическое управление приступило к широкому развертыванию
геодезических работ. Первым астрономом, принявшим участие в этих работах,
был Долгов. До 1931 года Долгов ведет высокоточные астрономические наблюдения
широт и долгот на важнейших геодезических точках, неизменно проявляя в своей
работе стремление к новаторству. Так, в 1926 году он впервые испытывает
новый способ приема хронометрических радиосигналов и применяет его в своей
работе. Этот способ в различных модификациях до сего времени играет огромную
роль в точном определении долгот.
В том же 1926 году Долгов впервые применяет в полевых условиях получивший
теперь всеобщее признание и широкое распространение метод определения широты
по так называемому способу Талькотта на постоянных нитях.
Применяя различные новые способы, Долгов всегда старался сделать их наиболее
удобными для использования в полевых условиях. Он совершенствует методику
наблюдений, подготавливает вспомогательные таблицы и проводит с помощью
этих методов наблюдения на сорока пяти ответственнейших пунктах нашей страны.
В результате эти новинки не только получили признание в те годы, но и до
сего времени остаются основными методами астрономических определений.
В этот же период в Геодезическом ведомстве проводится большая работа по
систематизации и анализу накопленного материала наблюдений, отбираются оправдавшие
себя системы, разрабатываются инструкции и вспомогательные таблицы. Здесь
Долгов принимает самое активное участие. На его работах, проведенных с 1923
по 1931 годы, в существенной мере отработались методы высокоточных астрономических
наблюдений, которые приняты теперь в нашей стране.
В эти же годы Долгов часто выступал в качестве скрипача-солиста в закрытых
концертах вместе с такими мастерами, как А. В. Нежданова, Е. А. Степанова
и С. И. Мигай.
С 1931 года начинается самая важная для Долгова пора его научной деятельности,
связанная со службой времени. Гигантский размах основных геодезических работ,
проводимых в нашей стране, обусловливает высокие требования, предъявляемые
к астрономическим определениям. В связи с этим назрела необходимость в хорошо
организованной, поставленной на надлежащую высоту службе точного времени.
Главное геодезическое управление поручает Долгову ее организацию при Государственном
институте геодезии и картографии (позже переименованном в Центральный институт
геодезии, аэрофотосъемки и картографии—ЦНИИГАиК). Долгов сам производит
астрономические наблюдения наивысшей точности и готовит капитальную работу
о методах определения точного времени.
В 1932—33 годах он возвращается к способу Цингера, которому двадцать лет
назад отдал щедрую дань. Теперь ему удается осуществить давно возникшую
мысль — наблюдение «пар Цингера» посредством специального прибора — контактного
микрометра. Долгов конструирует необходимый прибор, разрабатывает методику
такого рода наблюдений, составляет таблицы позиционных углов для пар звезд
на разных широтах. Этим был дан толчок к дальнейшему усовершенствованию
данного метода, к применению его в обновленном виде в полевых условиях.
В эти же годы Долгов участвует в коллективной работе нескольких авторов,
составивших капитальный труд «Рабочие эфемериды 500 пар звезд для определения
времени по способу соответственных высот (способ Цингера)», изданный ЦНИИГАиК.
В 20-е и 30-е годы Долгов преподавал в некоторых геодезических учебных заведениях
Москвы. Поражает широта его профессиональной эрудиции в различных областях.
Он вел следующие предметы: геодезию, теорию вероятностей, практическую астрономию
и статистику.
Участвует Долгов и в работе комиссии по технике службы времени при отделении
технических наук Академии наук СССР, где он был заместителем председателя
комиссии, а с 1937 года—ученым секретарем. В этом учреждении он работал
вплоть до ликвидации комиссии в 1941 году в связи с началом Великой Отечественной
войны.
И в тяжкие первые годы войны Долгов продолжал нести вахту ученого и специалиста
в области службы времени. С 1942 года он снова работает в ЦНИИГАиК, занимаясь
разработкой вопросов, относящихся к области практической астрономии. В 1943
году блестяще защитил докторскую диссертацию на тему «Определение времени
пассажным инструментом в меридиане по соответствующим высотам двух звезд».
В 1944 году Долгову присвоена ученая степень доктора технических наук и
ученое звание профессора практической астрономии.
С 1944 года Долгов принимает живейшее участие в создании и организации службы
времени при Московском государственном институте, мер и измерительных приборов,
вскоре преобразованной в Центральное научно-исследовательское бюро единой
службы времени, куда с 1950 года Долгов и переходит на основную работу.
Позже это бюро стало важной составной частью Всесоюзного научно-исследовательского
института физико-технических и радиотехнических измерений — единственного
по своим научным целям и задачам института в СССР.
В 1952 году была опубликована капитальная монография Долгова, результат
огромного труда по переработке его докторской диссертации. Этот труд является
теперь настольной книгой каждого астронома, связанного с проблемой определения
времени. Книга Долгова получила распространение далеко за пределами нашей
Родины.
Еще так недавно человечество спокойно жило в трехмерном эвклидовом пространстве,
а теперь четвертая координата — Время — стала неотделимой от всех практических
задач, ибо человек уже проник в космос. Пространство Н. И. Лобачевского
и А. Эйнштейна из теоретического стало объективно реальным. И в начало практического
претворения в жизнь этой увлекательной задачи внес свой вклад верный страж
Времени — Петр Николаевич Долгов. За годы своей деятельности он опубликовал
свыше пятидесяти научных работ по различным областям астрономии, главным
образом связанным со службой времени.
А как же обстояло дело с музыкой?
В начале 30-х годов П. Н. Долгов организовал при Доме ученых постоянно выступающий
квартет. Его участники были столь серьезными и квалифицированными музыкантами,
что их трудно назвать просто любителями. В состав квартета вошли: Долгов
(первая скрипка), М. П. Даева (вторая скрипка), видный юрист, знаток истории
судопроизводства в России С. Л. Герзон (альт) и ученик знаменитого лейпцигского
педагога Ю. Кленгеля В. A. Kappa (виолончель). Этот коллектив постоянно
выступал в Доме ученых с исполнением квартетной музыки, в частности — этим
составом были исполнены все квартеты Бетховена, любимого композитора Долгова.
Автор этих строк вспоминает, как в начале 30-х годов в Москве проводился
конкурс-смотр любительских квартетов, исполнявших все квартеты Бетховена.
Факт поразительный и беспрецедентный в истории нашей музыкальной культуры!
В этом конкурсе первое место занял квартет, руководимый Долговым.
Члены квартета постоянно собирались друг у друга и для домашнего квартетного
музицирования.
Мне не раз приходилось посещать эти домашние выступления квартета. Основной
классический репертуар: все квартеты Моцарта, Гайдна, Бетховена, Бородина
и Чайковского, а также квартеты Шумана, Шуберта, Мендельсона и Брамса —
участники квартета Долгова знали чуть ли не наизусть. Обычно договаривались,
какой квартет будет в этот день исполняться, и сразу играли его очень уверенно.
Было ясно, что за кажущейся экспромтностыо исполнения стояла огромная многолетняя
совместная работа этого слаженного коллектива. Удивляло и то, что Долгов
знал историю создания большинства этих квартетов и без всякой подготовки
подробно, увлекательно рассказывал ее. Если любительское домашнее музицирование
обычно доставляет удовольствие только самим исполнителям, то в данном случае
музыкальное удовлетворение испытывали в полной мере и слушатели, в числе
которых нередко бывали и музыканты-профессионалы.
Все мы — московские музыканты — хорошо знали Петра Николаевича: невероятно
энергичный и подвижный, несмотря на свой почтенный возраст, он был постоянным
посетителем всех камерных концертов, проходивших в Малом зале Московской
консерватории. С участниками московских профессиональных квартетных коллективов,
особенно с артистами квартета имени Бетховена, его связывали близкие и дружеские
отношения.
Долгие годы наряду с квартетом Долгов играл в оркестре Дома ученых в качестве
концертмейстера группы первых скрипок. Остальные участники квартета также
играли в этом оркестре, были концертмейстерами его различных групп. Вспоминаются
многие великолепные выступления этого коллектива, в частности исполнение
оперы «Дидона и Эней» Перселла под управлением В. И. Садовникова и первое
исполнение восстановленной по рукописи Симфонии Алябьева, которую оркестр
исполнял под управлением Л. П. Пятигорского.
Долгов проявил себя и как композитор. Им написан ряд пьес для скрипки с фортепиано. Его «Канцонетта» прозвучала в радиопередаче. Отклики
с благодарностью за передачу этой пьесы пришли к автору не только от слушателей
Москвы, но и из других городов.
Сам Долгов говорил: «Наряду с профессиональной и служебной деятельностью
следует отметить глубокое раздвоение в тече^ ние всей моей жизни в сфере
духовных интересов, так как я по! стоянно нес в себе большую любовь к музыке,
которая являлас^ второй стороной моей жизни и которую я старался сочетать
с учеЩ ными занятиями, а позднее — с служебными и научными».
Хорошо зная французский и немецкий языки, Долгов перевод статьи, касающиеся
различных областей музыки, например воспоминания скрипача Поля Виардо, статьи
Поля Стеклина об Йозеф Иоахиме и Эжени Изаи, очерк Марка Пеншерля о Фрице
Крейслере.
Но в центре музыкальных увлечений Долгова всегда оставалось творчество Бетховена,
перед которым он преклонялся. Желание зафиксировать мысли, возникавшие в
связи с исполнением квартетов Бетховена в течение многих лет, побудило Долгова
начаты
работу над трудом, посвященным квартетам Бетховена. После издания в 1952
году капитального исследования «Определение времени пассажным инструментом»
Петр Николаевич все свободно время посвящает разбору квартетов Бетховена.
Он много времени проводил в библиотеках, собирал, покупал и выписывал книги,
журналы для задуманного труда. Даже получил из Парижа книгу
Ромена Роллана «Последние квартеты Бетховена», экземпляр которой с рукописными
правками автора прислала ему в дар вдова писателя Мари Ромен Роллан.
Уйдя на пенсию, Долгов все свои силы безраздельно отдавал работе над этой
книгой. Страстная, увлеченная работа продолжалась пятнадцать лет.
В 1968 году, когда исследование квартетов Бетховена близилось к концу, Петр
Николаевич однажды посетил меня. Мы долго говорили о его труде и, конечно,
о Бетховене. Петр Николаевич высказал тогда ряд интересных мыслей. Попросив
у него разрешения, я тогда же записал этот страстный монолог.
«Бетховен был спутником всей моей долгой жизни. Он утешал меня в горестях,
учил не обращать внимания на мелочи жизни и: упорно бороться за свои идеи,
учил тому, что человек прежде всего должен стать Человеком.
И не только в той части моей жизни, которая была отдана музыке, Бетховен
был со мной. Он незримо присутствовал около меня в те звездные ночи, когда
я, ученый, производил свои наблюдения. Он всегда любил небо, усеянное звездами,
навевавшими на него светлые и возвышенные грезы, а это небо и эти звезды
так близки нам — астрономам, большую часть своей деятельности также смотрящим
в эту бездонность.
А квартеты Бетховена! Это целый мир, это необъятная космическая глубина
и величие души, оставившей нам вечную радость и вечную загадку. Быть может,
именно космичность творчества Бетховена в давнопрошедшие времена побудила
меня, молодого астронома, соединить свой путь с этими творениями.
Из всех областей музыки мне ближе всего квартетное исполнительство, а кто
из создателей квартетной музыки может быть с "таким правом назван гением
среди гениев, как Бетховен!»
В 1969 году рукопись была закончена автором. Ее приняло издательство «Музыка»,
но кончина автора в 1972 году временно приостановила работу по подготовке
ее к изданию.
Как же сложилась эта книга? План ее таков. Открывается она предисловием,
за которым следует введение, рассматривающее довольно широкий круг вопросов:
история возникновения и развития жанра квартета до Бетховена; подготовка
композитора к созданию первых квартетов, начавшаяся сочинением струнных
трио; некоторые особенности творческого процесса Бетховена; квартет Шуппанцига
— первый исполнитель смычковых квартетов композитора.
Переходя непосредственно к квартетам Бетховена, автор распределяет их
по трем периодам его творчества. К первому относятся квартеты ор. 18,
ко второму — ор. 59, 74 и 95, к третьему — последние квартеты ор. 127,
130—133, 135. Каждый раздел начинается характеристикой Бетховена, автора
квартетной музыки данного периода (наиболее существенные черты биографии,
отразившиеся в творчестве, важнейшие черты стиля и т. п.). Далее следует
описание всех квартетов данного периода. При этом приводятся сведения
по истории сочинения, первых исполнений и изданий квартетов, сжатая характеристика
музыки и важнейших особенностей формы. Как свидетельствует Г. Ноттебом
в своей «Бетховениане», после выпуска окончательной модели метронома Мельцеля
в 1818 году Бетховен в одиннадцати первых квартетах дал метрономические
указания к каждой части. Эти темпы, опущенные почти во всех изданиях,
во многих случаях быстрее тех, которые приняты при исполнении квартетов
Бетховена в наши дни, но они авторские и потому являются неразрывной частью
его музыкального замысла. Считая важным ознакомление исполнителей с этими
авторскими указаниями-пожеланиями, Долгов приводит их в своей работе.
Кроме того, понимая условность и относительность попытки точно определить
временное течение живой музыкальной мысли, автор указывает хронометраж
каждой части и всего квартета в целом, выводя его из опыта выдающихся
квартетных коллективов нашей страны, а также ряда зарубежных коллективов,
исполнение которых известно нам по грамзаписи. Эти данные важны не только
как ориентир для молодых исполнителей, они в какой-то мере имеют значение
и для представления о временных пропорциях формы.
Большую ценность представляют введенные в работу выдержки из писем и других высказываний композитора. Вряд ли можно указать в русской литературе на другую работу о творчестве Бетховена, в такой мере включающую в себя эпистолярные материалы (насыщенная ими монография В. Д. Корганова не дает анализа творчества). Широко цитируются свидетельства современников, отзывы прессы, материалы, касающиеся истории создания и исполнений квартетов. Автором использованы также литература о квартетах Бетховена, изданная на иностранных языках (здесь особенно ценны выдержки из работ Р. Роллана, Ж. Шантавуана, М. Марьява, Т. Хельма), и сведения о квартетах, опубликованные на русском языке.
В работе принята такая система ссылок: после окончания цитаты в круглых
скобках указываются две цифры, первая — порядковый номер источника, приведенного
в конце работы в списке использованной литературы, вторая — страница этого
источника. Если в цитируемом источнике несколько томов — ссылка на том
дается арабской цифрой вслед за номером источника, например 143, 526 означает:
Ноль Л. Бетховен, его жизнь и творения. М., 1892, т. 3, с. 526.
В эту книгу вложено много любви, знаний, горячего энтузиазма. Она в полном
смысле слова написана кровью сердца, и хочется надеяться, что этот труд
— плод благоговейного отношения к великому композитору и его творениям
— найдет путь к сердцам читателей.
Б. Доброхотов