Общественный темперамент и творческий талант Фрадкина проявляются не только в создании музыки и стихов, но и в публицистической деятельности, в которой отражаются долгие раздумья композитора о своей профессии и мастерстве. Он дает интервью, в которых делится своими планами, приоткрывает секреты творческой лаборатории, пишет яркие, образные статьи, посвященные творчеству любимых композиторов и исполнителей, воспоминаниям о военных годах, о его друге Л. Утесове. Композитор рассказывает о песенных фестивалях, размышляет о судьбе советской песни, ее роли.
«Трудно представить нашу жизнь, не согретую дыханием песни,— пишет он.— Как верный друг шагает она рядом с нами, украшая не только долгожданный праздник, но и каждый день. Человек и песня — эти понятия нерасторжимы. Мы часто поем в радости, труде, горе,— добавляет Марк Григорьевич.— В песне — душа народа»1.
Отдавая себе отчет в том, какую важную роль играет песня в жизни людей, Фрадкин подчеркивает, что она «должна многогранно раскрывать красоту, величие нашей жизни».
— Подлинная ценность песни,— считает композитор,— определяется тем, насколько правдиво и точно передает она дух времени. Иными словами,— поясняет Марк Григорьевич,— речь идет о патриотизме и гражданственности.
Однако он предупреждает, что «патриотизм и гражданственность такого произведения, как песня,— это не лозунг, переведенный на ноты». Высокая и благородная идея, положенная в основу песни, должна быть, по мысли композитора, воплощена талантливо и мастерски.
Одна из главных задач композиторов-песенников, по мнению Фрадкина,— воспитывать людей.
Любая песня должна заставлять слушателей думать, чувствовать,— говорит он.
Но чтобы найти путь к сердцу слушателя, композитор, считает Марк Григорьевич, обязан «писать только то, чего нельзя не написать, только то, что проходит через сердце». Поэтому от авторов, берущихся за создание даже «пустяков», говорит он, требуется перво-наперво предельная требовательность к себе во всем: в отборе красок, средств музыкальной выразительности, образного содержания произведения, делающих песню популярной, запоминаемой и, что очень) существенно, долговечной.
Марк Григорьевич приоткрывает и тайну рождения музыки.
— Иногда,— говорит он,— сначала возникает музыкальный образ, может быть, не законченный, но уже дающий толчок к дальнейшей работе, к привлечению поэта. Но чаще — наоборот — слова вдохновляют на создание музыки. А иногда мы с поэтом, объединенные общей творческой задачей, вместе работаем над песней. Сначала создаем какую-то канву, а потом расходимся по своим рабочим местам, чтобы продолжить начатое, советуемся по телефону.
Фрадкин считает, что многое в песне зависит от стихов. Поэтому он, приступая к работе над новым сочинением, предъявляет особую требовательность к его тексту.
— Над стихами я иногда работаю больше, чем над музыкой,— часто повторяет Марк Григорьевич. Он обращается к творчеству многих поэтов. Долгие годы Фрадкин работал с Е. Долматовским, М. Матусовским, М. Пляцковским, Л. Ошаниным.
— Но работа с одними и теми же авторами,— говорит композитор,— чревата появлением штампа. Поэтому я стараюсь не пропустить новые имена. Писать на тексты совершенно незнакомых авторов очень интересно.
Марк Григорьевич рассказывает, что однажды, например, он открыл журнал «Огонек» и увидел в нем два стихотворения Николая Рыленкова «Березонька» и «Ходит по полю девчонка». Он написал песни на эти стихи, которые стали известными. В другой раз композитор натолкнулся в «Литературной газете» на очень музыкальное стихотворение Анатолия Ковалева «Реченька». Написал на это стихотворение песню, а потом в содружестве с поэтом появились и новые произведения: «Тропинка» и «Роща». Несколько лет назад композитору принесли стихи минчанина Б. Штромова. Так появилась «Баллада о спасенном хлебе», которая была исполнена на фестивале «Белорусская осень». Плодотворным оказалось сотрудничество с поэтом А. Бобровым, соавтором песни «Где мой дом родной». Ценит
Марк Григорьевич и творчество И. Резника, с которым у него написаны «Революционный марш» и «Всегда с тобой».
Определенные успехи в своем творчестве композитор связывает с тем, что, начиная с шестидесятых годов, в песню и рифли новые поэты — оригинальные, мыслящие, яркие. Их поэзия, отмеченная богатством образного содержания, метафоричностью, философским осмыслением действительности, эмоциональной «взрывчатостью», внесла в музыку песен свежесть ^звучания. Среди этих поэтов композитору оказался наиболее близким Рождественский.
Но наличие в песне хороших стихов еще не гарантирует ее подлинного успеха.
— Прекрасная музыка с подписанными словами — это еще не песня,— восклицает композитор.— Прекрасные слова, зачем-то сопровождаемые музыкой,— не песня тоже. Только тогда, когда два полноценных образа — музыкальный и поэтический — соединяясь, дают третий образ, рождается настоящая и долговечная песня.
Композитор делится своими мыслями и о том, какой должна быть музыка песни. Он считает, что в ней всегда привлекает национальная основа, как, например, в песне «Подмосковные вечера», где очень точно сочетаются интонации современных и русских песен. Обязательна и опора на традиции советской песни, с ее особой мелодичностью и задушевностью. Однако Марк Григорьевич предупреждает, что так как в мелодике советской песни заключено очень много бытовых интонаций, то при создании собственной песни их нужно стараться «повернуть» как-то по-своему. Поэтому композитора никогда не должно покидать чувство самоконтроля.
Интересно, что эти мысли Фрадкина перекликаются и с раздумьями о песне Р. Щедрина. «Чтобы найти путь к сердцам людей,— пишет он,— песня должна опираться на знакомое, общезначимое. Без этого она будет непонятна людям, поскольку не будет дарить радость узнавания привычного, способного вызвать у слушателей эмоциональный отклик. Но простое повторение общепонятного также не в состоянии нас удовлетворить — в песне должна предстать и другая радость — радость открытия. Как же примирить эти два как будто взаимоисключающие требования?»2.
Вот как отвечает Фрадкин на этот вопрос. Прекрасная русская мелодичность, по его мнению, должна сочетаться с современной ритмикой и гармонией.
— Даже в такой трагической песне, как «Встреча, которую
не забыть», у меня вторая часть идет в самом наисовременнейшем ритме. И ее музыка органично сливается со всем предшествующим развитием.
Композитор считает, что в песне всегда должна проявляться и гражданская позиция художника. «Для нас, композиторов,— продолжает он,— очень важно иметь свой почерк, 4ю он вырабатывается не только путем подбора тех или иных средств выразительности. Нужно иметь свое мироощущение, свое понимание происходящих событий. А это отношение композитора к жизни должно отражаться в его песнях».
Фрадкин предупреждает молодых коллег и о том, что «от художника-песенника требуется известное мужество: и бурные аплодисменты, и первые места в радиоанкетах заставляют его, по мнению Марка Григорьевича, стремиться к популярности. «Что же,— пишет он,— настоящий художник должен считаться с тем, что нравится или не нравится сегодняшнему слушателю, но не надо забывать, что именно он призван воспитывать вкус. А это обязывает прежде всего быть взыскательным к самому себе». И хотя очень заманчивы простота, доступность, запоминаемость, это «не та мудрая простота, которая так трудно дается. Это упрощенность». А она ведет к пошлости, очень липкой.
Самой доходчивой, считает композитор, становится та песня, в которой выражены общечеловеческие понятия и чувства, та, «которая отзывается на лучшее в человеке, говорит ему о чем-то сокровенном, навевает какие-то воспоминания».
— Я думаю,— замечает Марк Григорьевич,— что та песня имеет долгую жизнь, которая, кроме оригинальной музыки, хороших стихов и наличия в ней гражданского образа, несет в себе общечеловеческое содержание, понятное людям разных поколений. Ведь песня — это целый мир!
И чуть иначе, но о том же он продолжает:
— Когда песня, созвучная какому-то определенному событию, периоду, написана с высоких нравственных позиций, то ей суждено как бы перешагнуть свое время, свою эпоху. Значит, она сумела затронуть общечеловеческие струны.
Как уже говорилось, Фрадкина волнуют судьбы наших молодых исполнителей, развитие творчества молодежных коллективов. Большинство из них, сетует композитор, не имеют своего лица. Они так похожи друг на друга, что сотрудничать с ними неинтересно. Правда, есть ряд групп, имеющих свою индивидуальность. Мне нравится, если в таких группах появляется национальный колорит.
— Вообще я считаю, что национальная принадлежность ансамбля, если она сказывается, это всегда прекрасно,— замечает Марк Григорьевич.— И еще очень важно для каждого творческого коллектива,— считает композитор,— сохранить своеобразие.
Глубоко интересуют Фрадкина и произведения советских бардов (он протестует против названия «авторская песня», которое часто дают им, так как считает, что «неавторской песни» не существует). Особенно Фрадкин выделяет творчество В. Высоцкого, которого считает высокоталантливым исполнителем этого жанра, а также Окуджаву и Галича. В Окуджаве, кроме поэтического таланта, Марк Григорьевич ценит мелодический талант, музыкальность. Творчество бардов, считает Фрадкин, находится между профессиональным композиторским и роком, проблемы которого также очень его волнуют.
Он так часто возвращался к року в наших беседах, что получился интересный монолог, который выглядит примерно гак:
— Я совершенно не отрицаю такую форму эстрадного представления,— говорит Марк Григорьевич.— В рок-музыке много положительных качеств; она объединяет людей, способствует их раскрепощенности, внутренней свободе. И мне кажется, что именно рок-ансамбли лучше любых других могли бы петь политические песни. Но, к сожалению, многие наши рок-группы взяли у Запада самое плохое, что есть в их рок-музыке. Особенно представители тяжелого металла. Они насаждают культуру жестокости, культуру раскрепощения не в раскрытии души, а в превращении молодого человека в ограниченное существо, которое отрицает все на свете. Да один вид этих неистовых рокеров с бритыми головами и оставленной посередине головы прядью волос, обязательно почему-то рыжей, уже говорит сам за себя. С неистовыми физиономиями они грохочут и поют бог весть что.
Но у нас есть и хорошие группы. Например, «Браво». Я выделил их на одном из фестивалей. Хотя это был полусамодеятельный ансамбль и профессиональных музыкантов в других группах было гораздо больше, но в «Браво» ощущалась связь с нашей жизнью. И я много пропагандировал их.
Сейчас рок, после выступления нашей печати, особенно «Московского комсомольца» и «Комсомольской правды», которые посвящали этому направлению все последние развороты, вышел из подполья, и ему дали дорогу. Это хорошо. Но началась такая роковая история, что рок вошел в противодействие со всеми другими формами музыки, в том числе и с симфонической. Многие рокеры не признают ни Чайковского, ни Бетховена. Они говорят, что это старая, умершая, никому не нужная музыка. А нужен только рок, и только он движет молодежью. Это неправда. Залы консерваторий и филармоний наполнены молодежью, которой тоже нравится рок, но они умеют слушать и классическую музыку. Любят и понимают ее. И если думать о том, в каком направлении будет развиваться человек, как он сможет воспринимать музыку в качестве явления, делающего человека прекраснее, лучше, умнее даже, то тут нужно вспомнить одно мудрое высказывание: «Лучше, чтобы у колыбели младенца прозвучал Моцарт, чем прогремела рок-группа».
У рок-музыки есть свои теоретики, продолжает Марк Григорьевич. Например, очень хорошо говорил на одном из ленинградских рингов Макаревич, человек очень музыкальный. В тот вечер он показал программу, в которой не было той вызывающей бравады, которая отличала некоторые прежние его программы. На вопрос слушателей, где же Ваши прежние острые песни, он ответил: «Когда перед нами была стена, мы должны были ее пробивать всеми способами. Теперь этой стены нет. Нам не нужно никуда ломиться. Мы просто делаем то, что считаем нужным».
Правда, когда Макаревича спросили, писал ли он когда-нибудь песни по какому-нибудь поводу, он ответил, что у него таких песен нет. Это, мол, все выдумали композиторы-профессионалы для своих конъюнктурных целей. Мне эти слова показались кощунственными. Ведь я не мог бы написать «Встречу, которую забыть нельзя», если бы против меня, в моем доме не сидели несколько оставшихся в живых пожарных той самой первой смены, которая тушила пожар на Чернобыльской АЭС.
И все же рок, заключает композитор, вид творчества, которым можно заниматься, рок-музыка имеет много преимуществ, и они должны быть использованы. Рок нужно изучать психологам, социологам, потому что воздействие на молодежь этой музыки очень сильно, но, к сожалению, не всегда положительно.
Вот таким мудрым теоретиком своего искусства, учителем молодежи предстает Фрадкин в своих статьях и высказываниях.