Жизнь, творчество, биография композитора Марка Фрадкина
22 июня 1941 года круто изменились судьбы всех людей. И не только вся жизнь, но и все искусство было теперь подчинено единой задаче — победить врага, сплотить волю народа, поднять боевой дух армии. И. О. Дунаевский писал: «Настал исторический час, когда всю нашу творческую энергию, всю впитанную в кровь и сознание любовь к отчизне. мы должны влить в произведения, направленные на службу народу, на помощь ему в его героической борьбе с фашистскими ордами Гитлера»1.
Ансамбль, в котором служил Фрадкин, стал боевой единицей, и все артисты получили оружие. «Очень богатыми творческими и боевыми событиями,— говорится в исследовании «Музыка на фронтах Великой Отечественной войны»,— был фронтовой путь ансамбля Киевского Особого военного округа, который в годы войны был ансамблем Юго-Западного, Сталинградского, Донского, Центрального, Белорусского и 1-го Белорусского фронтов. Художественными руководителями ансамбля были И. Шейнин и П. Вирский. 23 июня 1941 года в Киеве на вокзале ансамбль впервые выступил для воинов, отправлявшихся на фронт»2.
— Я не буду называть все города, все маршруты,— рассказывает композитор,— по которым нам пришлось пройти с ансамблем от Днепра до Волги, до Сталинграда.
Было много трудного, неожиданного. Вспоминается, например, как в августе сорок первого, на Украине, нас со вторым эшелоном оставили в малонаселенном городке. На следующий день там вдруг появилось несколько орудийных расчетов с зенитками, красноармейцы. Они установили орудия около моста через реку. Мы даже как-то увереннее себя почувствовали. И были крайне удивлены, когда начальник ансамбля, майор Яновский, поднял нас по тревоге, приказав срочно грузиться в автобусы, на которых мы передвигались. Мы переехали через мост и двинулись по шоссе на восток. Вскоре сзади послышались взрывы, орудийная стрельба. Нас нагнала машина с группой милиционеров, которые сказали, что вырвались из города последними: орудийные расчеты и красноармейцы оказались переодетыми фашистами. Они взорвали мост. Если бы не какое-то поистине удивительное чутье нашего начальника, мы оказались бы в плену и неминуемо погибли.
Дорогой несколько автобусов сломалось, в том числе и тот, в котором ехал я. Мы шли пешком, а далеко не все из артистов ансамбля были спортсменами и далеко не все были молоды. Шли под палящими лучами солнца в страшной, трагической толпе женщин, стариков, детей, уходящих от фашистской неволи.
Марк Григорьевич взялся нести оружие, принадлежащее пожилым членам ансамбля, поэтому идти ему было особенно тяжело.
Когда артисты добрались до соседнего городка, где стоял штаб, близкий друг Марка Григорьевича Павел Вирский, бывший тогда балетмейстером, долго смотрел на него, а потом спросил: «Простите, Вы певец или оркестрант?» Он не узнал композитора,— так тот был измучен и черен 3.
На всю жизнь запомнил Марк Григорьевич такой случай. С группой ансамбля из двенадцати человек он выехал в штаб фронта, который стоял под Воронежом. Члены ансамбля дали концерт у танкистов и остались у них на ночлег. Вдруг среди мочи всех по команде разбудили и сообщили, что немецкие танки обошли нашу группу, и она попала в окружение. Советские танкисты бросились на прорыв, а артистам ансамбля удалось каким-то чудом добраться до леса.
Несмотря на все опасности ансамбль продолжал работать, стараясь поднять боевой дух бойцов.
— Мы не только всегда выступали с огромным энтузиазмом,— рассказывает Марк Григорьевич,— но и постоянно искали новые формы наибольшего воздействия на свою аудиторию, жадную до любых напоминаний об отдалившейся мирной жизни. Так, в первые дни войны появились в наших концертах, кроме официальных ведущих, веселые фронтовые балагуры — повар Галкин и банщик Мочалкин. Спустя несколько лет тысячи зрителей мирных концертных залов увидели их в новых эстрадных ролях — Тарапуньки и Штепселя 4.
Фронтовые трудности не только закаляли музыкантов, но и вызывали искреннее желание отразить пережитое в своих произведениях. Так родилось первое замечательное сочинение композитора — «Песня о Днепре». Именно благодаря ей имя Фрадкина стало неразрывно связано с историей борьбы советского народа, взметнулось на страницы истории.
Написана песня была в небольшом городке Урюпинске. Сюда в середине ноября 1941 года прибыл корреспондент «Комсомольской правды» поэт Евгений Долматовский, уже известный своими довоенными стихами и песнями к фильмам «Истребители» и «Девушка с характером».
В октябре, выходя из окружения, он переправился на утлой лодчонке через ледяной Днепр в районе Канево. «Горькие слова «Ой, Днепро, Днепро»,— вспоминает поэт,— жили здесь, у берегов древней реки, в голосах женщин, в коротких и строгих переговорах партизан. Я уже не мог расстаться с этими словами, больше похожими на выдох, на стон»5. Эти слова вошли в стихи новой песни.
В это же время для обслуживания проходящих переформирование войск в Урюпинск прибыл ансамбль Юго-Западного фронта. Долматовский показал свои стихи ведущим ансамбля Юрию Тимошенко и Ефиму Березину, и они радостно воскликнули:
— У нас есть свой композитор. Он пишет песни.
— Судьба свела нас с Долматовским в тяжелое время,— рассказывает далее композитор.— Каждый оставленный рубеж, каждая пядь родной земли, которую, пусть временно, топчет вражеский сапог, болью отзывались в сердце. Боль эта была неистребима. И когда поэт прочитал мне песенные строки «Ой, Днепро, Днепро, ты течешь вдали, и волна твоя, как слеза.», продиктованные тем же чувством, они потрясли меня.6.
Долматовский с Фрадкиным тут же отправились искать пианино, за которым они могли бы поработать. Они заглядывали в окна хат и сквозь морозный узор разглядели бронзовые подсвечники. Старенькое пианино стояло в доме священника.
В течение двух дней буквально на одном дыхании родилась песня.
— Когда чувства обнажены до предела,— скажет много лет спустя Марк Григорьевич,— почти мгновенно делаешь то, что в обычной обстановке порой и за месяц не осилишь. Видимо, мы были остро подготовлены к этой песне и были слишком одержимы работой. Потому что солдаты ждали от нас песен 7.
«Ночью сквозь метель,— продолжает Долматовский,— мы бежим в ансамбль, размещающийся в конюшнях кавалеристов. Руководитель ансамбля И. Шейнин слушает. Молчит. Приказывает собрать свое подразделение. Все слушают. Завтра будем петь. Приказано разучить»8.
Репетеции песни с ансамблем проходили трудно. Певцы-украинцы, составлявшие ансамбль, не могли петь от слез. Но, наконец, премьера.
— Первое исполнение «Песни о Днепре» состоялось в манеже при казармах, рассказывает Долматовский. Ее слушателями были только что вырвавшиеся из окружения бойцы и политработники. Новое произведение Фрадкина произвело на них неожиданное впечатление. «Песня о Днепре» была встречена молчанием.
— Я снял последний аккорд,— вспоминает Марк Григорьевич,— и словно провалился в глубокую тишину, настолько напряженную, что она ощущалась физически, всем телом. Медленно повернулся лицом к залу. Люди стояли, сжимая кулаки, и молча плакали.
В наступившей тишине один из командиров попросил исполнить песню еще раз. И еще — в третий раз. И лишь затем последовал шквал аплодисментов.
Марк Григорьевич как-то подчеркнул, что содержание песни оказалось пророческим. Ведь фашисты в то время находились недалеко от Москвы, а на фронте звучала песня со словами «Как весенний Днепр, всех врагов сметет наша армия, наш народ».
«Песня о Днепре», по словам Долматовского, стала оружием священной войны. Первым исполнил ее солист фронтового ансамбля, ныне заслуженный деятель искусств УССР, профессор Львовской консерватории Остап Иосифович Дарчук.
«Когда Фрадкин и Долматовский принесли новую песню,— вспоминает он,— мне показалось, что я ее давно знаю, настолько она была близка по своему колориту к украинской народной песне. Когда авторы ушли дорабатывать песню (первоначальный вариант был написан для баритона, а у меня бас), мы с музыкантами ансамбля начали разучивать мелодию «по слуху», так не терпелось, наконец, спеть ее. Слова как бы рождались у каждого из сердца».
Далее Остап Иосифович припоминает концерт в Воронеже, в помещении театра. Много собралось тогда народа — солдаты и офицеры, раненые, пришедшие из соседних госпиталей. Об этом концерте, спустя тридцать лет, поэт Борис Палийчук написал поэму-быль «Песня о Днепре»:
В холодном театре, словно на дворе,
Так далеко от переправ днепровских
Раздался голос: «Песня о Днепре».
Ее создали Фрадкин с Долматовским.
Такая сила охватила нас,
Что между ребер сердцу стало тесно.
Остап Дарчук — наш украинский бас —
Запел на фронте созданную песню.
Певец вместе с ансамблем исполнил песню много раз. И где бы он ее ни исполнял — на площадях под палящим солнцем или в узких, насквозь промерзших окопах передовой,— везде непременно по просьбе слушателей приходилось ее повторять.
«Песня о Днепре» стала распространяться в тылу и на фронте с невероятной быстротой. Она проникала в самые отдаленные уголки, ее пели в траншеях перед боем, на привалах, в походах и партизанских отрядах. Так, по воспоминаниям Ивана Тимофеевича Багрянцева, ее пели бойцы перед форсированием Днепра в октябре 1943 года. «Слышна она была километров за пять-восемь от Днепра,— рассказывает Иван Тимофеевич.— Создавалось впечатление, что поет сам воздух, лед, что и они радуются вместе с нами наступившему, наконец, долгожданному часу освобождения. Песня вливала силы в души бойцов, возбуждала лютую ненависть к фашистским захватчикам, звала на новые подвиги, на скорейшее освобождение многострадальной земли»9.
В те дни в Воронеже находились композиторы В. Белый, Д. Кабалевский, И. Дзержинский, которые стали свидетелями успеха «Песни о Днепре». Возвратившись в Москву, они захватили с собой эту и другие песни Фрадкина, и спустя полгода Марк Григорьевич неожиданно узнал, что он принят в Союз композиторов СССР.
Это было очень почетно — вступить в Союз композиторов именно в ту пору и именно за создание военных песен. А еще раньше за создание «Песни о Днепре» композитор был награжден орденом «Красная Звезда».
Смотрю на пожелтевший листок газеты «Вечерняя Москва» от 1 марта 1943 года — свидетельство внимания всего народа к деятельности советских композиторов во время войны. «С первых дней Великой Отечественной войны,— читаю в заметке „Авторы боевых песен. Награждение композиторов",— советские композиторы принимают активное участие не только в создании новых музыкальных произведений и боевых песен, посвященных героической Красной Армии и Военно-Морскому Флоту. Выезжая на фронты, они деятельно помогают организации досуга бойцов: руководят ансамблями песни и пляски, художественной самодеятельности в воинских частях и т. д.
За плодотворную работу в Красной Армии и Флоте московские композиторы Н. Будашкин, Н. Чаплыгин, М. Фрадкин, Ю. Слонов награждены орденом „Красная Звезда"».
— Успех «Песни о Днепре»,— говорит Фрадкин,— вдохновил меня на дальнейшие поиски в песенном жанре, на совершенствование в творчестве.
А песня продолжала свою, самостоятельную жизнь.
7 ноября 1943 года в сибирском городе Усолье в Доме культуры состоялось торжественное заседание, посвященное двадцать шестой годовщине Великого Октября. На концерте в честь этого события выступала эвакуированная в этот город труппа Киевского театра оперы и балета. И вдруг во время концерта прозвучало сообщение о том, что наши войска освободили столицу Украины — Киев. То, что предрекалось в «Песне о Днепре», сбылось.
«Вся труппа театра заполнила сцену,— рассказывает один из журналистов.— Все обнимались, целовались, кричали: «Ура!». Зал стоя аплодировал тем, кто в эти минуты гнал врага дальше от Киева, и тем, кто знал отныне, что древний их город стал снова советским, и могучий Днепр вольно несет свои воды.
И когда стихли первые волны восторга, великий украинский певец Иван Паторжинский дал знак оркестру и запел:
У прибрежных лоз,
У высоких круч
И любили мы, и росли.
Пел оперный хор и весь зал, и каждый из нас верил, что близок славный День Победы»10.
Интересно, что по мере изменения положения на фронте и слова в песне стали меняться. В сорок первом году, когда наши войска отступали, они звучали так: «Будет славный час, мы пойдем вперед и увидимся вновь с тобой». Позже, с наступлением наших войск на Украине, пелось иначе: «Славный час настал, мы идем вперед». Когда же наши войска форсировали Днепр и перешли на правый берег, изменилась и вся фраза: «Славный час настал, мы пошли вперед и увиделись вновь с тобой». Так сама жизнь вносила поправки в произведение композитора.
«Песня о Днепре» навеки связана с Киевом, Днепром, памятью о войне. Она звучит в киевском мемориальном комплексе «Украинский государственный музей истории Великой Отечественной войны 1941 —1945 годов» у монумента «Форсирование Днепра». Кроме того, ее позывные стали музыкальным символом города Херсона, а также ряда других городов Украины. А в Урюпинском музее бережно хранится пианино, за которым эта песня была создана.