В разные годы, во многих интервью Марк Григорьевич повторяет одну и ту же мысль:
— Годы идут, а мой герой по-прежнему молод. Он строит БАМ, служит в армии, это молодой рабочий, колхозник, солдат, офицер. В другом интервью композитор добавляет: «Это стойкий защитник Родины, это человек, который умеет любить, умеет трудиться». Таковы те высокие нравственные критерии, по которым Фрадкин оценивает нашу молодежь, о которой и для которой он пишет. «И как бы я ни взрослел,— продолжает Марк Григорьевич,— как бы ни старел, герой у меня один и тот же. Другое дело, что время меняет лик моего героя. И поскольку я стараюсь жить вместе с ним, не отставать от него, то свою внутреннюю задачу вижу в том, чтобы, опираясь на лучшие традиции советской песни, ощущать движение жанра, изменения, происходящие в интонационной стихии и ритмическом пульсе наших дней»1.
И действительно, как различны герои композитора разных лет! Вспомним «мальчишку кудрявого», который погиб за родину, когда ему шел лишь восемнадцатый год. Или комсомольцев-добровольцев с их мужественной решимостью подняться и небесную высь и опуститься в глубины земли. Вспомним счастливых влюбленных, бросающих незабудку в незнакомое окно на счастье неизвестным друзьям, склоним головы перед подвигом героя, спасшего, ценою жизни, горящий хлеб. Сравним всех этих юношей с одержимым романтическим порывом к странствиям, открытию новых земель героем наших дней. Весь земной шар — его дом родной. И он за него в ответе.
И столь же различны, как и герои Фрадкина, песни композитора.
Вернемся к песне «За фабричной заставой» на стихи 1г. Долматовского из кинофильма «Они были первыми». Повествование о мальчишке, мечтавшем о счастье, но погибшем за рабочее дело, пронизано покоряющей задушевностью и глубоко скрытой болью, а мелодия песни вбирает в себя интонации музыки первых революционных лет. Интересно сравнить се с песней «Наш паровоз вперед летит» и «Красное знамя». Их сближают некоторые общие приемы развития (движение по звукам секстаккорда или сексты вверх с постепенным ниспадением мелодии). (Примеры 24, 25, 26).
Как это часто бывает и в других вокальных сочинениях композитора, течение мелодии песни «За фабричной заставой»
вырастает из движения нескольких волн, каждая из которых приводит к еще более высокому взлету. Его вершина совпадает в каждом куплете с самыми волнующими словами стихотворения («Умираю, но скоро наше солнце взойдет», «Парню очень хотелось счастья здесь увидать»). И каждое новое падение с этой еще более высокой вершины наполняет музыку той щемящей пронзительностью, которая обуславливает ее вечную притягательность. Эта глубокая человечность определяет положение песни как одной из классических в антологии советской песни.
Совсем другая эпоха — строительство новой жизни, трудовой энтузиазм первопроходцев нашей родины — отразилась в песне «Комсомольцы-добровольцы», также на стихи Е. Долматовского, из кинофильма «Добровольцы». Но и здесь еще композитор прибегает к традициям музыки революционной эпохи: интонации революционных песен помогают ему передать чувства молодых строителей новой жизни.
Свет и тени переплелись в стихах Долматовского:
...нам по душе непокой,
Мы сурового времени дети.
Комсомольцы-добровольцы,
Мы сильны нашей верною дружбой.
Сквозь огонь мы пройдем, если нужно
Открывать молодые пути.
Свет и тени и в музыке Фрадкина. В запеве — чеканный маршевый ритм, имитация трубных возгласов и барабанного боя. Напряженные минорные аккорды аккомпанемента поддерживает лаконичную, суровую мелодию, то и дело никнущую в мотиве-вздохе. И хотя стихи припева полны молодого задо- | ра, светлый высокий регистр мелодии оттеняется минорным ладом, а напряженность гармонического сопровождения и i ниспадающие окончания фраз, «пробравшихся» из мелодии запева, углубляют смысл стихотворного текста и окрашивают всю песню суровой готовностью к трудным жизненным испытаниям (пример 27, 27а). Мы знаем теперь, что они выпали на долю многих людей того времени, и поэтому остается только поражаться чуткости композитора, избежавшего соблазна создать картину, наполненную бездумным пафосом и внешней героикой.
С внуком Антоном
Именно такая емкость песни обеспечила ей в дальнейшем долгую и прекрасную жизнь.
В шестидесятые годы в советскую песню проникают романтика странствий, поиска нехоженых дорог, преображения земли. Наиболее яркое отражение эта тема нашла в песнях А. Пахмутовой «Геологи» и «Письмо на Усть-Илим», а также в «Песне о голубых городах» и «Песне о друге» А. Петрова, в песнях «Опять плывут куда-то корабли» А. Колкера и «Палаточный городок» Ф. Фельдмана.
В творчестве Фрадкина эта тема освещается по-разному. Вот, например, песня «У меня в рюкзаке» на стихи Л. Ошанина из фильма «Командировка». Это — лирико-романтическое раздумье. Глубина и сокровенность чувства раскрываются композитором с помощью романсовых интонаций, прихотливого и, как всегда у Фрадкина, очень красивого, манящего движения мелодии. Большую роль играет и фортепианная партия — хрупкая, инструментально-полетная во вступлении и чуть танцевальная в аккомпанементе. Эта романтическая полетность и доверительность музыки очаровывают (пример 28).
Несколько иной характер чувств — в песне «Там за облаками» на стихи Р. Рождественского из кинофильма «За облаками — небо». По сравнению с песней «У меня в рюкзаке» здесь больше сдержанности в выражении чувств. В стихотворении Р. Рождественского можно уловить оттенок тревоги:
Знать бы, что меня ждет за далекой чертой,
Там, за горизонтом,
а в последнем куплете слышны суровая решимость и беззаветная самоотверженность:
Если со мною случится беда,
Грустную землю не меряй шагами,
Знай, что сердце мое ты отыщешь всегда
Там, за облаками.
Весь этот сложный сплав настроений композитор выразил к сдержанном декламационном напеве. Волнение прорывается лишь в самом конце развития мелодии, но оно так захватывает и героя и. композитора, что им просто не хватает слов и завершающий мотив приходится исполнить на «там-там-тарам».
Второй план в песне создается в партии фортепиано. Сколько в ней поэзии и глубины! Трехдольная вальсовость, мягкие «колыбельные», успокаивающие покачивания, и грустный, нисходящий по полутонам мотив, четырежды повторяющийся (пример № 29). Он звучит сначала в верхнем голосе, в басу, н среднем голосе, и мы вспоминаем о старинном жанре вариаций на неизменную тему, которым широко пользовались еще Бах и Гендель в своих произведениях глубоко философских пли скорбных. И хотя в музыке песни нет скорби, но глубина и поэзия выраженных в ней чувств не могут не покорить. Л это, конечно, и было главной задачей композитора.
Критик Л. Генина считает, что окончание песни «Там за облаками» близко «Случайному вальсу». «Мне всегда казалось,— пишет она,— что если героя песни спросить, о чем ты хочешь сказать своим «там-там-тарам», он ответит: «Сам не знаю, о чем.» И ответит так не от бедности душевной, а потому, что если бы все словами сказывалось, то песня была бы не нужна.»2.
Другие песни Фрадкина, героями которых являются молодые люди, охваченные романтикой путешествий, носят более окрыленный характер. Они проникнуты ощущением счастья, радости от узнавания нового, неизведанного, возможности испытать свои силы. «Видимо, наша молодежь, ее светлые чувства, волнения,— говорит Марк Григорьевич,— создают особый эмоциональный настрой всей нашей жизни. Ее задором и страстностью проникаются многие поэты и композиторы. Попал в это магнитное поле и я»3.
Одна из таких песен — «Мне бы только успеть» на стихи М. Пляцковского. Герой ее одержим желанием так прожить жизнь, «чтобы сделать счастливым кого-то», «сделать землю добрей и красивей», а еще «в поле встретить рассвет синий-синий. песню вместе с друзьями пропеть».
Эта светлая мечта героя воплощается в маршевой мелодии с чеканным пунктирным ритмом. Фанфарность ее подчеркивается и в партии фортепиано, в которой слышатся трубные возгласы и плотные аккордовые звучности (пример 30).
Моторность движения пронизывает песню «Лето золотое». Здесь этот прием продиктован текстом стихотворения Е. Долматовского:
Эшелоны, как в двадцатых и тридцатых,
Нас везут в семидесятые года,
В штурмовых комбинезонах едут парни и девчата,
Смех и песни обгоняют поезда.
Неуемность молодой энергии, когда
Мы на стройке от рассвета до зарницы,
А ночами разговоры до утра.
преображает припев песни. В нем появляется задорная скороговорка, пунктирный ритм, скачки мелодии, возникающие как бы от избытка чувств, светлой веры в завтрашний счастливый день.
Н. Богословский, М. Фрадкин, Е. Долматовский, М. Пляцковский
Еще более упоенно звучит песня «Морзянка» на стихи М. Пляцковского. Композитор нашел точные изобразительные штрихи уже в фортепианном вступлении к песне. Много раз повторяющийся, будто «застрявший» высокий звук напоминает попискивание морзянки, а колючие созвучия сразу же рождают в воображении картину снежной метели, и кажется, что ветер остренькими льдинками бьет в лицо (пример 31). Именно эта картина рисуется в песне:
Четвертый день пурга качается над Диксоном.
Однако герой ее мечтает о любимой, о встрече, поэтому его мысленная беседа с ней задушевна и окрыленна. Композитор вводит в мелодию песни еще и элемент изобразительности. На словах «пурга качается» в мелодию песни тоже проникает покачивающееся движение (пример 31а).
Яркий простор для воображения открывает и песня «Увезу тебя я в тундру» также на слова М. Пляцковского. «Вспомним стремительную и ликующую музыку песни.— пишет критик М. Майнулов,— кажется, что слышен в ней хруст снега под полозьями нарт, топот оленьих копыт по дороге, убегающей в лучах скупого северного солнца за горизонт. Но есть в ней и нечто большее: восторженное отношение героя песни к родному краю, гордость за свою землю. И рассказ о тундре вырастает в торжествующую песню о Родине»4.
Конечно, в связи с этой песней композитора часто спрашивали, где он почерпнул такую любовь к Северу. Как признается он сам, это романтическое чувство он ощутил еще мальчиком под впечатлением книг Джека Лондона, а позже — картин Рокуэлла Кента.
Спокойное, даже затаенное чувство запечатлено еще в одной песне, посвященной Северу,— это «Чукотка» на стихи М. Пляцковского:
Слушай, Север, ты, наверно, завороженный —
Так и тянет встретиться с тобой!
Удивительно проявляется умение композитора и в этой песне уйти от однозначности текста и привнести в музыку и ощущение покоя, и чуткой напряженности. Как художник, мастерски распределяющий на своей картине светотени, где-то сгущая, а где-то высветляя краски, композитор пользуется гармоническими бликами, понижением ступеней лада, альтерациями, игрой мажора-минора, заменой ожидаемых аккордов другими (так называемыми энгармоническими оборотами), чтобы создать из соединения стихов и музыки, как он выражается, «третий образ», исполненный важности и значительности чувства (пример 32).
И как бы подводит итог теме путешествий песня «Ищи меня» на стихи М. Пляцковского, в духе походных студенческих песен.
Вот ее последний куплет:
Люблю валить я сосны
И строить города.
Люблю ловить я солнце
И рыбу в невода.
И в сентябре, и в синем марте,
И посреди зимы
Ищи меня,
Ищи меня по карте —
И рядом будем мы!
По своему характеру и даже некоторым мелодическим оборотам она напоминает песню А. Петрова «А я иду, шагаю по Москве». В то же время она так своеобразна, лирика ее дышит такой искренностью и свежестью чувств, что веришь — да, композитор по-прежнему молод. И что, может быть, еще более важно — его песни нужны молодежи. На встречах с композитором юноши и девушки признаются, что любят его музыку. Вспомним, например, как по окончании II съезда комсомола зал встал, и полилась торжественная и светлая мелодия песни Фрадкина «Комсомольцы-добровольцы».