А. М. Листопадов не ограничивал свою деятельность только собиранием и записыванием текстов и напевов народных песен. Он их тщательно изучал, как ученый-фольклорист и музыковед. Им написаны, представляющие огромную ценность, теоретические и исследовательские работы, явившиеся плодом многолетних наблюдений, размышлений и глубоко научного анализа наиболее существенных явлений народного песнетворчества. Особенно большой интерес представляют «Собирание народных песен на Дону и моя работа», «О складе былин северных и донских», «Экскурс в область песенно-исторического творчества», «Методы собирания и записи народных песен», «Народная казачья песня на Дону», «Песни казаков-некрасовцев».
Все эти работы имеют большое научное значение. Вместе с песенными записями
они дали богатейший материал для ряда крупных специальных исследований.
Назовем только некоторые: «Руководство к изучению русской народной музыки»
А. Л. Маслова, «Особенности народно-русской музыкальной системы А. Д.
Кастальского, «О многоголосии русской народной песни» Н. А. Гарбузова,
«История русской музыки» под редакцией профессора М. Пекелиса, («О художественно-выразительных
средствах донской казачьей песни» и «К вопросу о языке донской казачьей
песни» профессора Г. П. Сердюченко, «Лексические диалектизмы в письменных
памятниках Дона XVII—XVIII веков и песенных записях А. М. Листопадова»
А. Н. Качалкина и др.
О высокой оценке трудов А. М. Листопадова видным фольклористом-музыковедом
А. Л. Масловым, данной еще в дореволюционное время, у)же говорилось ранее.
Без работ А. М. Листопадова не мог обойтись композитор и известный музыкальный
деятель А. Д. Кастальский, которого собиратель считал своим учителем и
которому посвятил свой пятитомник. Песенные записи А. М. Листопадова он
широко использовал в своих трудах, появившихся после революции, — монографии
«Особенности народно-русской музыкальной системы» (1923 г.) и крупном
исследовании «Основы народного многоголосия» (1948 г.).
В одном из сохранившихся в архиве А. М. Листопадова писем А. Д. Кастальского,
датированном 23 января 1913 года, читаем: «Я о Вас постоянно вспоминаю,
так как сейчас работаю (да и вообще постоянно занимаюсь) над народной
музыкой, а это занятие, конечно, без «записей Листопадова» не может обойтись.».
Прося Александра Михайловича прислать ему необходимые для работы над «народными
празднованиями» тексты интересующих его песен, он продолжал: «Когда в
Москве Вы были так добры и давали мне на просмотр свои записи, я кое-что
мелодически записал себе, кое-где есть и начальный текст, но хотелось
иметь еще две-три строки текста, характерного для данного случая.» В другом
письме, от 25 июня 1921 года, А. Д. Кастальский сообщает о своей работе
над «записями Листопадова», выражая собирателю благодарность «за подарок—сборник
донских песен, которые я уже давно штудировал, брав экземпляр этнографической
комиссии у Янчука».
Когда работа А. Д. Кастальского «Особенности народно-русской музыкальной
системы» была напечатана, он сразу же послал ее Александру Михайловичу
в Новочеркасск с такой дарственной надписью: «Дорогому коллеге Александру
Михайловичу Листопадову на добрую память и в знак признательности за материалы
от благодарного А. Д. Кастальского. 24.1Х-23».
Труды А. М. Листопадова, которые он считал первоклассными, оказали ему
существенную помощь в понимании и истолковании русского народного многоголосия.
И А. Д. Кастальский, и А. Л. Маслов, и В. В. Пасхалов, а вслед за ними
и другие ученые-фольклористы убедились в исключительной важности проделанной
собирателем работы. В самом деле, только лишь у А. М. Листопадова мы находим
подлинные песни донских казаков. Благодаря ему чудесная мелодия казачьей
песни стала общенародным достоянием.
Самой замечательной чертой собирательской деятельности А. М. Листопадова,
помимо ее глубоко научной основы, было то, что он, записывая и текст и
напев, всегда брал не части песни, как это встречалось сплошь и рядом
до него (и, к сожалению, встречается еще до сих пор), а обязательно всего
напева полностью. Текст обычно записывался не в отрыве от напева, а в
подтекстовке. Это давало возможность записать песни с сохранением всех
нюансов напева, полностью сохраняя лексические, синтаксические, морфологические
и фонетические особенности казачьей речи. Особая тщательность его работы
способствовала и точной передаче метрического строя народного стиха, его
ритмики.
Все песни были прослушаны и зафиксированы А. М. Листопадовым лично, никогда
ни одной песни он не брал из вторых рук. Он правильно уловил и сохранил
для потомства самобытность, оригинальность и своеобразие мелодических
ходов (голосоведение) и гармонических сочетаний казачьей песни.
А. М. Листопадов впервые обратил внимание на различное понимание и употребление
термина ««подголосок». Многолетние наблюдения над народными певцами-казаками
на Дону дали понять, что они подголоском называют самый верхний голос,
витающий над остальными, который, как говорят, «дишканит». Он выполняет
самую верхнюю, порой наиболее прихотливую, главенствующую по высоте линию.
Наблюдения А. М. Листопадова подтверждаются многими собирателями, которые
записывали народную песню не от исполнителя-одиночки, а от исполнительского
коллектива.
Комментируя высказанное Е. Э. Линевой в предисловии к своему сборнику
«Великорусские песни» понимание ею термина «подголосок», © котором она
писала, что «встречается также выражение «петь на подголоски», А. М. Листопадов
в своих «Автобиографических заметках» говорит: «Выражение это — обычно
у донских казаков; они относят его не ко всем певцам, участвующим в данном
исполнении, а именно к высоким голосам и наиболее искусным песенникам,
способным вести линию подголоска, как наиболее подвижную и трудную, —
«брать на подголоски и выводить». Последним выражением казаки отмечают
характерную особенность подголосника, который должен не столько повторять
мелодию нижнего голоса в верхнем регистре, сколько именно выводить голосом
иногда довольно замысловатые мелодические фигурки (ходы), варьируя их
по своему умению и разумению».
В другом месте, касаясь вопроса о роли подголоска в казачьей пеоне, А.
М. Листопадов, говоря, что подголосок есть исключительная принадлежность
того голоса, который ведет самую высокую партию, пишет: «Подголосок в
казачьем хоре играет довольно важную роль: это, можно сказать, душа песни.
Без него песня кажется не полною, как бы хорошо ни исполняли ее другие
голоса. Подголосок оживляет мелодию, варьируемую средними голосами. Его
сопровождение дает песне ширь и свободный размах, свойственные исконной
казачьей песне и обусловленные историческим складом боевой жизни донских
казаков. Чем лучше подголосок знает песню, тем увереннее, красивее и разнообразнее
его ходы. На общем фоне музыкальной картины, которую образует основная
мелодия с сопровождающими ее вариантами других голосов, легкие, оригинальные
мелодические переливы и скачки подголоска дают впечатление полноты и своеобразной
законченности».
Вопросам многоголосия народной
казачьей песни, роли подголоска, одновременной записи текстов и напевов
на протяжении всей своей деятельности А. М. Листопадов уделял исключительное
внимание, считая настолько важными и существенными, что возвращался к
ним во всех своих опубликованных теоретических исследованиях, в оставшихся
в рукописи заметках, а также в устных выступлениях. Будучи несравненным
знатоком донской казачьей песни, кровно заинтересованным в ее судьбах,
он неослабно следил за работой других собирателей, все время совершенствовал
методы песенных записей, высказывал крайне ценные мысли по ряду основополагающих
сторон фольклористической деятельности.
Он дал сравнительную оценку «слуховых» и фонографических записей, характеристику
преимуществ и недочетов различных методов собирания — стационарного, экспедиционного,
стационарно-экспедиционного, а также метода повторных посещений. Б своей
творческой практике он не допускал олитературивания песенных текстов и
производил записи с сохранением характерных для казачьей исполнительской
манеры повторов слов, стихов, словообрывов, употребления междометий, внесмысловых
вставок, наигрышных гласных. Он донес до нас во всей чистоте и неприкосновенности
народное стихосложение с сохранением лексики старинной донской казачьей
речи, ее фонетику и фразеологию.
Он подробно и убедительно изложил свою точку зрения на односторонние записи,
на безнапевную запись слов песен с голоса, а также запись с пересказа.
Огромный интерес представляют его наблюдения над ладовой структурой донских
песен, мелодическими вариантами.
Собиратель был неутомим и пользовался любым случаем, чтобы лишний раз
напомнить о необходимости бережного отношения к казачьей песне, не допуская
игнорирования напевов. Он говорил об этом в связи с изучением фольклора
в школах и вузах, выступая в качестве наставника молодой поросли фольклористов,
об этом он писал неоднократно в своих статьях. Запись текста нераздельна
с напевом, замечал А. М. Листопадов, кото закон, который должен лежать
в основе отношения собирателя к записываемому им тексту».
А. М. Листопадов постоянно подчеркивал, что игнорирование напева не позволяет
получить полного, цельного представления о песне и неизбежно ведет и к
искажению текста — пропуску слов и словосочетаний, неоправданному сокращению,
неверной расстановке ударений и т, Д. Собиратель вспоминал, что в 1940
году, среди диалектологов — участников экспедиции казакам-некрасовцам—возник
спор, как правильно записать: «зеленый сад» или «зелен сад». Александр
Михайлович, чтобы положить конец спору, заметил: «По напеву — «зелен сад».
Присутствовавший при споре старик, все время молчавший, оживился: «И правда!
Напев-то, голос-то, видишь, не даст песню окрывить» (т. е. искривить,
исказить).
Говоря о своей работе, А. М. Листопадов подчеркивал в «Автобиографических
заметках»; «Мой труд — труд собирателя, лично и непосредственно заносящего
в свои нотные и словесные записи каждый звук, каждое слово, создающее
песню, которые он непосредственно слышит и воспринимает. Почему я так
делаю? Почему бы не увеличить количественно свое песенное собрание, как
это не раз мне советовали, включением в него представляющих известный
интерес записей? Потому, что записи, даже самые лучшие из донских — Савельева
и Пивоварова, — не удовлетворяют тем основным требованиям, которые я поставил
себе с самого начала: давать песню, а не давать один текст без напева
или напев без текста. Притом текст давать записанным не в отрыве от напева,
а в подтекстовке, полностью сопутствующей всем изгибам напева.»