Огромное значение собирательской деятельности А. М. Листопадова сделало
его имя известным далеко за пределами Дона. Он оказал благотворное влияние
на ряд фольклористов, воспринявших методы его работы. О нем появились
статьи, дающие высокую оценку мастерскому воспроизведению им текстов и
напевов. Виднейший музыковед и знаток народной
песни А. Д. Кастальский ставил записи А. М. Листопадова выше всех
известных в литературе записей русской народной песни. Он отмечал, что
записи текстов и напевов стоят у А. М. Листопадова на одинаково высоком
уровне, имеют огромную художественную ценность, могут исполаяться хором
без предварительной композиторской обработки. Кроме того, материалы, собранные
А. М. Листопадовым, — значительный вклад в сокровищницу нашей музыкальной
культуры.
Видя в А. М. Листопадове крупнейшего специалиста, к нему в 1934 году обратился
Наркомпрос Таджикской ССР с просьбой заняться собиранием и изучением песен
таджикского народа. С охотой приняв это предложение, А. М. Листопадов
в течение двух лет живет в Таджикской ССР. За это время он провел большую
плодотворную работу. Им были записаны песни таджикские, узбекские, уйгурские,
иранские, памирские. Таким образом, его собрание пополнилось еще 350 песнями
различных среднеазиатских народностей. В Сталинабаде он организовал научно-исследовательский
кабинет музыки, преподавал в музыкальных училищах Ленинабада и Сталинабада,
а также на музыкальных курсах при Государственном академическом театре.
Вернувшись в 1936 году на Дон и поселившись в Ростове-на-Дону, А. М. Листопадов
налаживает фольклористическую работу, занимается многими организационными
вопросами, чтобы придать делу собирания, изучения и пропаганды устно-поэтического
творчества широту и размах. Он поставил перед собой задачу собрать песни
гражданской войны и песни советского Дона.
И снова немолодой уже собиратель в пути. В 1936 году он побывал в Калаче,
станицах Пятиизбянской, Голубинской, Нижне-Кундрюченской и Кочетовской.
В 1937 году вновь отправляется в поездку, посещает Калач, станицы Голубиюскую,
Пятиизбянскую, Филоновскую, Ерыженскую, Старочеркасскую, Багаевскую, Ниж-не-Кундрюченскую.
В 1938 году он не смог выехать в экспедицию по болезни и очень горевал,
что срываются его планы. Известный ростовский краевед Б. А. Лунин так
рассказывал об этом:
«Вспоминается эпизод, относящийся к зиме 1938 года. Ростовская областная
фольклорная комиссия снаряжала тогда экспедицию для сбора и записи в донских
станицах образцов старых и новых народных песен, былин, сказов и частушек.
Стояли суровые морозы, но понадобилось немало труда убедить Александра
Михайловича отложить свое участие в экспедиции. Он уже обзавелся валенками
и настойчиво требовал помочь ему достать полушубок, уверяя, что за любимым
занятием он скорее преодолеет сзое нездоровье. Внимая настоятельным уговорам
жены и врачей, А. М. обещал не принимать участия в экспедиции, но в назначенный
час отъезда перед ее участниками предстала маленькая, закутанная в башлык
фигура старого исследователя, и только с вокзала, уже перед самым отъездам,
Александра Михайловича, больного, тяжело дышащего, с высокой температурой,
удалось вернуть домой».
В 1939 году А. М. Листопадов посещает Калач, станицы Голубинскую, Пятиизбянскую,
Старочеркасскую, Манычскую.
Участвуя в экспедициях и поездках в район боев под Сталинградом, он собрал
пеюни гражданской войны, а также песни, отражающие жизнь советского казачества
в нынешнее время, о доблестном труде колхозников, ударничестве, о любви
к вождю революции В, И. Ленину.
В эти годы в различных издательствах страны вышли песенные сборники, в
которых были опубликованы собранные им песни. Наиболее заметными из них
являются сборники Военгиза, вышедшие «в 1936 и 1937 годах с помещенными
в них 25 записанными им донскими казачьими песнями, сборники Музгиза «Песни
донских и кубанских казаков» 1937 года также с 25 песнями, сборник Ростиздата
1938 года под тем же названием — «Песни донских и кубанских казаков с
23 песнями, сборник Сталинградского издательства 1938 года «Песни донского
казачества» с 16 песенными текстами. Кроме последнего, во всех названных
сборниках песни были даны с напевами.
В мае 1939 года Александр Михайлович сдал в печать свой основной труд
«Песни донских казаков», включающий 1204 казачьи песни.
В 1940 году он принял участие в экспедиции, организованной Роетовским-на-Дону,
Краснодарским и Нежинским педагогическими институтами в Приморско-Ахтарский
район, Краснодарского края, к донским казакам-пнекрасовцам, возвратившимся
из Турции после двухсотлетней разлуки с родной землей.
Неутомимый собиратель и исследователь донского фольклора Ф. В. Тумилевич,
автор ряда трудов о народно-поэтическом творчестве казаков-некрасовцев,
пишет:
«Некрасовцы являются потолками донских казаков (в основном голутвенных,
т. е. бедных слоев), которые под руководством Кондратия Булавина дринимали
участие в крестьянско-казачьем движении 1707—1708 гг., направленном против
крепостнического строя. После смерти Булавина это движение продолжалось
еще в течение нескольких месяцев. Среди руководителей его наибольшим авторитетом
пользовался Игнат Некрасов; за ним шла основная масса восставших. После
упорной борьбы царская регулярная и хорошо обученная армия с помощью домовитых
(зажиточных) казаков нанесла восставшим сильные поражения: первое —22
августа 1708 г. под городком Паншиным и второе — в начале сентября 1708
г., под городком Есауловым».
Игнат Некрасов, стремясь спасти от полного разгрома и уничтожения остатки
своих войск, переправился на левый берег Дона. С ним ушли, помимо его
боевых отрядов, и жители многих донских городков. Уйдя с Дона на Кубань,
они основали здесь свои селения. Затем, гонимые судьбой, большинство некрасовцев
в сороковых годах ХУ1П.века переселилось в Добруджу, в устье Дуная. Постепенно
сюда перебрались все некрасовцы. А в девяностых годах XVIII века началось
переселение их в Турцию.
«Поселившиеся на Майносе казаки, — пишет Ф. В. Тумилевич, — были хранителями
традиций старины. Они бережно хранили любовь к родине, национальное единство,
обычаи предков, язык».
Это не противоречит заключению, к которому пришел А. М. Листопадов в своем
исследовании «Песни казакосв-некрасовцев»:
^Возвратившиеся из Турции уже почти в наши дни некрасовцы, — пишет он,
— бывшие донские казаки, принесли с собой свою казацкую речь, почти не
отличимую от речи современных казаков Дона, свои старые обычаи вместе
со старинной казачьей одеждой, которую носили в Турции, и свою песню,
которую предки их когда-то играли на Дону. Все это возвратилось с ними
в малоизмененном виде, несмотря на двухвековой отрыв от быта родины и
на инонациональное и иноязычное окружение, в которых жили некрасовцы на
чужой стороне».
Работа А. М. Листопадова в экспедиции к казакам^некрасовцам проходила
в сложной обстановке, обусловленной разными причинами, в том числе и ее
кратковременностью. Из четырнадцати человек только он один был фольклористом-музыкантом.
Поэтому ему пришлось заняться совершенно необследованной стороной некрасовского
песенного наследия — напевной. Собиратель проводил записи в станицах Ново-Некрасовской
и НовонПокровской, а также в районном центре Ахтари. За пять дней было
записано 38 песен, в том числе 32 в упомянутых станицах и 6 в Ахтари.
Таким образом, к листопадовскому песенному собранию прибавились 22 бытовые
— любовные и семейные (из них 13 карагоднык, гулебных и плясовых), 3 исторические,
11 песен военного быта и строевых, одна былинная и 2 свадебные.
Работа в экспедиции и собранный материал дали основание А. М. Листопадову
сделать любопытные наблюдения. Хотя записана была всего одна былина «Ой,
у молодца голова болит» («Садко на море»), отличающаяся своеобразной ритмикой,
мелодичностью и, как прочие некрасовские песни, многоголосностью, А. М.
Листопадов высказывает мнение, что у некрасовцев должно быть больше былин,
и при более углубленных розысках наверняка встретились бы среди былинных
героев и Добрыня Никитич, и Илья Муромец, и Алеша Попович.
Внимание собирателя привлек раздел исторический, состоящий в основном
из песен, посвященных самому Игнату Некрасову, главе и предводителю не
пожелавших покориться царю казаков. Песни эти, замечает А. М. Листопадов,
являются подлинным творчеством самих некрасовцев, как появившиеся уже
на чужбине. Остальные песни некрасовского репертуара или принесены с Дона,
или какими-то путями проникли к некрас овцам в Майн ос впоследствии. «Возможно,—делает
он предположение, — через соседей — новопокровцев, которые переселились
в Турцию из румынской Добруджи уже во второй доловине XIX века».
«Для меня, —I пишет собиратель, — в течение долгих лет бывшего в непосредственном
соприкосновении с донским казачеством, кровно связанного с ниве, насколько
интересным в высокой степени и неожиданным было услышать от новонекрасовцев
и ахтарцев подлинный донской казачий говор, настолько же донские старинные
песни,. известные мне по собственным записям на Дону, а следовательно,
бывшие еще в ходу среди донских казаков в конце прошлого и начале нынешнего
столетий, когда я производил записи».
А. М. Листопадов обнаружил, что большинство записанных им некрасовских
песен имеется в прежних его записях в более или менее близких вариантах.
Во многих из них есть сходство и в текстах и в напевах, порою очень большое.
Там, где отошла мелодика напева, сохранилось сходство в ритмическом строе.
Во многих наблюдается сходство в текстах при различии "напевов. В
некоторых песнях, наоборот, констатируется мелодико-ритмическая близость
при различии сюжетов. Вообще же в текстах донских и некрасовских вариантов
сохранилось больше сходства, нежели в напевах. «И это понятно, — замечает
собиратель, — звуковая память менее прочна и менее долговременна, чем
память предметная, сюжетная, ибо напев, не закрепленный на бумаге или
другом материале, передаваясь только со слуха, подвержен большим, нежели
текст, вариационным изменениям, чаще всего превращаясь в новый напев на
тот же текст или на его вариант».
Сделанные А. М. Листопадовым записи песен казаков-некрасовцев представляют
собой ценный материал как для сравнительного изучения донских казачьих
песен, так и для ориентировочного установления времени создания наиболее
древних из них, а также уяснения эволюции некрасовского песенного фольклора
и языка. Собиратель делает заключение, что и эволюция напевных форм и
звукорядов шла у некрасовцев тем же путем, что и на Дону, без каких-либо
следов турецкого или иного влияния. Он замечает, что всем некрасовским
песням свойственно многоголосие. «Некрасовская полифония, — пишет А. М.
Листопадов, —будучи традиционной для русской песни всех местностей, населенных
русскими, и сохранившись у казаков-некрасовцев на чужбине среди восточного
одноголосия в течение почти двух с половиной веков, не должна оставить
места для неправильного представления о русской народной песне, как песне
одноголосной, живущего еще кое-где среди русских фольклористов. Песни
некра-совцев, пройдя через народы и века, удержали самый стиль своеобразной
народной русской полифонии, представляющей собой свободное движение различных
голосов, не связанных требованиями узаконенной музыкальной теории (гармонии,
контрпункта) и лежащей з основе песен донских казаков».
Вместе с тем собиратель отмечает и иное явление, заключающееся в там,
что некрасовцы, сохранив многоголосную донскую исполнительскую традицию,
принесли также обратно и донскую мелодику, однако утратившую в некоторой
степени донскую подвижность, хотя меньшая мелодическая подвижность и сравнительно
меньшая развитость естественны, как результат чуждого окружения.
Из всего сказанного видно, что песенная экспедиция к казакам-некрасовцам
дала интересные и весьма существенные результаты. Больше А. М. Листал
адову побывать у них не пришлось. Но изучение некрасовского песенного
наследия продолжалось и в последующие годы. Привлекает оно внимание фольклористов
и теперь. Особенно много записей различных жанров фольклора, бытующих
у некрасовцев, сделано Ф. В. Тумилевичем.