Я не могу согласиться с Вашим безоговорочно отрицательным, «воинственным» отношением к джазу, все формы существования которого укладываются для Вас, в сущности, в одну прямолинейно выраженную формулу: «Джаз — идейное оружие империализма». Вы, правда, оговариваете, что это не относится к «негритянскому джазу», но нигде, однако, не разъясняете, что имеете при этом в виду.
Я сейчас, к сожалению, не располагаю достаточным временем, чтобы подробно ответить Вам и изложить свою точку зрения. Мне, кстати, казалось, что в личной беседе с Вами я попытался это сделать. Но, судя по Вашему письму, Вы поняли меня неверно. В частности, это относится к моим словам, что проблему джаза я считаю «не дискуссионной». Да, я говорил (и сейчас подтверждаю) о своем несогласии со статьей А. Цфасмана в «Известиях», так как главным считаю сейчас распространение интереса и любви к серьезной — классической и современной — музыке, а не к легкой, в том числе джазовой, музыке (а именно ведь так получилось у Цфасмана). Не согласен я с Цфасманом и в том, что путь к серьезной музыке лежит будто бы через легкую музыку. Но, выражая свое несогласие со статьей Цфасмана, я не собирался и не собираюсь обрушиваться на джаз, как это делаете Вы. «Не дискуссионным» я считаю вопрос о джазе в том смысле, что джаз как одна из форм современной легкой музыки получил такое широкое распространение во всем мире, что сейчас наивным кажется спор о том, имеет ли он право на существование или не имеет. И упрощать этот вопрос, как это делаете Вы, говоря, что «если правда на стороне большинства, то бог — это правда», не надо. Такой прием в данном случае выглядит несколько демагогично. В джазовой музыке существуют очень разные, подчас диаметрально противоположные явления: от чудесных лирических джазовых песен Гершвина до самых уродливых образцов современного так называемого «прогрессивного» джаза, где исчезают всякие признаки какого-либо искусства. Разве Вы не согласны с этим? Вы нравы, говоря, что существует джаз-музыка, отравляющая вкусы людей и их сознание. Но нельзя же сводить к этому всю джазовую музыку (даже с Вашей оговоркой: «кроме негритянского джаза»). А разве можно всерьез утверждать, что все, кто слушает джаз или танцует под него, — люди с извращенным сознанием, дурным вкусом и растленной душой?! Право же, если Ваши рассуждения приводят к такому выводу — значит, ход рассуждений был ошибочен. Я знаю множество чудесных советских (да и не только советских, конечно) девушек и юношей, которые глубоко ценят и любят настоящее, большое искусство, хорошую серьезную музыку и в то же время не прочь послушать хорошую легкую, в том числе джазовую, музыку, потанцевать под эту музыку. Право же, я не замечал в этих молодых людях каких-либо идейных, эстетических или морально-этических изъянов!. Сознаюсь Вам, что и я сам, музыкант, отдавший всю свою жизнь настоящему искусству, тоже не прочь иногда послушать хороший джаз и даже потанцевать под хорошую джазовую музыку! Смею Вас заверить, что это ни на моих эстетических воззрениях, ни на моем вкусе, ни на моем сознании, ни на моральных принципах моих никогда не отражалось. Я убежден в том, что без легкой музыки жизнь была бы так же немыслима, как без улыбки, без шутки, без веселого отдыха. Худо, очень худо другое — когда легкая музыка исчерпывает все музыкальные запросы человека, когда человек глух к большому искусству или даже, в лучшем случае, полагает, что большое искусство хоть и заслуживает уважения, но существует лишь для немногих, для особых знатоков и ценителей-профессионалов, а для широких кругов, мол, вполне достаточно и одной легкой музыки. Вот с такими воззрениями я борюсь всю жизнь, как борюсь и за понимание того, что хорошей должна быть всякая музыка — и серьезная, и легкая. Требования высокого качества в полной мере относятся, конечно, и к джазу. Вот здесь у нас, к сожалению, много еще непонимания и безразличия, безвкусицы и даже беспринципности: «мусор» в области легкой музыки (не только джазовой) распространяется многообразными путями и в большом количестве. Тут виноваты и радио, и телевидение, и эстрада, и всякие самодеятельные оркестры и оркестрики, ансамбли и ансамблики. Большая доля вины лежит и на нас, композиторах. Мы слишком мало, ничтожно мало предпринимаем попыток нахождения новых путей развития легкой (в том числе и джазовой!) музыки, почти ничего не предлагаем взамен того плохого, что получило широкое распространение. Виноваты и балетмейстеры, мало ищущие новые, современные танцы, а ведь новый танец тесно связан и с новой музыкой.
Борьба за хороший вкус — дело сложное и кропотливое. И вести ее надо терпеливо
и умно.
12 июня 1962 г.
Ансамбль «Счастье», Дарница, 1967г.