Я хочу жить и творить так, чтобы меня хорошо понимали мои современники и чтобы через сто лет люди ощущали, что я творил для своих современников».
Таково творческое кредо Василия Павловича Соловьева-Седого. Такова его музыка, воплотившая в себе это кредо со всей силой правды, таланта и художественной убедительности. Таковы его песни — наши сограждане, наши современники, прошедшие вместе с каждым из нас, вместе со всей страной большой и славный путь.
Сегодня музыке Соловьева-Седого не нужны ни славословия, ни доказательства популярности, собранные в монографиях и газетных статьях. Его песни мы вспоминаем не в торжественных случаях, не в связи с очередной датой. Они просто живут рядом с нами, становятся частицей нас самих, изо дня в день согревают наши сердца. И закономерно, справедливо, что Соловьеву-Седому, первому среди советских композиторов, работающих в песенном жанре, была присуждена высшая награда — Ленинская премия. Это признание достойно увенчало его творческий труд, на протяжении почти трех десятилетий посвященный людям, труд, плодами которого стали десятки замечательных произведений, принесших славу отечественному искусству.
Песни Соловьева-Седого, самые различные от возвышенно-героических до проникновенно-лирических, - обладают особой, редкостной притягательной силой и способностью эмоционального воздействия. Звучат ли они по радио или с пластинки, в исполнении прославленных мастеров или безвестных участников художественной самодеятельности, наконец и тогда, когда их просто так, для себя, напевают люди, далекие от вокального искусства,— эти песни всегда затрагивают в душе человека — и поющего и слушающего — самые тонкие струны, волнуют, оставляют неизгладимый след.
Да, разные песни подарил нам Соловьев-Седой. Но всегда — о чем бы ни писал он — его музыкальная речь идет от души и начисто лишена декларативности. Его герой — человек острого ума и открытого сердца, человек, которого мы так часто встречаем в жизни и который так хорошо знаком нам по лучшим произведениям современной литературы — скажем, по поэтическому творчеству Александра Твардовского. Право, есть что-то общее, какая-то внутренняя близость, что роднит этих двух художников. И кажется, порой, что если герои Твардовского поют (а это случается с ними довольно часто), то они непременно запевают мелодии Соловьева-Седого!
Все это неудивительно — в музыке Соловьева-Седого выкристаллизовалась и зазвучала в полный голос песенная интонация нашего времени. И то, что ее воплотил именно он, тоже неудивительно. Ведь и сам композитор— человек из народа, один из тех, перед кем наша эпоха открыла безграничные жизненные горизонты. И нелишне, пожалуй, напомнить поэтому основные вехи его биографии.
Он родился в Петербурге, в бедной трудовой семье. Отец будущего композитора служил дворником и в ту пору не мог и мечтать о том, что его сын станет профессиональным музыкантом. Но в семье Соловьевых все любили музыку, полюбил ее с детства и Василий. «Все мы,— вспоминает Соловьев-Седой,— я, моя мать, брат и сестра с упоением распевали множество разнообразных песен. К восьми годам я уже довольно свободно умел подбирать по слуху мелодии услышанных песен и даже пробовал сочинять».
Еще до революции отец купил юному музыканту балалайку, а уже в советское время, когда материальное положение семьи улучшилось, в Доме появилось пианино. Первые занятия будущего композитора происходили в маленьком кинотеатре, где в редкие свободные от сеансов часы он просиживал за старым инструментом. Влечение к музыке становилось все сильнее, серьезнее, и вскоре он начал работать в различных клубах, самодеятельных коллективах, на радио. Мало кто знал тогда, что, делая утреннюю зарядку под звуки репродуктора, он слышал первые сочинения композитора, импровизировавшего перед микрофоном.
Однажды, услышав игру юноши, ленинградский композитор А. Животов посоветовал ему всерьез заняться музыкой. После учебы в музыкальном техникуме Василий. Павлович поступил в Ленинградскую консерваторию. Среди студенческих работ молодого музыканта были и пробы пера в том жанре, который в дальнейшем принес ему славу. Четыре детские песенки, конечно, еще далекие от совершенства, все же обратили на себя внимание специалистов. А композитор Дзержинский, соученик Василия Павловича, так вспоминал позже: «Песня была детская, и слова ее начинались так: «Тятька, меня Ванька обидел.» Между нот были вписаны какие-то условные значки, означавшие «всхлипывания». Маленькую жанровую сцену на собственные слова Соловьев написал столь выразительно, что ее просили повторить несколько раз. Автор с каждым повторением находил новые и новые исполнительские краски, невольно заражая всех своим добродушным юмором».
Как видим, уже в этом раннем опыте были ростки одной из черт, столь характерных для всего творчества Соловьева-Седого, — яркой образности, превращающей многие его песни в рельефные зарисовки.
Впрочем, круг интересов молодого композитора в те годы был достаточно широк. В его студенческих тетрадях— симфоническая картина «Партизанщина», фортепианная сюита, радиооперетта «Хорошая погода», на броски оперы «Мать» по Горькому, часть фортепианного концерта. Однако знаменательно, что первым его произведением, увидевшим свет, была песня — называлась она «Умолот». Вскоре из печати вышел и вокальный цикл «Лирические песни». На его титульном листе к фамилии Соловьев, по которой до тех пор знали автора, был прибавлен и псевдоним —Седой, как называл его в детстве отец за светлый цвет волос.
Так в середине 30-х годов вошел в советскую музыку новый своеобразный талант. Уже через несколько лет песни автора с этой двойной фамилией начали распространяться все шире. «Казачья кавалерийская», «Хороводная», «Парад», «Таежная», «Едем, братцы,. призываться», «На лыжи», «Песня о Ленинграде», «Гибель Чапаева». Эта последняя песня зазвучала и за пределами нашей страны — ее пели на полях битв в Испании, она вошла в репертуар известного немецкого певца-антифашиста Эрнста Буша.
Еще в 1938 году один из критиков отмечал в газете «Советское искусство»: «Причина успеха песен В. Соловьева-Седого не только в доступности их музыкального языка, в наличии знакомых бытовых интонаций, не только в их тематике, но и в их глубокой эмоциональности, органичности, в том, что каждая из песен имеет свою индивидуальность. Найдя удачные приемы в одной песне, композитор в другой и третьей ищет новое, глубоко осмысливая поэтический образ и текст. Свои песни Соловьев-Седой многократно исполнял в цехах заводов и фабрик, в клубах, в красноармейских и краснофлотских частях, школах и вузах. Общественная проверка и высказывания слушателей давали автору новые творческие стимулы и уверенность в правильности избранного им метода».
Этот практический компас творческой направленности всегда остается на вооружении Соловьева-Седого. От своих многочисленных встреч со слушателями он ждет не лавров и комплиментов, а честного, делового, откровенного разговора. «Польза для нас, композиторов, от тесного общения с людьми, для которых мы пишем и к кому непосредственно адресуем свои песни, конечно, огромна,— писал он недавно.— Но эта дружба обязывает повышать требовательность к себе, а не снижать ее».
Чтобы оценить во всей полноте вклад Соловьева-Седого в советское песенное творчество, мы должны вспомнить прежде всего суровые годы Великой Отечественной войны, когда раскрылись самые сокровенные черты русского народного характера. Соловьев-Седой стал их певцом. Именно тогда его песни приобрели неповторимый облик, по которому мы безошибочно определяем теперь их автора. В сдержанной, теплой лирике он воплотил чувства людей, объединенных общим стремлением к победе, объединенных борьбой и любовью к Родине, ко всему огромному миру, который вметает в себя это слово. Родина для Соловьева-Седого — и узкая полоса темного окопа, и далекие огни «любимого города», и образ любимой, что ждет солдата, и сама песня, сопровождающая бойца в походе и на отдыхе. Сознавая это всем своим существом, Соловьев-Седой сумел говорить об этом без выспренного пафоса, без напыщенности, а просто и сердечно.
Именно на народной основе, на русской почве выросла своеобразная «песенная интонация» Соловьева-Седого. Пожалуй, в его творчестве впервые в нашем песенном искусстве столь органично слились элементы крестьянского и городского фольклора, переплавленные талантом современного художника в новый стиль советской песни. И в результате этого процесса многие шедевры Соловьева-Седого стали подлинно народными по широте своей слушательско-исполнительской аудитории.