Е. Мейлих - Феликс Мендельсон

Ф. Мендельсон ноты



Литература, книги, ноты
Биография, жизнь и творчество композитора Мендельсона

 

ПЕРВЫЕ ПОБЕДЫ. ЛОНДОН

 

 

Был холодный осенний день. Ветер гнул деревья сада на Лейпцигерштрассе, роем кружил опавшие листья по опустевшим аллеям. Частые дождевые капли стучали в окна дома. В комнате госпожи Мендельсон ярко горел камин, настольная лампа мягко освещала письменный стол и склоненную над ней женщину. Она писала, но время от времени поворачивалась к сидевшему на большом диване у самого камина сыну. Юноша молча перебирал лежавшие рядом на столике французские книги, а мысли его витали далеко. Так прошло около часа.

Вдруг голос матери прервал его мечтания.
— О чем думаешь, мой друг? Не о предстоящей ли поездке? Или, может быть, о твоем вчерашнем шумном успехе? Не смейся. Хоть ты и сама скромность, все же твоя кантата была так хорошо принята! Да и вообще — чтобы съезд крупных ученых оказывал такие почести юному студенту — согласись, это случается не каждый день.
— Конечно, я рад вчерашнему дню. Ты знаешь, как я отношусь к господину Гумбольдту и как мне было приятно написать по его просьбе музыку в честь встречи виднейших ученых. Честно говоря, когда в конце вечера меня так тепло благодарили, я был не менее счастлив чем на Дюреровских торжествах, когда Шадов и наш добрый Цельтер вручали мне диплом почетного члена» Союза искусств. Но думал я не об этом. Эти две кантаты — прошлое. Меня беспокоит другое — мысль, которая не дает покоя ни мне, ни Девриенту. Мы очень хотели бы подготовить к публичному исполнению «Страсти по Матфею» Баха. От исполнения обоих циклов баховских Страстей — по Матфею и по Иоанну — в Певческой капелле все были в совершеннейшем восторге. А вот публичное исполнение осуществить намного сложнее.
Нежданный приход приятельницы госпожи Мендельсон прервал начатый разговор, и Феликс ушел к себе, чтобы продолжить свои размышления. А размышлять действительно было о чем. Бессмертное имя Иоганна Себастьяна Баха было известно Феликсу с самого раннего детства. В 8—9 лет он уже играл многие его клавирные произведения — прелюдии, инвенции, фуги. Исполнять Баха с каждым годом становилось для него все большей радостью: чем глубже он узнавал его, тем больше обогащался духовно, тем больше приобщался к высокой этике и эстетике баховского искусства.

Будучи в Париже Феликс остро переживал тот факт, что там совершенно не знают творчества великого полифониста. Его задевало за живое, когда он слышал от французских музыкантов, что Бах — «старый парик, набитый ученостью». Теперь же, дома, в Берлине, в городе, где больше чем где-либо исполнялась баховская музыка, он опять сталкивается с антибаховскими предубеждениями.
Незадолго до этого Мендельсон и Девриент познакомились со «Страстями по Матфею». Это монументальное произведение И. С. Баха в первый и, увы, единственный раз прозвучало в Лейпциге сто лет назад в страстную пятницу 15 апреля 1729 года.

Непонятая современниками, сложная, насыщенная глубоким драматизмом партитура требовала к тому же огромных исполнительских средств. Неудивительно, поэтому, что в Берлине скептически относились к возможности ее возобновления. Но нет, Эдуард прав: не к лицу им, молодым музыкантам, пасовать перед косностью, перед неизвестно откуда взявшимся мнением, что музыка Баха суха, лишена чувств. Необходимо познакомить берлинцев со «Страстями по Матфею», и миф о черствости баховской музыки растает, как лед на солнце.
Первый шаг для достижения цели состоял в том, чтобы уговорить Цельтера — директора Певческой академии— согласиться на исполнение оратории. Так как Феликс был недостаточно искушенным дипломатом, эту задачу взял на себя Эдуард Девриент, мечтавший об участии в исполнении оратории. Грубоватый и самолюбивый Цельтер, не очень поощрявший «инициативу снизу», встретил предложение своих учеников градом язвительных насмешек в адрес «первооткрывателей в пеленках» и «яиц, пытающихся учить курицу». Феликс растерялся. Однако не моргнувший глазом Эдуард продолжал уговаривать Цельтера, доказывая, что ученики стремятся лишь продолжить пропаганду баховского творчества, проводимую самим Цельтером в течение всей его жизни. Директор сдался. Остальное оказалось проще, чем можно было ожидать: попечительский совет академии удалось легко уговорить. Зал был предоставлен, солисты охотно согласились на безвозмездное выступление, а Эдуард Риц и его брат Юлиус — виолончелист и будущий композитор — по собственной инициативе переписали все инструментальные партии.
День 11 марта 1829 года, когда Феликс стал у дирижерского пульта, оказался одним из самых замечательных в его жизни. Вопреки всем ожиданиям, зал не смог вместить всех желающих присутствовать на своеобразной премьере. Исполнение было насыщено той одухотворяющей силой, что производит неизгладимое впечатление. Феликс, чувствовавший эмоциональный накал исполнителей и аудитории, словно священнодействовал. В своей интерпретации он стремился выделить особенно близкие ему черты музыки Баха: страстность, искренность, могучую жизнеутверждающую силу.
Успех был огромным. Через десять дней, в день рождения Иоганна Себастьяна Баха, «Страсти по Матфею» были исполнены вторично.
Эти два концерта послужили стимулом к более широкой пропаганде баховского наследия в различных немецких городах. Феликс теперь по праву обрел видное место и авторитет среди музыкантов Берлина.

Певческая академия где учился Мендельсон
Здание Певческой академии в Берлине

Счастливые родители все настойчивее предлагают ему путешествие по Европе, считая это необходимым для оттачивания и совершенствования его мастерства. Феликс соглашается, но раньше всего он хочет посетить Англию, куда его настойчиво приглашает Игнац Мошелес. Давняя дружба связывает блестящего пианиста, ученика Бетховена, с семьей Мендельсонов. Еще в 1824 году по просьбе Абрама Мендельсона Мошелес дал несколько уроков игры на рояле Феликсу, хотя, по его мнению, Феликс в свои 15 лет был уже законченным художником и ни в чьих уроках не нуждался. С тех пор оба музыканта продолжали переписку, и сейчас, обосновавшись в Лондоне, Мошелес предложил Феликсу дать несколько концертов.
Столица Англии поразила Феликса огромными размерами, толпами прохожих, интенсивностью уличного движения. Но еще больше удивил его резкий контраст между баснословным богатством особняков английской знати и страшной бедностью трущоб на окраинах города. Нищета рабочих в Англии была столь вопиющей, что невольно поражала всякого путешественника, даже столь далекого от социальных проблем, как Феликс Мендельсон.
Лондон жил интересной, содержательной музыкальной жизнью. В Итальянской опере пели виднейшие виртуозы Европы — Генриетта Зоннтаг, Мария Малибран, Адольф Нурри. В концертных залах и церквах звучали завоевавшие популярность в Англии оратории Генделя и Гайдна, симфонии венских классиков.
Хоть Феликс и рассчитывал на теплый прием Мошелеса, оказанная ему встреча превзошла все ожидания. «Принц пианистов», как звали в те годы Мошелеса, всячески поддерживает своего друга в знакомстве с музыкальным миром Лондона. Он сам представляет гостя композиторам и пианистам Клементи, Крамеру, Латуру, устраивает у себя музыкальные вечера, где Феликс показывает лондонским артистам свои инструментальные произведения. Благодаря содействию Мошелеса была публично исполнена Первая симфония до минор (соч. 1). Концерт состоялся 20 мая 1829 года под управлением автора и увенчался большим успехом. Еще на репетициях артисты оркестра и присутствовавшие музыкальные деятели выказывали свое одобрение молодому Мендельсону. Сейчас к ним присоединилась и лондонская публика.
Последующие выступления в концертных залах и частных салонах проходили со все возрастающим успехом. Но самой большой удачей явился концерт, организованный Феликсом в пользу жителей Силезии, тяжело пострадавших от весенних наводнений. Его авторитет за два месяца пребывания в Лондоне стал настолько значительным, что владелец зала бесплатно предоставил помещение для концерта, артисты оркестра охотно предлагали свое содействие. Мошелес также готов был внести свой вклад и, наконец, сама Генриетта Зонтаг — всемирно известная певица — сдалась на его уговоры и согласилась выступить. Среди многих номеров этого сборного концерта была исполнена увертюра «Сон в летнюю ночь», уже полюбившаяся лондонцам, и юношеский концерт для фортепиано с оркестром ля минор, превосходно сыгранный автором и Мошелесом на двух роялях.
Хотя концерт состоялся в самом конце музыкального сезона, он принес доход в 300 гиней, что составляло значительную по тем временам сумму.
В свободное от репетиций и выступлений время Феликс посещает оперу, концерты, заводит обширный круг знакомых. Мендельсону 20 лет. Он талантлив, состоятелен, независим, двери всех салонов открыты перед ним. И, конечно, он любит балы, веселые вечера, танцы и, к удовольствию дам, никогда не отказывается помимо серьезной музыки сыграть вальс или экосез.

Компощитор Мошелес
Игнац Мошелес


Интересными были его суждения о театре. В них вырисовываются эстетические принципы молодого музыканта. Может показаться странным, что он, композитор-романтик, резко осуждает выраженный мелодраматизм игры артистов романтической школы. Даже такой великолепной певице и артистке, вписавшей яркую страницу в историю музыкального искусства, как Мария Малибран, он не прощает малейшей искусственности, аффектации. В своих письмах он пишет, что, когда Малибран теряет чувство меры, то, несмотря на великий талант, ее игра диссонирует с общим строем спектакля.
С этих же позиций он критикует постановку «Гамлета» в театре «Ковент-Гарден», несмотря на то, что заглавную роль играет прославленный Чарлз Кембл. Феликс хорошо знает и глубоко чувствует Шекспира, а Гамлет — его любимый герой. Вот почему он особенно требователен к этому спектаклю и его возмущает пропуск отдельных ключевых сцен, искаженная интерпретация некоторыми артистами знакомых с детства образов трагедии.
В этой критике мелодраматического стиля игры Мендельсон выступает со своим кредо простоты и естественности, определяющим характер всего его творчества и как композитора, и как исполнителя.
Вместе с тем Мендельсон — истинный художник-романтик. В его творчестве уже в эти годы ярко расцветают самые ценные черты романтизма: внимание к внутреннему миру человека, к его радостям и печалям, привязанность к национальной музыке. Такие же стороны романтического искусства, как мелодраматичность, утрировка, погоня за необычностью, были ему чужды и неприятны.
Окончание концертного сезона дает Феликсу возможность путешествовать по Англии. Его влечет горная страна Шотландия, ее вольнолюбивый народ, воспетый в романах Вальтера Скотта, которыми Феликс зачитывался с детства. В письмах Феликса из Шотландии домой печальные страницы посвящены тяжелой полуголодной жизни шотландского крестьянина на земле, где растут скудная, колючая трава и полузасохшие сосны. Странствует Феликс не один: его сопровождает старый друг Клингеман, ставший дипломатическим сотрудником прусского посольства в Англии. Крутые горные тропы, холодные лесные источники, длительные прогулки приносят покой и вдохновение после месяцев напряженной лондонской жизни.
Близ Эдинбурга друзей поражают скалистые вершины— так называемый трон Артура, где, по преданию, заседал легендарный король со своими не знающими страха и упрека рыцарями. А под скалами — широкая река. Как красиво здесь в воскресные дни, когда степенно прогуливаются жители в нарядных национальных костюмах, бородатые горцы в коротких юбочках, с клетчатыми пледами и шляпами, ярко украшенными перьями— какое незабываемое впечатление! Но помимо живописных картин, друзей притягивает в Эдинбург романтический образ шотландской королевы Марии Стюарт, ставшей королевой Франции и погибшей на плахе по приказу своей двоюродной сестры — королевы Англии Елизаветы Тюдор. Бурная, полная драм и страстей жизнь Марии Стюарт, воспетая столькими поэтами, от Ронсара до Шиллера, окутывает романтическим нимбом замок Стюартов близ Эдинбурга, куда и направляются путешественники. Здесь они бродят по полуразрушенному дворцу некогда могучих королей. В залах, на стенах которых в былые дни висели французские гобелены, сейчас растет лишь серый мох. А вместо бряцания оружия и шумных речей царит мертвая тишина. Крышей часовни, где короновали Марию, служит открытое небо.
Вот рядом узкая винтовая лестница. Она ведет в покои королевы. По ней, преследуемый врагами, бежал когда-то Риччио, секретарь, друг, поверенный и, как утверждает легенда, возлюбленный Марии. Здесь настигла его смерть.
Картины прошлого оживают перед глазами Феликса, волнуют чувства, будят творческую фантазию. И вот рождаются первые звуки той музыки, которая много позже, после длительного, напряженного труда станет Шотландской симфонией.
Но пока эти первые музыкальные наброски записываются наспех, укладываются вглубь дорожного чемодана вместе с многочисленными акварелями, зарисовками. И дальше в путь. Предстоит еще много неизведанных дорог, но прежде всего — в гости к Вальтеру Скотту. Мендельсон, привыкший дома к долгим и обстоятельным беседам о литературе и искусстве с известнейшими писателями, учеными, артистами, раздосадован и огорчен тем, что встреча с великим шотландским романистом оказалась очень короткой, а разговор — салонным и бессодержательным.
С пребыванием в Шотландии связано еще одно замечательное произведение Мендельсона — его программная симфоническая увертюра «Фингалова пещера» («Гебриды»). В ней воплотились впечатления композитора от путешествия по Гебридским островам. Феликсу довелось побывать, в частности, на острове Стаффа, привлекавшем путешественников своими знаменитыми базальтовыми пещерами.
Как всякое величественное явление природы, эти пещеры были издавна воспеты в народных балладах, где они связывались с ратными подвигами героев старины. Здесь, в пещере на острове Стаффа, если верить преданиям, жили герой кельтского эпоса Фингал и его сын — бард Оссиан. Сказания о них веками передавались от поколения к поколению, обрастая все новыми деталями. И, как все народное искусство, стали предметом пристального внимания романтиков.
Впрочем, еще в XVIII веке шотландский поэт Джеймс Макферсон издал якобы переведенные им с гэльского языка поэмы Оссиана. (По существу, это была его свободная обработка народных сказаний). Они вызвали огромный интерес и были переведены на многие языки. Неудивительно, что ими зачитывался и Мендельсон, и что именно во власти их образов находился он, когда восторженно рассматривал достопримечательности Гебридских островов.
В сознании композитора мрачные картины народного эпоса сливаются с диким и сумрачным видом пещеры, где под темными сводами бурлят и пенятся холодные волны, гулко ударяясь о бесчисленные базальтовые колонны. Северное море, темный камень, тревожные крики чаек, старинные жестокие сказания вдохновляют его с неменьшей силой, чем трон короля Артура, горные перевалы Шотландии и роковой образ королевы Марии.
Летом 1829 года, описывая в одном из своих посланий в Берлин посещение Гебридских островов, Мендельсон приводит музыкальную тему, сочиненную им под непосредственным впечатлением от пребывания там. Из нее и выросла увертюра, законченная в Риме в декабре 1830 года. А 14 мая 1832 года, после некоторой переработки, произведение было впервые исполнено в Лондоне оркестром под управлением Этвуда. Сам Мендельсон впервые продирижировал увертюрой в январе 1833 года.
Увертюра вошла в музыкальную литературу под несколькими названиями: первоначальные — «Одинокий остров», «Оссиан в Фингаловой пещере» — не удержались, и сейчас она известна как «Гебриды» или «Фингалова пещера» (соч. 26).
Увертюра представляет собой романтически окрашенный музыкальный пейзаж с тонко найденным колоритом северной природы. Но главное — море, ласковое и бушующее, мерно несущее свои плавные волны и неукротимое, как стихия. Впрочем, музыка не столько «изображает», сколько «выражает» настроение композитора; к тому же она несколько светлее, чем ее литературные прообразы. Удивляться не приходится: таково было мировосприятие автора, таким оно предстает и на чудесных зарисовках и акварелях, которые Феликс делает во время путешествия.
Начинается увертюра плавной темой, напоминающей мерное покачивание волн на безбрежной морской глади
(характерны красочно звучащие «терцовые» сопоставления отдельных фраз).
Музыка течет непрерывно (отчасти благодаря ритмическому строению темы — отсутствию в ней сильной доли такта; таким образом, окончание одного мотива служит импульсом для возникновения следующего). Из первой темы в мягком тембре виолончелей и фаготов рождается вторая — лирическая тема. Сменяются эпизоды бури и затишья, в которых можно услышать отголоски давно отшумевших битв, героического прошлого народа.
В «Фингаловой пещере» по сравнению с увертюрой «Сон в летнюю ночь» отсутствуют ярко выраженные противопоставления главных музыкальных тем — они огранично вытекают одна из другой. Весь тематизм увертюры представляет собой различные варианты одной — ведущей — темы. Это был путь к монотематизму, впоследствии широко использованному в программных симфонических поэмах Листа.
После путешествия в Шотландию Феликс возвращается в Лондон, чтобы оттуда отплыть домой, где вскоре ожидается радостное событие: свадьба его сестры Фанни с Вильгельмом Хензелем.
Хотя история любви Фанни и Вильгельма прямого отношения к Феликсу не имеет, стоит сказать о ней несколько слов, так как в ней, словно в зеркале, отразился царивший в доме Мендельсонов глубоко патриархальный дух. Начинающий художник из бедной семьи, Хен-зель познакомился с шестнадцатилетней Фанни на выставке своих работ. Молодые люди полюбили друг друга. На долю Хензеля выпала большая удача: прусское правительство направило его в Италию снять копии с картин Рафаэля. Он уезжает на пять лет и перед отъездом просит руки любимой девушки. Но родители Фанни не дают согласия на помолвку. Мало того, они не разрешают даже переписки. Причина: у молодого Хензеля нет прочного положения, а Фанни очень юна. В семье воля родителей была законом, которому беспрекословно подчинялись. Хензель в течение пяти лет ограничивался перепиской с госпожой Мендельсон (это ему было разрешено), из которой узнавал подробности о жизни любимой. Он же посылал в Берлин сделанные по памяти зарисовки членов семьи Мендельсон, на которых неизменно присутствовала Фанни. Эти рисунки лучше слов показывали, как много и нежно он о ней думает. В 1828 году Хензель вернулся в Берлин преуспевающим художником. Его долготерпение увенчалось успехом, и теперь приготовления к свадьбе были в полном разгаре. Фанни сама написала органную музыку для своего бракосочетания.

Сестра композитора Мендельсона
Фанни — сестра композитора. С портрета В. Хензеля

К великому огорчению, Феликс накануне отъезда из Англии повредил колено и не» смог выехать в Берлин на свадьбу сестры. Около двух месяцев он был прикован к постели. Друзья — Мошелес и Клингеман—трогательно ухаживали за ним, часто навещали его новые лондонские знакомые. В те часы, когда он оставался один, Феликс-много работал — изучал музыку старых английских 1 мастеров, партитуру оперы Вебера «Эврианта». Он надеялся быть дома в декабре к другому знаменательному семейному торжеству — серебряной свадьбе родителей— и усердно готовил для исполнения членами семьи вокальные номера к пьесе Клингемана «Возвращение с чужбины».
25-летие свадьбы четы Мендельсон было отпраздновано шумно и весело. Ни одно облачко не омрачало их семейного счастья. В течение всей жизни между супругами царило полное согласие. Теперь любимец семьи Феликс вернулся из заграничной поездки, увенчанный признанием английской столицы. Фанни была счастлива рядом с достойным мужем. Младшая дочь Ребекка красотой и разносторонней одаренностью вызывала симпатии и одобрение всех окружающих, а последний сын Пауль был способным и приятным юношей, в котором отец видел продолжателя своего дела.
Постановка «Возвращения с чужбины» явилась главным украшением праздника. Много веселого смеха вызвал Хензель. Он не обладал музыкальным слухом, и поэтому всю его партию Феликс построил на одной единственной ноте. Но и эту ноту он не смог спеть правильно, к восторгу участвовавших вместе с ним в ансамбле Фанни, Феликса и Ребекки.
Не менее весело прошли в доме Мендельсонов и рождественские праздники. Новый 1830 год Феликс встретил под гостеприимным кровом родного дома. Это была короткая передышка перед новыми странствиями.