Русская и финская музыкальные культуры

Музыкальная литература

Песни финских композиторов Народная музыка



Песенники, сборники песен, ноты, пособия и литература по музыке

 

В. НИЛОВА
РУССКАЯ МЫСЛЬ О МУЗЫКАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЕ ФИНЛЯНДИИ НАЧАЛА XX ВЕКА

 

 

История взаимоотношений России и Финляндии восходит ко временам новгородской вольницы. Летописи отразили многие исторические походы новгородцев против северных племен, а берестяные грамоты, найденные в Новгороде во время археологических раскопок, существенно дополняют летописные сведения. Но постоянные политические, экономические и культурные контакты начали складываться только в начале XIX века, когда по Фридрихсгамскому договору к России отошла часть так называемой шведской Финляндии. После ее присоединения к России финны получили численное превосходство в стране, но практически не участвовали ни в финансово-экономическом, ни в культурном управлении государством. Освобождение от культурной зависимости прежней метрополии могло быть осуществлено только посредством укрепления финноязычной культуры. Понадобилось не одно десятилетие, чтобы финны смогли создать свою национальную литературу, живопись, музыку.

К тому времени, когда в Петербурге появились первые публикации о музыкальной жизни Финляндии, русские читатели уже имели представление о быте, нравах и природе северной провинции Российской империи. Поэты К Батюшков, Д. Давыдов, Е. Баратынский, филолог Я. Грот своими произведениями способствовали росту интереса и симпатий к Финляндии и ее народу в среде русской интеллигенции.
Общественно-политические события конца 90-х гг. XIX в.— царский манифест «Основные Положения об издании законов, общих для Империи с включением Великого Княжества Финляндского» и обсуждение «финляндского вопроса» в Государственной думе —привели к обострению отношений между Финляндией и Россией. Несмотря на это, прогрессивная общественность Петербурга ратовала за «сближение русского и финляндского обществ и посильное содействие развитию между ними добрых, дружеских отношений» посредством познания «русским обществом политического, общественного и бытового устройства жизни этой нации.». Осуществлению указанной цели способствовали публикации двух книг, изданных в Петербурге: «Финляндия в XIX столетии, изображенная в словах и картинах финляндскими писателями и художниками» и «Финляндия». Первая из них вышла на русском языке в 1894 году. В редколлегию вошли писатель С. Топелиус, художники Э. Ярнефельт, А. Эдельфельт. Коллективный труд объемом более 400 страниц иллюстрирован репродукциями картин В. Веетерхольма, А. Эдельфельта, Э. Ярнефельта, А. Галлен-Каллелы, изображениями скульптур работы К. Шестранда, И. Таканена и других. Множество сведений о стране сгруппировано в следующих главах: «Страна», «Народ. Коренные племена», «Политический обзор», «Народное хозяйство», «Народное образование», «Научные и культурные общества», «Научная литература», «Изящная литература», «Периодика», «Искусство».

В перспективе последующего изучения музыкального искусства Финляндии чрезвычайно важным оказалось определение финского национального характера, данное С. Топелиусом: «.общими характерными чертами финского народа являются: закаленная, терпеливая, пассивная энергия, покорность судьбе и стойкая выдержка., медлительный ход мышления, обращенный к внутренней духовной стороне» (курсив мой.— В. Я.). А мысль Топелиуса о взаимообусловленности национального характера и природы подтвердила правильность наблюдений русских поэтов, воплощенных ими в поэтическую форму: «Суровая северная природа, обладая восхитительной, но зато короткой весной, не может позабыть длинной зимней своей ночи. Точно так же и житель севера не в состоянии всецело предаться радостным впечатлениям».

Указанную Топелиусом взаимосвязь «природа — склад характера» применительно к музыке вскрыл Р. Ф. фон Виллебранд, автор раздела о музыкальном искусстве Финляндии. Он прямо сопоставил природно-климатические условия и образно-эмоциональный строй финской народной песни: «Грустное настроение является основной чертой северной народной песни. Как на своеобразный оттенок финской народной песни, однако, пожалуй, может быть указано, что настроение ее часто отзывается не только грустью, а прямо печалью. Склад народного темперамента, сложившийся под влиянием внешних условий жизни, наложил на народную песнь свой отпечаток.»

В разделе, посвященном профессиональному композиторскому творчеству, Сибелиус еще не выделен как главная фигура, и автор упоминает его в ряду других композиторских имен. Однако примечательно, что в высказывании о симфонии «Куллерво» отмечено не только незаурядное композиторское дарование, но и стремление Сибелиуса к созданию национального музыкального стиля: «Вдохновляясь подобно фон Шанцу и Каянусу возвышенным пафосом легенды о Куллерво, Сибелиус в грандиозной теме симфонии «Куллерво» (1892), обнаруживая богатую фантазию и замечательную оригинальность. старался дать прелестному стихотворению характерное и строго национальное музыкальное выражение».
Идеей национальности пронизан и другой коллективный и не менее масштабный труд — «Финляндия», вышедший в 1898 году под редакцией Д. Протопопова. Заслуживает внимания характеристика финского искусства, содержащаяся в главе «Искусство»: «.финляндское искусство отличается серьезностью стремлений, искренностью чувства и добросовестным изучением природы; эти качества встречаются в нем чаще, чем искание блестящих внешних эффектов» (с. 443). И далее: «.основной чертой финляндского искусства является скорее спокойствие, чем драматизм,— ему вообще чужды потрясающие сцены, резкие контрасты, оживленное движение. По внешним приемам финляндское искусство было космополитично, но по содержанию оно с самого возникновения не отрывалось от родной почвы» (с. 444).
В приведенной цитате ее автор И. Тикканен затронул весьма существенный для финской национальной культуры вопрос о соотношении национального и европейского, объясняя влияние «заграничных художественных школ и заграничной манеры письма» отсутствием в Финляндии художественных традиций. Растущее национальное самосознание финнов стимулировало интерес к искусству как к одному из средств «культурного поднятия страны», способствуя тем самым и становлению художественных традиций, и формированию фундамента национальной классики: в области живописи, скульптуры, литературы и музыки.

Освещение музыкальной жизни Финляндии (точнее, ее столицы Гельсингфорса) приняло более или менее систематический характер в 1898 году, когда в Петербурге начала выходить Русская музыкальная газета1. Вначале эти сообщения представляли собой лишь краткую информацию, помещенную в рубрике «Музыка в провинции». Один-два раза в год газета извещала о гастролях итальянских оперных трупп и отдельных исполнителей, о новых сочинениях финских композиторов (в первую очередь Сибелиуса), об организации праздников музыки и пения. Среди множества публикаций рубежа веков выделяется заметка о трехдневном музыкальном празднестве в Гельсингфорсе, программа которого включала в себя два концерта церковной музыки и пять — светской, в том числе два исторических концерта, посвященных финской музыке. Были исполнены произведения Б. Крузеля, Ф. Пациуса, К- Коллана, Р. Каянуса, О. Мериканто, А. Ярнефельта, Я. Сибелиуса. Рецензент РМГ особо выделил исторические концерты, заметив, что таким концертам русские могли бы позавидовать».
С 1902 года количество публикаций начало заметно увеличиваться, а материал рубрики стал разнообразнее: отчет Музыкального Института Гельсингфорса за 1900—1901 гг. с подробным перечислением всех специальностей и преподавателей, решения финляндского Сената о присуждении национальных денежных наград финским композиторам Я. Сибелиусу, А. Ярнефельту, Э. Мелартину, С. Палмгрену. Полнее стали и сведения о Сибе-лиусе, о котором РМГ уже писала как об «известном молодом композиторе». Отныне важнейшие события творческой биографии Сибелиуса (в первую очередь завершения новых сочинений) становятся достоянием гласности.
С этого времени РМГ начала регулярно информировать своих читателей о знакомстве финских слушателей с русской музыкой. Ранее оперный репертуар Гельсингфорса был представлен преимущественно произведениями итальянских композиторов. Кроме того, под руководством А. Ярнефельта были поставлены оперы Вагнера: «Летучий голландец», «Тангейзер», «Лоэнгрин», «Валькирия».

В феврале 1906 года финские слушатели впервые познакомились с русской оперной классикой. Гастроли русской оперной труппы открылись оперой А. Рубинштейна «Демон». Всего русские артисты дали 14 спектаклей, исполнив «Ивана Сусанина» Глинки, «Евгения Онегина» и «Пиковую даму» Чайковского, «Царскую невесту» Римского-Корсакова и «Русалку» Даргомыжского.
В апреле 1908 года на гастроли в Гельсингфорс приехал оркестр Мариинского театра. В двух концертах, кроме произведений западноевропейских композиторов, прозвучали Пятая и Шестая симфонии Чайковского и увертюра к опере Глинки «Руслан и Людмила». А месяцем ранее состоялся концерт, программа которого включала в себя только произведения русских композиторов: увертюру к опере Бородина «Князь Игорь», «Камаринскую» Глинки, «Увертюру на три русские темы» Балакирева, «Ночь в Египте» Аренского, «Меланхолию» Направника, «Польский» Лядова, «Итальянское каприччо» Чайковского, симфонические фрагменты из оперы Римского-Корсакова «Снегурочка». Сообщая об этом концерте, РМГ писала: «Оказывается, что произведения Глинки, Римского-Корсакова и в особенности Чайковского, здесь пользуются популярностью, о которой по сю сторону Белоострова и не подозревают». Местная финская пресса с большим теплом отозвалась о концерте: «.приветствуя произведения русских композиторов с полной симпатией, мы с удовольствием готовы вступить в тесное сближение с представителями русской музыки.»

Возрастающей известности русской музыки в Финляндии способствовали не только гастроли оркестра и оперных трупп Петербурга. Деятельность Филармонического общества в Гельсингфорсе, руководимого Р. Каянусом, заметно оживила культурную жизнь столицы Финляндии. В 1910 году в обозрении музыкального сезона за 1909—1910 гг. РМГ писала, что «музыкальная жизнь в Гельсингфорсе ключом бьет». В программах симфонических концертов имена Чайковского и Бородина значились вместе с именами Сметаны, Бетховена, Брамса, Сибелиуса. На вечерах камерной музыки в Музыкальном Институте звучали произведения Аренского, Римского-Корсакова, Чайковского.
Особо следует отметить публикацию РМГ, посвященную полемике финнов вокруг национального гимна. Революционные события 1905 года в России всколыхнули рабочее движение в Финляндии и способствовали консолидации прогрессивных сил3. Зрелость национального и социального сознания финнов выразилась в их отношении к национальному гимну. Авторами гимна были поэт И. Л. Рунеберг, писавший по-шведски, и композитор Ф. Пациус. Шведские газеты, отражавшие мнение шведо-язычной части населения страны, отстаивали песню «Маатте». Финская же печать отвергала гимн как чуждый национальному духу, поскольку слова были шведскими, а музыка — «немецкая». РМГ откликнулась на это событие перепечаткой статьи из газеты «Vaasa»: «Содержание фраз и мотивов производят усыпляющее действие, а некоторые отдельные предложения прямо-таки воспевают покорность рабству. Эта песня, принятая нами за свою национальную, действительно учит нас такой слепой покорности судьбе еще из пеленок, а в школах уже и как следует развивают это самое чувство. Не лучше ли оставить ее для тех, на чьем языке она составлена, а нам, финнам, подыскать свой собственный мотив с своими же собственными словами? Как только наши рабочие заговорили о себе, они сейчас же оставили усыпляющий мотив «Маатте». у них уже составлена и переложена на ноты своя собственная песнь «Пробуждайся, Финляндия!»

Первый очерк о финской музыке был напечатан в РМГ в 1906 году. Его автор И. В. Липаев (1865—1942) в 1896—1917 гг. был московским корреспондентом и сотрудником РМГ. Основываясь на известных ему печатных материалах (в частности, статьях финского критика К. Флодина) и на собственных музыкальных впечатлениях, Липаев в нескольких номерах газеты4 конспективно, но систематично изложил историю финской музыки XIX века, особенности музыкального и поэтического фольклора, кратко охарактеризовал музыкальные общества Финляндии.

Очерк начинается с характеристики «Калевалы» как памятника древней финской поэзии. Описывая рунопевцев, Липаев, как и его предшественники, писавшие о финнах, связывает характер пения с национальным характером: «Певцы обыкновенно сидели друг против друга, схватившись за руки, и пока один пел, другой ловил его мысли и продолжал развивать начатое. Даже в этом характере есть что-то чисто финское, отдающее покоем». Мысль о проявлении в музыке национального характера автор подкрепляет определением таких «психических свойств песен», как «печаль, грусть, тоскливое чувство»6. И хотя эта характеристика финских народных песен явно перекликается с наблюдениями Виллебранда, суждение Липаева заключено в иной контекст. Основная мысль первого раздела очерка может быть сформулирована как противопоставление национального («Калевала» и песенный фольклор) европейскому. Поэтому закономерным для автора является следующий вывод: «Иноземное влияние поработило в Финляндии не только ее национальность, но и поэзию и искусство. Иностранцы стушевались не скоро и задержали рост финской музыки по крайней мере на полстолетия». И в самом выводе, и в манере изложения нетрудно услышать отголоски той борьбы, которую вели деятели финского национального культурного движения и которая заметно обострилась в начале XX века благодаря росту рабочего движения. Глагол «поработило», употребленный Липаевым, перекликается со словами «покорность рабству» из статьи в газете «Vaasa». Липаев верно почувствовал остроту проблемы «национальное — европейское» для финской музыки XIX века. О том, что эта проблема имела более широкий спектр распространения, свидетельствует стихотворение Эйно Лейно «Культура!»:

«Культура! Культура Суоми!» —
с акцентом кричат в нашем доме.
О чем раскричались в Суоми?
Непросто ответить в содоме!
Нам оперу курши пропели,
Париж нам обставил отели;
без шведов, Дункаи и Форселя
не выпадет дня на неделе.
Да, тыеячелика культура
Она и в мазке штукатура Китайской стены.
О, культура, в Суоми ты — карикатура!»


Второй раздел очерка посвящен финским композиторам XIX века. С полемикой о национальном гимне согласуется следующая характеристика Пациуса: «Пациус, считающийся «отцом финской музыки», в основе своей ложно-национален так же, как и ваш Верстовский». В этом высказывании (ошибочном в отношении Верстовского. — В. Н.) угол зрения автора таков: историю финской музыки XIX века он соотносит с историей русской музыки, а характеризуя деятельность отдельных композиторов, проводит параллель с представителями русской музыкальной культуры. Так, М. Вегелиуса он сравнивает с братьями Рубинштейн. В таком освещении история финской музыки представала упрощенной и во многом повторяющей пути, уже пройденные русской музыкальной культурой. При этом Липаев не учитывал того, что становление финской национальной культуры имело свои специфические особенности и свои задачи, в том числе такие, которые не стояли перед другими европейскими школами. Важнейшая из них в XIX веке — обособление финской культуры от общей североевропейской.

В «порабощении» финской музыки повинны, по мнению Липаева, «пришельцы» из Германии и Швеции, а также финны, воспитанные на культуре этих стран. В качестве типичного примера подобного «порабощения» он приводит Б. Крузеля (1775— 1838), который в музыке может считаться финном только по рождению. Крузеля Липаев сравнивает с Глинкой, и это сравнение, естественно, оказывается не в пользу Крузеля, поскольку «у него не было, наподобие Глинки, любви к национальной музыке». Под «национальной музыкой» здесь разумеется финский песенный фольклор.
Действительно, музыкальный стиль Крузеля ориентирован на классицизм Глюка. Однако нельзя не учитывать такой факт в биографии композитора, как обращение к стихам шведского поэта Тегнера и финского поэта Рунеберга.
«Не проникнуты самостоятельными взглядами в музыке» также К. Греве, К. Эрстрем и М. Ингелиус. А заслуга К Коллана, Ф. фон Шанца, Э. Тавастшерны, Р. Фальтина и М. Вегелиуса состояла в том, что они «скромно строили мост для более поздних поколений». Не ставя под сомнение талант Сибелиуса и его значение в истории финской музыки, заметим лишь, что оценка Липаевым предшественников Сибелиуса по существу перечеркивала важный этап в становлении финской национальной традиции, когда несколько поколений музыкантов активно включались в европейскую историю музыки.
Третий раздел, посвященный музыкальным обществам Финляндии, Липаев завершает следующим выводом: «И теперь финская музыка в лице своих славных представителей заставила говорить о себе весь музыкальный мир, отвоевала почетную страницу в истории музыки».

В четвертом, последнем разделе очерка выделены две главные фигуры: Р. Каянус и Я. Сибелиус. Основатель первого финского симфонического оркестра Каянус был хорошо известен в России. В летнее время в курортных концертах он знакомил публику Петербурга, Москвы и Киева с произведениями финских композиторов. Не умаляя заслуг Каянуса перед финской музыкальной культурой, Липаев утверждал, что именно Сибелиус «после сотни лет, осуществив полностью идеал финских музыкантов, показал им, чего они должны держаться в будущем». А следующие слова стали поистине пророческими: «Сибелиус поставил точку на национальном развитии финской музыки. Он довел ее до самых вершин, он дал ей жизнь на целое столетие. Финские художники должны пережить „сибелиусовскую эпоху", как пережили европейцы художественную эпоху Моцарта, Бетховена, Баха, Вагнера». Действительно, музыкальный стиль Сибелиуса оказал влияние на многие поколения финских композиторов, включая и тех, кто обращается к различным современным техникам композиции (например, И. Кокконен и П. Хей-нинен).
Из информативных публикаций заслуживает упоминания заметка «Материальное положение оркестровых музыкантов в Финляндии», в которой говорится о «весьма скромном» положении 45 оркестрантов, оплата труда которых ниже, чем в Германии и Швеции. Примечательно, что заметка появилась в то время, когда внимание общественности и в Финляндии, и в России было приковано к «финляндскому вопросу» и печать обеих стран чутко реагировала на проявление царской политики в отношении Финляндии.

Последней публикацией РМГ стал очерк Липаева «Зимой и весной у Жана Сибелиуса». Напомнив читателям еще раз, что Сибелиус — «один из самых крупных музыкальных сил современного Севера», автор поделился своими собственными впечатлениями от двух поездок к композитору, к которому теперь стремятся попасть зарубежные гости. Этот очерк не содержит исторических сведений, научных наблюдений или оценок. Он приближается скорее к эссе. Но это не снижает значимости второго очерка в музыкальной историографии о Сибелиусе, поскольку Липаев запечатлел неповторимые минуты общения с величайшим национальным гением.
Подводя итог, следует подчеркнуть несомненно прогрессивную, чуждую национализма позицию РМГ в отношении Финляндии и ее культуры. Эта позиция ощутима во всех публикациях газеты. Даже в простых перечнях программ концертов заметен интерес к духовному климату северного соседа. Очерки Липаева заняли в дореволюционной музыкальной историографии о Финляндии заметное положение и наметили два направления в -изучении финской музыкальной культуры — научное и мемуарное. Оба направления получили дальнейшее развитие в советской музыкальной историографии о Финляндии.