С Лидией Андреевной Руслановой, человеком необыкновенной простоты, таланта
и обаяния, мне посчастливилось встретиться дважды: первый раз — в расцвете
ее славы, в 1942 году, когда она выступала перед солдатами воинской части,
в которой я служил и руководил армейским ансамблем песни и пляски, и второй
раз — через много лет, в 1965 году, в Центральном Доме работников искусств.
Так случилось, что в ЦДРИ я оказался рядом с Лидией Андреевной за столом
президиума. Никогда до этого мне не приходилось сидеть рядом с этой выдающейся
русской певицей, чья популярность была повсеместной, и я, преодолев свою
робость, стал рассказывать ей о том далеком концерте в нашей войсковой
части.
Концерт проходил в одном из запасных полков, и солдатам предстояло на
следующий день отправляться на фронт. Перед артисткой сидели молодые,
в подавляющем большинстве еще не «нюхавшие пороху» ребята. Лидия Андреевна
всем своим существом, всем своим женским сердцем чувствовала и знала,
что, может быть, для многих ребят это последний в их жизни концерт. Ведь
завтра — в бой. И она пела с таким подъемом, с таким огромным чувством
и темпераментом, что я, как и все, был потрясен и буквально ошеломлен
и заворожен ее неповторимым искусством.
Концерт проходил летом, на большой поляне, заросшей ромашкой и клевером.
Вокруг шумели молодой листвой нежные русские березки. У края опушки стоял
грузовик с опущенными бортами, превращенный в сцену. И на этой импровизированной
эстраде пела выдающаяся русская певица. Не было там привычных теперь микрофонов
и усилителей, не было прожекторов, занавеса, но было удивительное, большое
искусство, которое не могло никого оставить равнодушным.
Перед приездом артистки в нашу часть было много разговоров, высказывались
различные мнения о Руслановой, порой самые противоположные. И у меня в
ансамбле нашлось несколько человек, которые не любили ее исполнительскую
манеру и стиль. И когда начался концерт, я стал наблюдать за ними и их
реакцией. Должен сказать, что даже эти ярые «противники» Руслановой уже
после третьей песни стали неистово хлопать с ладоши и кричать «браво».
Стоял погожий солнечный день. На стареньком «ЗИСе» стояла русская женщина,
легкий ветерок колыхал ее строгое русское платье и цветной платок, а она
делала чудо. Какими гранями расцвечивала певица песню, какими точными
штрихами, экономными и в то же время разнообразными средствами она пользовалась
при исполнении! И песня становилась уже не просто песней, а вырастала
в драматургическое произведение, в котором слышались и скорбь народа,
и его безудержное веселье, и его любовь к Отчизне, своей земле.
После концерта ей долго аплодировали, буквально засыпали букетами тут
же собранных половых цветов. Потом был скромный солдатский обед, во время
которого Лидия Андреевна спела еще несколько песен.
Конечно, таких выступлений у нее было сотни, похожих и не похожих друг
на друга, — тысячи лиц, огромное количество впечатлений, разные города
и концертные площадки, и поэтому ей было трудно теперь припомнить подробности
того памятного для меня концерта, и беседа наша постепенно перешла к любимому
и ею и мною предмету — русской народной песне. Я уже к этому времени довольно
много записал народных песен,
побывал во многих фольклорных экспедициях, немало работал с Государственным
Сибирским народным хором, помогая в становлении Омского русского народного
хора, общался с Хором русской песни Всесоюзного радио и его руководителем
А. Рудневой, большими знатоками русского фольклора И. Яунзем, А. Колосовым,
С. Аксюком и многими другими мастерами русского народного искусства. Русская
народная песня и пропаганда ее стали для меня главным в моей деятельности.
И тем не менее я не уставал удивляться обширным знаниям Лидии Андреевны
в области фольклора, ее интуиции, самобытным и глубоким нысказываниям
о народной песне и ее исполнении.
К этому времени у нее появилось много подражателей, и, естественно, я
задал ей вопрос: как она к этому относится? На это Лидия Андреевна ответила,
что любить народную песню можно одинаково, а петь надо по-разному.
Когда пела Русланова, ее голос узнавали сразу и нее. У нее был альт с
народной манерой звукоизвле-чения, и она удивительно, мастерски владела
своим певческим аппаратом, украшая мелодию своеобразными подголосками
и тонкой нюансировкой. Пение она сопровождала скупыми, но очень выразительными
движениями тела, рук, головы, плеч.
Ее вокальные возможности позволяли исполнять самые разнообразные народные
песни — широкие, проголосные и плясовые. И все это делалось с такой искренностью
и глубиной, что превращалось в замечательный спектакль и никого не оставляло
равнодушным.
Я видел, как увлажнялись глаза солдат, когда Русланова пела песню «Степь
да степь кругом», и как озарялись улыбками лица при исполнении песни «Валенки».
Она исполняла песни без вульгаризации и стилизации.
С больший уважением певица относилась к Хору имени Пятницкого, его руководителям
и солистам. В свою очередь и в Хоре имени Пятницкого все, кому довелось
общаться с Лидией Андреевной, говорили о ней с огромным почтением.
Артистическая деятельность Руслановой, бесспорно, яркая страница в истории
советского искусства. Ее творчество оставило глубокий след в понимании
русской народной песни и оказало огромное влияние на русское исполнительское
искусство. А для нашего поколения ее светлый образ, ее титанический труд
и страстная влюбленность в русскую песню и свой народ будут всегда ярким
примером беззаветного служения своему народу и Родине.