В 1939 году вышла моя книга «Записки актера».
С тех пор много утекло воды. Рассказанное в книге как бы продолжалось
в реальной действительности. За прошедшие двадцать лет немало было пережита,
передумано и сделано такого, о чем хотелось бы написать. Да и старое стало
пониматься по-другому, «Записки актера», подвергнутые в свое время строгой,
но в общем справедливой критике, теперь уж не удовлетворяют меня. Там
главным было стремление к внешней занимательности. Преобладали биографические
эпизоды комического характера и почти не говорилось о творческих исканиях,
иногда сложных, противоречивых и мучительных,
И вот теперь, двадцать лет спустя, уступая просьбам и уговорам, не без
колебаний и сомнений решаюсь я приняться за новую книгу.
Сейчас, мне кажется, нужно суметь показать артиста -не тогда, когда он отдыхает и развлекается, и не только тогда, когда
он выступает перед публикой, а и тогда, когда он ищет материал для своих
выступлений, работает с авторами текста и музыки, репетирует.
Следует, по возможности, рассказать читателю, чем именно приходится руководствоваться
при составлении программы, чему учат отдельные неудачи и как в дальнейшем
стараются их избежать, как растет и совершенствуется при этом художественный
вкус, что помогает иногда предвидеть успех и популярность той или иной
песни или программы в целом. Образ эстрадного артиста должен, по-моему,
раскрыться в книге так, чтобы в нем могли обнаружиться незнакомые, иногда
даже неожиданные черты, составляющие, однако, в целом самую суть его творческого
лица.
Все это, конечно, не означает, что надо впасть в другую крайность и пытаться
писать нечто вроде научного трактата, Выступать в роли теоретика и брать
на себя, таким образом, смелость претендовать на положение учителя от
эстрады — вот что было бы уж действительно в высшей степени нескромным.
Никто не станет отрицать необходимость глубокой разработки методологии
эстрадного искусства. Но это дело ученых, которые анализируют и обобщают
опыт актеров. Наше дело — рассказать о своем опыте и мыслях, рожденных
им.
У актера, в том числе и эстрадного, в основе его работы, так же как и
у писателя, композитора, живописца, скульптора, лежат жизненные впечатления
и наблюдения. У одних они выражаются в романе, поэме, лирическом стихотворении,
у других — в симфонии, опере, на художественном полотне или в скульптуре,
а у нас — в.исполнении и выборе эстрадной песни, в куплете, в устном фельетоне,
в легкой музыке.
Приведу пока один только пример.
Я родился и вырос в Одессе, и этот родной мне южный город со всем его
своеобразием — романтикой моря, рыбачьими балками и базарами, каштанами
и акациями, черепичными крышами, биндюжниками и даже особенностями строя
и ритма речи — вошел в меня навсегда, стал моей неотъемлемой частью. Это
была Одесса Э. Багрицкого, И. Бабеля, В. Катаева, Л. Славина. Именно чувство
этой Одессы и подсказало мне интонацию, манеру, искренность, задушевность
в песнях о своем родном городе.
Но отражение действительности в творчестве не просто. Оно меняется в зависимости
от нашего жизненного опыта.
Сопоставлю три песни об Одессе, исполнявшиеся мной в разное время. Все
они полны теплого чувства к родному городу, но выразилось оно по-разному.
Сначала это было увлечение блатным фольклором, в котором, вероятно, мне
виделось тогда наиболее красочное проявление одесской специфики. Отсюда
неправильный показ деклассированных элементов города. Так возникла песня
новелла об «Одесском кичмаие», о которой будет еще речь впереди. Впрочем,
это был не только мой грех. Налет романтизации героев «дна» ощущался ив
литературе, например, в рассказах И.Бабеля о знаменитом одесском бандите
Бене Крике.
В годы Великой Отечественной войны в лирико-героической песне «Одессит
Мишка» было стремление направить одесский патриотизм на борьбу против
фашизма, за свободу всей нашей Родины.
Наконец, уже в послевоенное время чисто лирическая песня «У
Черного моря» явилась попыткой воссоздать картину города, слившегося
с самыми светлыми, радостными и дорогими воспоминаниями детства и юности.
Успеху этой песни, несомненно, способствовало и то, что автор текста поэт
Семен Кирсанов и композитор Модест Табачников — оба тоже одесситы.
Такова лишь одна из сторон сложного взаимодействия между реальной действительностью
и творческой деятельностью артиста.
Но и в других случаях — не всегда, конечно, столь очевидных — можно обнаружить
причину, делающую роль или песню близкими артисту, причину, помогающую
ему найти трогающие, душевные нотки.
А для чего это искать? Для того чтобы раскрыть один из секретов актерской
удачи: показать, что она не случайна, а закономерна; для того чтобы актер
мог лучше оценивать свои возможности.
Значит ли это, что я собираюсь анализировать все свои работы в хронологическом
порядке? Безусловно нет. Такой анализ был бы утомительным, скучным я привел
бы к однообразию и повторениям. Вполне достаточно будет ограничиться наиболее
убедительными примерами. И такие примеры покажут, что человеческие качества
актера, его образ жизни больше связаны с его родом деятельности, чем у
людей других профессий. Потому-то и существуют, вероятно, различные актерские
амплуа и каждый в какой-то мере играет себя или то, что ему наиболее близко.
А если у актера большой творческий диапазон? Если он одинаково хорош в
самых разнообразных ролях? Не происходит ли это вследствие глубины и богатства
его внутреннего содержания, его умения по-особому отбирать, запоминать
и воспроизводить увиденное?
За пятьдесят лет артистической деятельности мне приходилось встречать
и близко знать огромное количество самых разнообразных, в том числе весьма
замечательных, людей, иногда несправедливо забытых. Долг пишущего записки
— по мере своих сил сохранить память о тех из них, у которых есть чему
поучиться нашей артистической молодежи. А воспоминания о людях и встречах
с ними подводят нас к биографии автора.
Поэтому кое-где пришлось обратиться к материалу моих «Записок актера».
Однако рассказанные ранее факты используются лишь тогда, когда в какой-то
мере характеризуют мою творческую деятельность.
Естественно, что внешняя занимательность во многих случаях уступит место
изложению серьезных рассуждений об эстраде вообще, о джазе и песне в особенности,
Такой задаче соответствует, по-моему, и построение книги. Повествование,
подобно действительности, которую оно отражает, как бы идет от простого
к сложному. Последние четыре главы посвящены джазу и работе руководимого
мною коллектива. Тут я делюсь своими мыслями о легкой музыке, песне и.
современном бытовом танце. В известной мере здесь продолжается борьба
за жанр, который представляет и наш ансамбль и другие эстрадные оркестры.
К сожалению, с джазом все еще связывается много нездорового интереса и
пошлости. Именно поэтому я буду говорить о джазе только серьезно.
Начинаю я с детских и школьных воспоминаний.
Ведь «в те дни, когда бывают новы все впечатления бытия», складывается
характер и в значительной степени определяется дальнейшее развитие человека.
Именно в детстве очень часто можно найти причины фактов и явлений жизни
взрослого человека. Не потому ли многие и многие писатели с особенной
любовью трудились над произведениями о детстве?
Но моя задача намного ^же и проще. Я обращаюсь к столь давним воспоминаниям
исключительно как к.материалу для раскрытия некоторых моментов своей творческой
биографии.
Еще одно замечание. Быть может, некоторых моим товарищей по профессии
удивит, что в книге не упомянуты многие выдающиеся мастера современной
советской эстрады. У нас есть прекрасные артисты, которых знает вся страна.
Они заслужили признание и любовь миллионов зрителей, И, конечно же, я
присоединяю свой голос к голосу этих миллионов. Но эта книга —не. история
эстрады, а всего лишь история одного из ее артистов. Следовательно, в
ней уместно упоминать только о тех, кто сыграл какую-то роль в его творчестве.
В итоге книга должна состоять из нескольких переплетающихся линий: заметок
о творческой лаборатории артиста, изложения его мыслей об эстраде, характеристик
людей искусства, с которыми он был знаком или дружил, и тех моментов биографии
автора, которые кажутся ему заслуживающими внимания.
Вероятно, я многого, быть может слишком многого, хочу, ставлю перед собой
очень трудные задачи. Удастся ли мне их разрешить?. Не окажется ли бремя
разных рассуждений утомительным и скучным?.
А что, если сквозь весь этот пугающий серьез будет проглядывать иногда
лицо веселого эстрадника, любителя шутки, острого словца, анекдота? Ведь
книгу пишет все-таки эстрадник.
Вот вопросы, которые сейчас волнуют меня.
Хотелось бы — а ведь для этого, собственно, пишется книга,— чтобы накопленный
мною опыт хоть сколько-нибудь помог нашей артистической молодежи повести
вперед, дальше и выше искусство эстрады.
Итак, пускаясь в трудное и опасное плавание по, непривычному для меня
маршруту, буду надеяться, как говорили в старину, на благосклонное, внимание
читателя.