Драматургия Виктора Гюго неоднократно привлекала творческое внимание Джузеппе
Верди. Композитор очень высоко ценил создания своего современника. На
его сюжет он написал оперу „Эрнани", в сферу художественных исканий
композитора входили такие романтические драмы, как „Кромвель", „Марион
де Лорм", „Рюи Блаз". Ему были созвучны свободолюбивые идеи,
высокий гуманизм, сострадание к обездоленным, открытый темперамент, сгущенность
эмоций - все, что так характерно для этических и эстетических убеждений
великого французского поэта, романиста и драматурга. Как писал Верди,
„после могучего воздействия драм Гюго все стали стремиться к эффективному
воздействию, не заметив, по-моему, главного: того, что у Виктора Гюго
всегда имеется определенная цель и характеры его, могучие, страстные,
почти всегда своеобразны".
Вершиной в звуковом освоении творчества Гюго, безусловно, и по сей день
остается изумительная опера Верди „Риголетто", одно из самых репертуарных
произведений мирового музыкального театра. Каждый любитель музыки знает
эту оперу, ее мелодии знакомы миллионам людей. Наверное, всем хорошо известно
и содержание драмы Гюго „Король забавляется", легшей в основу либретто
и рассказывающей о трагической судьбе королевского шута Трибуле - любящего
отца, бесстрашно вступившегося за честь Джильды, его обольщенной дочери.
Пьеса о несчастном горбуне была написана в дни июньского восстания 1832 года. Действие ее отнесено к далекому XVI веку, однако воспринималась она зрителями вполне актуально, потому что была пронизана антимонархическим духом. В зале стихийно возникали мелодии „Марсельезы" и „Карманьолы". На другой день после премьеры был отдан приказ о запрещении дальнейших представлений. Под таким запретом пьеса находилась полвека! Но герои Гюго ожили на венецианской сцене благодаря Джузеппе Верди и его либреттисту Франческо Пьяве. Впрочем, им тоже пришлось пережить немало цензурных притеснений. По их письмам можно представить себе в общих чертах историю рождения оперы.
Д. Верди, 7 мая 1850 года: „О, „Король забавляется" - величайшая
тема, более того: может быть, величайшая драма современности. Трибуле
- создание, достойное Шекспира!! Совсем не то, что Эрнани!! Эту тему нельзя
упустить."
Д. Верди, 3 июля 1850 года: „Относительно названия: если „Король забавляется"
(что было бы прекрасно) сохранить нельзя, то пусть оно будет „Проклятие
Валье" или короче: „Проклятие". В этом проклятии заключена вся
тема."
Д. Верди, 24 августа 1850 года: „Сомнение - пропустит ли цензура оперу
„Король забавляется" - ввергло меня в тяжкое замешательство. Пьяве
заверил меня, что тема не встретит препятствий, и я, доверившись его словам,
принялся изучать и основательно обдумывать ее. В моей душе уже сложились
идея, музыкальный колорит. Могу сказать, что главная, самая трудоемкая
работа уже сделана. Если теперь я вынужден буду обратиться к другому сюжету,
у меня не останется достаточно времени, чтоб также основательно изучить
его, и я не смогу написать оперу, которая удовлетворила бы мою совесть".
Д. Верди, 5 декабря 1850 года: „Письмо с запретом моей оперы „Проклятие
пришло настолько неожиданно, что я совсем потерял голову. Пьяве очень
виноват в этом. В нескольких письмах он заверил меня, что получит разрешение.
Я уже написал музыку к значительной части драмы.
Сейчас для меня было бы совершенно невозможным сочинить оперу на другое
либретто к этой же зиме".
Д. Верди, 11 декабря 1850 года: „В либретто. переработанном таким образом,
нет ни характера, ни значения и теряется острота сцен, их действие. И,
наконец, вижу, что Вы уклонились от того, чтоб сделать Триболетто (таково
было первоначальное имя шута) уродливым и горбатым! Горбун, который поет?
А почему бы и нет!. Будет эффект? Не знаю. Но если я не знаю, не знает,
повторяю, и тот, кто предложил это изменение. Я нахожу превосходным именно
это: вывести на сцену человека внешне уродливого и смехотворного, а внутренне
-страстного и полного любви. Я выбрал этот сюжет именно за эту его особенность.
И если эти своеобразные черты его исчезнут, я не смогу писать к нему музыку.
В итоге из оригинальной, сильной драмы сделали весьма посредственную,
холодную вещь. Совесть артиста не позволит мне положить на музыку это
либретто".
Д. Верди, 14 января 1851 года: „Надеюсь, ты уже раздобыл разрешение полиции.
Между тем этот чертов Риголетто продвигается. Текст требует больших изменений".
Ф. Пьяве, 20 января 1851 года: „Сколько ни ломаю голову, мне не удалось
еще переделать строки, о которых ты просил. Правда, я написал несколько
стихов, но ни один из них не понравился тебе, так что, думаю, незачем
и посылать их. О, этот.Риголетто" открывает в моей жизни новую эпоху!"
Ф. Пьяве, 24 января 1851 года: „Добрые вести!. Сегодня наконец-то получил
бумагу за подписью главного начальника полицейского управления по поводу
„Риголетто"; ни одна строка не исправлена, только. надо было изменить
два имени."
Ф. Пьяве, 26 января 1851 года: „Вчера в 3 часа пополудни наш „Риголетто"
наконец-то прибыл в дирекцию театра цел и невредим, без переломов и увечий.
Мне кажется, все это во сне."
Д. Верди, 5 февраля 1851 года: „Сегодня закончил оперу. Девять номеров
послал вперед для того, чтоб можно было выписать партии."
Итак, 11 марта 1851 года на сцене венецианского театра „Фениче" впервые шла новая опера. Публика приняла ее восторженно. Но, как водится, критические оценки оказались противоречивыми. Некоторые вообще не обнаружили в произведении Верди никаких достоинств, другие, даже восторгаясь оперой в целом, находили место и для брюзгливого ворчания по тому или другому поводу. Всего два примера. В одной из венецианских газет можно было прочесть: „Нас буквально затопил поток новизны. Новизна или, скорее, оригинальность сюжета, новизна в музыке, в стиле, в самой форме номеров, - и вот мы уже не в состоянии создать себе цельное представление. Изумительна, достойна удивления оркестровка оперы: оркестр говорит, плачет и вливает в слушателей страсть. Менее блистательна - по крайней мере, так кажется при первом прослушивании - вокальная часть. Она отклоняется от стиля, принятого до сих пор, потому что здесь нет грандиозных ансамблей, и только в последней части выделяется квартет и трио". Да, вот такие упреки в адрес Верди по вокальной части. До чего недальновидны современники!
А теперь и резко нигилистический образчик рецензионной слепоты: „Полное
и постоянное отсутствие изобретательности. и, если исключить инструментальные
украшения, которые всегда прекрасны и разработаны, то не остается ни одной
мелодии, ни одного текста, которые можно было бы назвать новыми. Всеподражание,
да к тому же - не с лучшим вкусом".
Остается только руками развести. Кажется, такое мог написать человек,
лишенный не то что музыкального, а просто-напросто обыкновенного слуха.
Но, по счастью, не такие ценители определяют будущую судьбу произведения.
Вспоминая об этой своей опере, композитор спустя два года после премьеры
говорил: Все кричали, когда я предложил вывести на сцене горбуна. Ну,
а я был счастлив, когда писал „Риголетто". И на долгие-долгие годы
он сделал счастливыми миллионы людей, которые вновь и вновь вслушиваются
в пленительные мелодии этой гениальной оперы.