Ежегодник - В мире музыки - 1991г.

Музыкальная литература



Книги, литература, ноты

 

Руджеро Раймонди

НЕ ТОЛЬКО ДОН ЖУАН

 

 

К своим пятидесяти годам Руджеро Раймонди - один из сравнительно немногих истинно выдающихся басов мира и, бесспорно, - бас номер один Италии. Как нетрудно убедиться, при ставших уже хроническими разговорах о дефиците теноров в современном театре, дефицит басов - отнюдь не меньше. При этом любопытно, что хотя певец уже больше четверти века находится на профессиональной сцене, подлинно всеобщая известность пришла к нему лишь в конце семидесятых годов, после того как он принял участие в нашумевшем фильме Джозефа Лоузи „Дон Жуан", где исполнил главную партию. Поэтому и наше знакомство с ним - пока, увы, заочное - начнем с этого момента его биографии и взглянем на него глазами самого артиста.
На вопрос, каким себя видит сам Руджеро Раймонди, певец отвечает: „Во всяком случае - не только Дон Жуаном, каким меня видит большинство после фильма Лоузи. Именно так создаются предвзятые мнения, от которых мне бы очень хотелось избавиться".

А далее последовал такой примечательный диалог:
- А вы действительно Дон Жуан?
- Любой мужчина - немного Дон Жуан, и тут все зависит от его совести и морали, -улыбается певец.
- Изменило ли кино вашу жизнь артиста?
- Ему я обязан прекрасными минутами и многому от него научился. Потому что на сцене артист многое вынужден делать преувеличенно, использовать жесты, в частности. В кино это бы выглядело смешно; только снявшись, я научился быть более сдержанным. Этот опыт мне доставил удовольствие. Не только потому, впрочем, что подарил встречи с многими людьми, но и потому, что массы людей имеют возможность ходить в кино и таким образом приобщаться к миру оперы. Но и после этого я остался прежде всего певцом, а уж потом -киноактером. Но рад, что и это мне удалось. Вот так повлиял на мою жизнь фильм „Дон Жуан". Потом пришло новое предложение -исполнять Эскамильо в фильме „Кармен" в постановке Франческо Рози.
- Но все же люди не отождествляют вас с Эскамильо.
- Нет, и, вероятно, потому, что из меня не получился бы хороший тореадор. Для фильма нужно было научиться скакать на коне, и это неплохо. Но я боюсь лошадей. Не говоря уже о быках! Хотя мне одновременно и жаль их.
-Вы снялись в фильме Алена Рене, где вовсе не поете. Как это могло случиться?
- По доброй воле. И в картине „Жизнь -это роман" я обнаружил, что с большим удовольствием был бы актером. Может, когда-нибудь и стану им.
-Кем бы еще хотели стать - режиссером, дирижером, директором театра?
-Все-таки дирижер - совсем иная профессия. Не думаю, что у меня есть к ней способности. Зато с удовольствием стал бы директором оперы. И режиссура доставляет мне радость. Однажды уже сделал одну попытку, правда, при таких обстоятельствах, что повторять ее нет желания: поставил в Нанси „Дон Жуана" и пел. И пока пел, жутко злился, замечая, что где-то не горит прожектор, или он поставлен не там, где надо. А жаль. Ибо образ требовал от певца-актера полной сосредоточенности. Но для режиссера все эти „мелочи" имеют, естественно, совсем другое значение.
- Роль Дон Жуана вы готовили со многими режиссерами. Кто из них оказал наибольшее воздействие на вас?
- В творческом плане, пожалуй, маэстро Ла Брока, художественный руководитель
театра „Фениче" во Флоренции. Когда я был еще совсем молодым певцом, он так поверил в меня, что предложил контракт на пять лет. И эти года стали очень важными для меня, многому научили. Очень важна была и роль „Дон Жуана", которую я впервые исполнил в 1968 году. Эта первая встреча с Доном Жуаном стала для меня судьбоносной. Добрых два десятилетия я открывал новые черты в этом образе.
- А кто для вас Дон Жуан ?
-Об этом можно говорить часами. Потому что каждый имеет собственное представление: каждый исполнитель, каждый дирижер, каждый режиссер и каждый человек в публике. С удовольствием написал бы об этом книгу.
- Насколько важны для вас режиссеры и дирижеры?
-Лично для меня важнее всего, чтобы дирижер и режиссер сработались. Только тогда творческий процесс плодотворен.
- И этого достаточно?
- Нет, но это предпосылка, чтобы развернуть свои возможности.
- А насколько важна красота голоса?
- Красивый голос меня обременяет.
- Всегда ли вы хотели стать певцом?
- Нет, но всегда хотел стать исполнителем. Мальчиком любил читать вслух стихи. Нас было трое братьев, и мы часто ходили в оперу с отцом. В девять лет я открыл для себя „Любовный напиток". Но отцу моему нравились только тенора, и он хотел, чтобы пению учился старший брат. Тот, однако, слишком рано начал курить.
-А вы?
- Я даже и не помышлял о пении: у меня не было никакого голоса. Но в 13 лет мне удалили гланды, а после мутации голос стал сильным и глубоким. Я все еще не думал об опере: слушал, правда, пластинки Эцио Пинцы, но Песню о Миссисипи (в исполнении Поля Робсона) предпочитал всем ариям. И охотно пел итальянские песни. Начал было изучать бухгалтерию, но это мне быстро наскучило. Однажды на пляже громко запел серенаду. Двое мужчин, проходивших мимо, сказали, что у меня интересный голос, и посоветовали показаться маэстро Молинари-Праделли. Он сказал: „Имеешь хорошие шансы стать певцом".
Всерьез заниматься музыкой будущий артист начал с 16 лет с Терезой Педикони, а затем с маэстро Пьервенанции в родной Болонье, а затем, как это часто бывает, случайно дебютировал в Риме, в роли Прочило („Сицилийская вечерня"), заменив в последний момент заболевшего Росси-Леме-ни. После этого Раймонди подписал свой первый контракт с венецианским театром „Фениче".
-Сначала я думал стать баритоном, -продолжает Раймонди. - Иногда и сейчас я завидую баритонам, для которых написано так много прекрасных партий. Яго, например, или Скарпиа - о таких ролях можно только мечтать!
- Но роль Скарпиа вы записали на пластинку с самим Караяном.
-Да, и кто знает, может быть, когда-нибудь и исполню ее на сцене.
- Тогда Караян предрекал, что вы станете вторым Шаляпиным.
- С тех пор прошло немало лет, и я стал Руджеро Раймонди.

Руджеро Раймонди

Да, таков Руджеро Раймонди. Пожалуй, титул „второй Шаляпин" не вполне применим к итальянскому певцу, хотя многие критики и называют его одним их лучших продолжателей искусства русского гения, и репертуар у него - во многом шаляпинский. Конечно же, артист не ограничивается амплуа лучшего Дон Жуана современности. Особенно значительными вехами его биографии стали выступления в Реквиеме Верди (впервые, в 1970 году) и в роли Филиппа в „Дон Карлосе" (1978) - оба раза вместо заболевшего Гяурова. Его венский дебют (1967 год) связан с партией Фиеско в „Симоне Бокка-негра", которую ставил сам Лукино Висконти. Позднее Вена наградила его почетным титулом „Каммерзенгера". С неизменным успехом поет Раймонди в операх Россини: он - непревзойденный Мустафа в „Итальянке в Алжире" и Дон Профондо в возрожденной недавно опере „Путешествие в Рейсм". И конечно, важнейшая веха его биографии -Борис Годунов, впервые пополнивший его репертуар в 1972 году в Венеции. Тогда, и несколько следующих лет он пел эту партию на итальянском языке, но уже в конце семидесятых годов на сцене „Гранд-опера" исполнил ее по-русски. „Несмотря на то, что я пел эту роль уже раз сорок, обратившись к оригиналу, фактически открыл ее заново. Вообще, язык оригинала всегда наиболее подходящий для раскрытия любого образа. В „Борисе" русский язык звучит нежнее, чем итальянский, и это дает возможность подчеркнуть многие нюансы текста".

Верность оригиналу, верность замыслу композитора - вот основное кредо Руджеро Раймонди. Именно поэтому он поет на языке оригинала не только итальянские оперы (а в его репертуаре, кроме названных, „Аида", „Дон Карлос", „Сила судьбы" и другие шедевры Верди). Артист неплохо выучил и русский, и французский, и немецкий языки. Выучил настолько, что чуждая языковая среда не только не мешает, а наоборот, в полной мере способствует проявить и силу, и красоту голоса, и эмоциональность, темперамент актера - все те великолепные достоинства, которые принесли ему мировую славу.