Очень часто около крупного художника -писателя, композитора, живописца
- складывается круг единомышленников. Вспомните - мы говорим: пушкинское
окружение, толстовское окружение. Быть может, Сергей Рахманинов в силу
своего характера и не был такой центральной фигурой. Однако и возле него
группировались молодые русские музыканты.
Со студенческих лет близким другом Рахманинова был Юрий Сергеевич Сахновский.
Они одновременно учились в Московской консерватории, у них были общие
педагоги - Аренский, Танеев. (Кроме того, Сахновский занимался по композиции
у М. Ипполитова-Иванова.) Став известным критиком, он выступал со статьями,
в которых высоко оценивал рахманиновское дарование, как композиторское,
так и пианистическое. Кроме того, в поле его зрения было творчество Римского-Корсакова,
Скрябина, Гречанинова, исполнительские свершения Федора Шаляпина, Сергея
Кусевицкого. Он сотрудничал во многих газетах и журналах, дирижировал
концертами Русского музыкального общества. В них звучали и сочинения самого
Сахновского, в том числе Симфония, хоры. Юрий Сергеевич активно работал
и в послереволюционную пору. Особую известность приобрела поставленная
в 1928 году оперетта „Людовик. надцатый".
О связях Сахновского с Рахманиновым вспоминали многие современники. Так,
композитор Р. М. Глиэр писал: „На одном из уроков по гармонии у Аренского
я сидел на одной скамье с Юрием Сахновским.
Помню, Аренский вошел в класс, быстро написал на доске задачу, и мы все
углубились в свои тетради. У меня задача вскоре была выполнена и получила
одобрение Аренского. У Сахновского оказалось много ошибок. После урока
Сахновский обратился ко мне с неожиданным предложением:
- Знаете что, я хочу, чтобы вы позанимались со мной по гармонии. Платить
я вам не смогу, но у меня будет неплохо. У меня найдется для вас отдельная
комната. Переезжайте ко мне.
В те времена я жил очень и очень скудно, что называется „копеечка в копеечку".
Поэтому такое предложение оказалось весьма кстати. Не откладывая решения
в долгий ящик, я на следующий же день перебрался к Сахновскому.
Сахновский жил вместе с родителями в собственном доме. Этот деревянный
особняк помещался за Тверской заставой (на нынешнем Ленинградском шоссе),
рядом с кондитерской фабрикой Сиу. Меня поселили в комнате, в которой
незадолго до того жил Рахманинов - близкий приятель Сахновского. Рахманинов,
который, как известно, в студенческие годы очень нуждался, очевидно, жил
у Сахновского на тех же условиях, как и я.
Сахновский был на короткой ноге со многими московскими музыкантами и обладал
обширным кругом знакомых.
Мы с Сахновским много музицировали, играли в четыре руки, пели двухголосные
сольфеджио, занимались по гармонии. У него была хорошая нотная библиотека,
в том числе все оперы Вагнера. Время от времени у Сахновского собиралась
артистическая молодежь. Бывал и Рахманинов; исполнял свои произведения,
но чаще играл Шопена, Шумана, Листа.
Сахновский обычно показывал Рахманинову все свои сочинения, с трепетом
ожидая его приговора. Нужно сказать, что Сергей Васильевич, невзирая на
свою дружбу с Сахновским, судил о его творчестве очень сурово и часто
оставался недоволен показанным. Для окончания консерватории Сахновский
сочинил кантату „Лесной царь". Кантата исполнялась в зале Благородного
собрания. В этом сочинении привлекали широкие распевные темы, хорошая
оркестровая звучность. Признаюсь, у меня тогда закралось подозрение -
не Рахманинов ли ему помог в работе над этой кантатой".
А вот фрагмент из воспоминаний известного русского виолончелиста М. Е.
Букиника: „В нашем кружке было известно, что Слонов (певец, композитор.
- Ред.) и Сахновский сделались интимными друзьями Рахманинова. Слонов
к нему относился с какой-то влюбленностью, а Сахновский с отеческим вниманием.
Сахновский, молодой, крепкого сложения человек, не обнаруживал большого
композиторского дарования, но был умным от природы, любил музыку страстно,
знал и понимал ее и готов был наслаждаться ею без устали. Он был богатым
человеком (пожалуй, единственный среди наших товарищей) и жил в своем
доме с матерью за Тверской заставой.
Сахновский обладал оркестровыми партитурами опер Вагнера, которые он выписал
из Германии. Среди них были „Сумерки богов", „Золото Рейна",
„Парсифаль", „Зигфрид" и -другие. Они и являлись предметом изучения
нашего кружка.
Иногда я приходил к нему с Бубеком (органист, композитор, педагог Московской
консерватории. - Ред.), и мы заставали там Рахманинова. Играли эти огромные
фолианты и запивали пивом, которого у Сахновского были неисчерпаемые запасы.
Собеседником он был живым и умным. Видно было, что Рахманинов его любил,
и у него Рахманинову удалось изучить Вагнера досконально".