„Путь Степановой в оперное искусство был несколько необычен. Она не оканчивала
консерватории, но в детстве много пела в любительском хоре. Природная
музыкальность принесла определенные результаты, и девушка стала выделяться
среди хористов настолько, что ей посоветовали серьезно заняться вокалом.
Но она скромно отвечала, что и петь-то она еще не умеет, да и высокие
ноты ей не удаются. Когда Степановой минуло шестнадцать лет, то все начали
убеждать ее попытать счастья: был объявлен набор в хор Большого театра.
Она записалась на прослушивание и пошла. Волнение было огромное, думала:
а прозвучит ли ее голос в огромном зале Большого театра? Но когда вышла
к рампе - пела спокойно, не думая об экзаменаторах, пела, словно у себя
в хоре. Хормейстер сказал „спасибо", а находящиеся в зале стали поздравлять
девушку, хвалить и даже спрашивали: „Что, у вас высокое „до" от природы
такое или вы его выработали с педагогом?" На это смутившаяся девушка
отвечала: „Как, разве я взяла „до"? Да я петь-то почти не училась."
Так начинает свой рассказ о Елене Андреевне Степановой ее коллега по Большому
театру Анатолий Иванович Орфенов. Действительно, у нее в юности не было
никаких сомнений относительно выбора профессии. С первых шагов ее судьба
была связана с музыкой. Ведь отец будущей артистки преподавал пение и
стал первым учителем дочери.
Девушка пела в церковном хоре, а с семнадцати лет уже не расставалась
с Большим театром. Здесь способная хористка внимательно следила за выступлениями
таких корифеев, как Федор Шаляпин, Леонид Собинов, Дмитрий Смирнов и другие.
„Нежданова - один из ярких образцов моей театральной молодости, - рассказывала
Степанова. - Я помню ее неизменное, упорное, трудовое отношение к жизни,
к искусству. За скромным внешним обликом в ней всегда чувствовался человек,
полный внутреннего горения, артистка, вдумчиво ищущая новых творческих
достижений и высот". Вот на таких образцах и училась Елена Андреевна.
Впрочем, тогда же она оттачивала свое профессиональное мастерство под
руководством итальянского педагога Максимилиана Полли.
В 1912 году ей был предоставлен дебют на прославленной сцене; она спела
партию Антониды в „Иване Сусанине" и стала солисткой Большого театра:
Этот крутой перелом не внес изменений в скромный характер Степановой,
и она даже не известила о своем новом статусе отца, жившего в другом городе.
Вскоре она получила от него письмо, в котором были такие строки: „У вас
в театре появилась какая-то новая певица Степанова, которую очень хвалят.
Правда ли, что она так хороша, как о ней пишут в газетах?" Пришлось
ответить: „Папа, это - я".
От сезона к сезону рос ее репертуар. Микаэла, Джильда, Лакме - эти и многие другие партии вызывали восторженный прием у публики, высокую оценку критиков. И с годами эти ее работы не тускнели, наоборот, обогащались новыми штрихами. „До сих пор, - писал в 1975 году тот же Орфенов, - звучит в ушах тембристый, многокрасочный голос певицы, свободно и легко преодолевающей любые вокально-технические трудности. Степанова, если можно так сказать, „бравировала" беспредельностью своего дыхания. Она словно сама наслаждалась своими поразительно красивыми нотами верхнего регистра. Особенно замечательно это получалось в „Риголетто", когда вместе с ней участвовали И. Козловский - Герцог и Д. Головин - Риголетто (Степанова пела Джильду). Изумительные певцы как бы соревновались в вокальном и актерском мастерстве. Они поражали тончайшими переходами от сильного форте к легкому пианиссимо, многократно меняя, в зависимости от ситуации роли, окраску звука голоса. А когда Степанова брала в финале арии Джильды во второй картине верхнее „си", то слушатели, пораженные красотой и протяженностью беспредельно длившегося звука на пиано, вставали с мест с криками „браво!".
Степанова с успехом пела в операх Моцарта, Верди, Мейербера, Бизе, Вагнера. Можно, например, вспомнить слова Сергея Лемешева, который был ее партнером в опере Делиба „Лакме": „Она с таким удивительным тактом, так просто держалась на сцене, что я очень скоро позабыл о своих тревогах. Главным же творческим стимулом для меня всегда являлся ее голос. И я изо всех сил старался подравняться к ней в своем звуковедении, чтобы не нарушить классической красоты вокального образа, создаваемого певицей".
Все это так. И все же главные достижения Степановой связаны с русской
классикой, и прежде всего с наследием Римского-Корсакова. Вот впечатляющий
список лирико-колоратурных партий, исполненных ею в операх этого композитора:
Волхова („Садко"), Панночка („Майская ночь"), Царевна-Лебедь
(„Сказка о царе Салтане"), Марфа („Царская невеста"), Царевна
Ненаглядная Краса („Кащей Бессмертный"), Снегурочка в одноименной
опере, Сирин („Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии"),
наконец, Шемаханская царица („Золотой петушок").
Каждый из этих образов, созданных певицей, заслуживает особого разговора.
Практически вся ее карьера связана с оперной музыкой Римского-Корсакова.
Еще в 1913 году она выступила первой на сцене Большого театра исполнительницей
партии Царевны-Лебедь в „Сказке о царе Салтане". Тогда к ней за кулисы
пришла Надежда Николаевна Римская-Корсакова, вдова композитора. Она благодарила
артистку за прекрасное пение.
Истинный шедевр Степановой, да и всего нашего исполнительского творчества
-партия Шемаханской царицы в „Золотом петушке". К такому выводу приходишь
и сегодня, слушая сохранившиеся записи. Можно согласиться со словами известного
знатока вокального искусства В. Зарубина: „В кружевной отделке своих партий
Степанова всегда умела найти какой-то особый, индивидуальный оттенок,
какие-то неповторимые характерные детали, которые с трудом поддаются словесной
формулировке.
Партия Шемаханской царицы - одна из наиболее сложных в мировой оперной
драматургии. Многие певицы почитали себя удовлетворенными даже в том случае,
если им удавалось хотя бы справиться с труднейшей тесситурой, предложенной
композитором. И лишь выдающиеся вокалистки достигали здесь подлинных высот
искусства. К ним несомненно принадлежит Елена Степанова. В опере „Золотой
петушок" она демонстрировала все достоинства своей школы, всю филигранность
мастерства, поражая чистотой и гибкостью звучания. Но и здесь вокальная
отточенность не заслоняла сценического образа красавицы, властной и холодной,
но одновременно полный женственности, грации и очарования".
Замечательные вокальные достоинства Степановой ярко раскрывались и на
концертной эстраде. Эту линию своей деятельности она тоже начинала еще
в дореволюционные годы. С ее участием прошла московская премьера „Колоколов"
Рахманинова, позднее она исполняла сопрановую партию в Девятой симфонии
Бетховена под управлением О. Клемперера. В ее программах значительный
удельный вес принадлежал сочинениям советских композиторов.
И на оперной сцене, и на филармонической эстраде Елена Андреевна Степанова
стремилась к созданию ясных и гармоничных музыкальных образов. Отсюда
и эмоциональное воздействие ее чудесного голоса, который сравнивали с
колокольчиком, с серебряным родником чистой воды.