Васко Мариз - Эйтор Вила Лобос

МУЗЫКАНТЫ ШОРО

В Рио-де-Жанейро в конце прошлого века существовал весьма любопытный музыкальный жанр: шоро. Богемная молодежь того времени имела обыкновение объединяться в небольшие инструментальные ансамбли, игравшие на семейных балах и вносившие оживление в традиционные праздники святых Сильвестра, Антония, Иоанна, Петра и Анны, Шораны (исполнители шоро) музицировали также на днях рождения, крестинах и свадьбах, а во время карнавала ходили по богатым кварталам и центру города, вызывая бурные аплодисменты толпы, следовавшей за ними, как процессия, и требовавшей бисировать чуть ли не каждую пьесу.

Вила Лобос также стал шораном, и потому уместно остановиться здесь на описании романтической атмосферы, окружавшей этих музыкантов. «По окончании танцев, на рассвете, группа музыкантов удалялась под звуки польки и заходила в первое же открывшееся кафе. Хозяин, толстый португалец, знал, с кем имеет дело, и сразу же спрашивал:
— Так что же закажем? Яйца с портвейном или добрую мистураду?
Каждый заказывал себе напиток по вкусу: иные предпочитали «петушиный хвост» — смесь парати, меда и корицы. И шоро продолжался. Солнце уже озаряло кафе, а там все еще заливалась флейта под сопровождение cavaquinho и гитары. Кафе заполняли серее-тейро, приходившие с других танцулек, и шоро не замолкал до девяти, десяти и даже до одиннадцати часов утра».
Бразильский академик Луиз Эдмундо говорит по этому поводу следующее: «Часто в бразильских домах втайне от папаши, консерватора и традиционалиста, наши барышни не только напевают то, что поет на улице всякий сброд, но даже выплясывают с подружками всякие „корта-жаки" и „баланьо-канду", коим они «аучаются в посещаемых ими театрах. Это тот запретный плод, которым наслаждаешься украдкой, чувствуя, как пробуждаются в тебе все инстинкты твоей расы. И пусть никого не изумляет, что этот папаша-консерватор и традиционалист, не признающий у себя дома никаких гитар и матчишей, завязывая перед зеркалом галстук, инстинктивно, ради собственного удовольствия напевает мотивы народных песенок. И если в поздний час, когда все спят, на улице в мягком и таинственном сумраке лунной ночи раздаются жалобные, рыдающие призывы серенады, разве он первым не выскакивает из постели и не крадется на цыпочках к окну, где, припав ухом к жалюзи, с упоением слушает горькую любовную жалобу?
В Рио в начале века нельзя было представить себе лунной ночи без серенад, без гитар и без песен. Но тише, на улице уже кто-то запел. Когда город засыпает, по опустевшим улицам бродят напевающие серестейро. Ходят они гурьбой, шляпы у них надвинуты на глаза, в руках гитары, кавакиньо, мандолины; в карманах курток бутылки водки или вина. Так они бродят, поют и играют до самого утра.
У нас приняты два вида серенад: серенада, состоящая из песен, и та, которую называют шоро. В первой свою тоску изливает голос под аккомпанемент музыкальных инструментов. В шоро, напротив, голос не участвует; и мелодию, и гармонию создают одни инструменты в самых оригинальных сочетаниях. В серенадах первого вида, в которых участвуют певцы-серестейро, поют как правило песни жалобные и грустные, напоминающие церковное пение; в серенадах инструментальных, шоро,— танцевальная музыка — шог-тиш, мазурка, полька, вальс и кадриль. Этой музыке также свойственны наплывы грусти: в то время охотно предавались печали. В состав группы серестейро входили гитары, кавакиньо, мандолины, а также духовые — гобой, офиклеид, флейта, кларнет, даже тромбон и корнет-а-пистон. Репертуар шоранав состоял из томных вальсов, полек, лунду, синкопированных танго, шоттишей — музыки сладостной и патетичной, которую инструменты играют нежно и мелодично, вызывая вздохи и сожаления».
А вот что пишет музыковед Ренато Алмеида: «Шоро — понятие родовое, имеющее несколько значений. Шоро — это и инструментальный ансамбль, состоящий, как правило, из флейты, офиклеида, мандолины, кларнета, гитары, кавакиньо, корнет-а-пистона и тромбона, из коих один ведет сольную партию. В расширительном смысле под шоро разумеют исполняемые таким ансамблем музыкальные произведения, принявшие под конец особый, для них одних характерный колорит. Наконец, шоро обозначает еще и народный танец, известный также иод названиями асу стадо и арраста-пье. Здесь, по-видимому, и нужно искать этимологию слова. Действительно, по мнению Жака Раймуоду, слово это пришло из Африки. У кафров имеется нечто вроде вокального концерта, сопровождаемого танцами и носящего названия хоЧо. Бразильские негры играли, под Иванову ночь или по случаю того или иного праздника на фазенде танцы, называемые xoio. Слово это было спутано с португальским хбго (шоро) и, позднее, когда оно обосновалось в городе, его стали писать choro с ch вместо х. Как и многие другие слова нашего народного говора, оно вскоре приобрело уменьшительное chorinho (шориньо).
Шоро ведет свой род из Рио. Явился он из нового города в середине прошлого века и впоследствии окончательно приобрел у нас права гражданства. В былое время его часто можно было услышать ночью, когда он блуждал по городу, исполняя нескончаемые серенады 3. Шораны исполняли народные напевы, которым они со временем придали специфический характер и типическую выразительность. Это один из факторов, более всего способствовавших закреплению элементов музыки Рио. Хотя она по преимуществу сентиментальна, но многие ее напевы полны живости и веселья, как например, „Арап-hei-ie, Cavaquinho" Эрнесто Назаре».

Здесь требуется добавить следующее: нужно отличать серестейро по призванию от случайного серестей-ро. Шоран обладал значительными способностями к импровизации; играя, он вкладывал в игру всю свою душу. Он боготворил шоро, жил только для того, чтобы играть, сочинять и петь. Коренным образом отличался от него тот, кто становился серестейро лишь для того, чтобы завоевать хорошенькую женщину.
Музыка шоранов была почти всегда инструментальной: редко к оркестру присоединялся солист-певец. Лишь Эдуарде дас Невес и Катулу иногда входили в состав таких групп. Мы обсуждали с Лиузом Эйто-ром Коррейя де Азеведу, можно ли провести параллель между шоро и jam session3 с точки зрения импровизации. Хотя импровизация, по мнению этого маститого музыковеда, является характерным признаком обоих жанров, шоро, ставящий больший акцент на виртуозность, нежели jam session, более беден гармонией и оркестровым колоритом. Импровизирует в шоро лишь солирующий инструмент, в то время как в jam session одновременно или последовательно импровизируют несколько инструментов.
Вила Лобос входил в ансамбль выдающихся серестейро. Их «штаб-квартира» находилась в «Золотом Кавакиньо» на улице Кариока, откуда их приглашали играть в самые разнообразные места. Воспользовавшись своим пребыванием у шоранов. Вила Лобос внес в их среду нечто новое. В этой атмосфере он и сам смог выработать и развить особые, оригинальные черты своей индивидуальности. Будучи среди шоранов классическим гитаристом, он в конечном счете стал на них влиять; так, Назаре, следуя его советам, стал сочинять батуки, фантазии и этюды. Некоторые отголоски этой эпохи ощущаются в фуге Бразильской бахианы № 1.