Фольклорные песни донских казаков, с нотами и тестами. Военно-бытовые, солдатские и исторические, лирические
Проблема бытования песен крестьянской традиции в условиях городской культуры остается не разработанной в музыкальной фольклористике и сегодня, несмотря на то что выход в свет в конце XVIII века первых же сборников русских песен с нотами мог бы послужить основанием для ее постановки. Сборники Ф. Трутовского (1776—1795), Н. Львова — И. Прача (1790). П. Герстенберга — Ф. Дитмара (1798) и последующие публикации включали в себя народные песни, запись которых производилась главным образом именно в городе. Однако необходимость научного осмысления этой проблемы была осознана фольклористикой лишь недавно, а практическое ее исследование только начинается.
Наша публикация не является опытом изучения сложнейшей научной задачи. Предлагаемые в настоящем издании песни донских казаков в исполнении А. И. Каргальского, обладая большой художественной ценностью, представляют собой дополнительный материал к изучении) данной проблемы.
Мы отдаем себе отчет в том, что известные различия степени «представительства» казачьей традиции в песнях, напетых А.И. Каргальским, и в тех же песнях, которые и поныне поются па Дону, определяются сложным рядом закономерностей. Нам известны лишь внешние обстоятельства, отмечающие судьбу донских песен, сохранившихся в памяти певца: отсутствие живой но вседневной связи с местной культурой, нарушение естественной для казачьих песен коллективной формы исполнения и сам факт существования этих песен только в намят и, существования, отвлеченного от жанрово-функциональной сущности песен. Что именно и в какой мере стало определяющим фактором» возникновении данных исполнительских вариантов песен, какие элементы музыкально-поэтического языка оказываются более подверженными деформации или выпадают новее, а какие устойчивы, как проявляется специфика музыкальной, образной памяти? Па чти и ряд других вопросов, связанных с проблемой жизни народной поэзии, поможет ответить изучение материалов сборника, их сравнительный анализ.
Мы не ставим здесь перед собой задачи стилевого анализа песен, напетых А. И. Каргальским, но должны обратить внимание читателя на некоторые их особенности. Исполнительское искусство А. И. Каргальского привлекает подчеркнутой сосредоточенностью на передаче художественного образа каждой песни — не песенного сюжета, имеющего свою динамику, а именно единого впечатления от содержания песни. Поэтому эмоциональность его пения (впрочем, как и многих других народных певцов) заключена не во внешних приемах (динамические, темповые оттенки и др.), а в стремлении создать свое целостное понимание поэтического образа песни. Это качество исполнителя — один из важных признаков, свойственных традиционной русской народно-песенной культуре.
Поет А. И. Каргальский сильным, ярким по тембру звуком. Его голос, особенно в верхнем регистре, можно было бы назвать «смелым». Некоторую «лихость» исполнению придают и особые приемы атаки и завершения звука, напоминающие своеобразное «йодлирование», что характерно для казачьих песен.
Исполнительскому стилю А. И. Каргальского, так же как и казачьей исполнительской традиции в целом, свойственна манера речитативного, в характере рубато произнесения зачинных разделов песен, подготавливающая момент хорового вступления. Этим объясняется и обычная смена темпов при переходе от одного из разделов композиции к другому.
Как уже отмечалось, песенная культура донских казаков — культура исконно многоголосного пения. Публикация донских казачьих песен в исполнении А. И. Каргальского знакомит с одноголосными вариантами многоголосных песен. Вместе с тем, учитывая большую музыкальную одаренность А. И. Каргальского, составители не могли отказаться от возможности получения от одного исполнителя экспериментальных двух- и трехголосных вариантов песен при магнитофонной записи методом наложения. Часть из них предлагается читателю в настоящем сборнике.
Разумеется, что многоголосная фактура, образованная таким способом, не может в достаточно полной мере представлять местную песенную традицию. Полученная фактура определяется самими условиями записи, при которой отсутствие исполнительского коллектива и последовательное наложение «голосов» снимают возможность возникновения коллективной импровизации. Недостатки комбинированного метода обнаружились уже в первых попытках записи многоголосия русской песий в сборниках Ю. Мелыунова и Н. Пальчикова. Тем не менее двухголосные записи, помещенные в сборнике, могут служить образцами, восстанавливающими общие контуры представлений исполнителя о хоровом звучании напетых им песен.
Одним из важнейших признаков народной песни является структурная определенность соотношения напева и поэтического текста. Устойчивая метрика стиха и напева, ритм слогопроизнесения, конструкция музыкально-поэтической строфы вместе с ладоиптоиационным контуром являются наиболее традиционными элементами того или иного песенного стиля. В некоторых песнях, напетых А. И. Каргальским, мы встречаемся с явными следами нарушения музыкальпо-поэтических закономерностей традиционной песни. Так, например, в № 4, 7, 17, 24 очевидна несогласованность метрики стиха и напева, в № I, 28 форма музыкально-поэтической строфы подвержена свободному изменению. В ряде случаев оказываются неустойчивыми интонационно-ритмические группы, имеющие значение структурных единиц напева (см., например, № 7). Па наш взгляд, тщательное изучение случаев нарушения нормативности в метроритмической, ладоинтонационной и композиционной организации песен может иметь серьезное значение при исследовании важных проблем фольклористики.
А. Мехнецов
В 1971 году по просьбе автора этих строк Андрей Иванович Каргальский собственноручно записал тексты песен, которые он тогда мог вспомнить. Записи эти, технически весьма несовершенные, показали, что Андрей Иванович не рядовой носитель интересной фольклорной традиции, а незаурядный ее знаток, музыкально одаренный певец, владеющий весьма обширным репертуаром. Постепенно весь этот репертуар был зафиксирован на магнитной ленте.
Повторные записи с наложением второго голоса производил в 1977— 1978 годах А. М Мехнецов.
Порой исполнителя не удовлетворял исходный вариант —он уточнял его, дополнял. В этом случае делалась новая сольная запись.
Музыкальные и текстуальные расшифровки производились с какого-то одного более удачного двухголосного варианта. Предпочтение при отборе в данном случае отдавалось музыке. Строфы, отсутствующие в отобранном двухголосном варианте, но имеющиеся в других записях, взяты в квадратные скобки.
В пении А. И. Каргальского отчетливо слышны особенности казачьего (южнорусского) говора: аканье, употребление женского рода вместо среднего («Ай да вся аеселья-то у нас миновалася»), мягкие окончания в глаголах третьего лица единственного и множественного числа («несеть», «несуть», вместо «несёт», «несут») и т. п. Написание текстов приближено к современной орфографии, к современным произносительным нормам там, где это может быть сделано не в ущерб художественной структуре. Вместе с тем, чтобы не исказить музыкально оправданную фонетику текста, в некоторых случаях отклонения от современной нормы сохранены. Повсеместно отмечены ударения, если ОНИ отличаются от общепринятых (по требованиям ритма или местного произношения).
Поскольку репертуар А. И. Каргальского хронологически и географически примыкает к собранию донских песен А. М. Листопадова, ссылки на основные варианты даются именно по этому изданию. Просмотрены также некоторые другие публикации казачьего фольклора. Однако, разумеется, указания в примечаниях на печатные варианты песен А. И. Каргальского являются далеко не исчерпывающими.
В. Бахтин