О РУССКОЙ НАРОДНОЙ ЛИРИЧЕСКОЙ ПЕСНЕ
Текты, слова народных лирическиих песен
Во время хороводов, на играх, игрищах и посиделках определялись будущие
пары.
Любовный роман приводил к свадьбе. Но здесь начинается характерная для
русской патриархальной деревни трагедия молодого поколения. Для старших
женитьба сына есть сделка прежде всего хозяйственного порядка. В дом входила
работница, которая к тому же должна была увеличивать семью, то есть создавать
новых работников.
Силушка была б звериная,
Могута да лошадиная
таков идеал невесты с точки зрения старших. Кроме того, выбор определялся
соображениями имущественного характера: невест предпочитали богатых. Сам
жених часто прежде всего искал себе помощницу в труде. «Нашему брату мужику
жена не икона, а работница». Некоторые собиратели отмечают странную, с
точки зрения этих собирателей, неприхотливость женихов к красоте своих
будущих жен. Не всегда выбор определялся любовью. Поэтому понятно, что
вступление девушки в брак в песнях не изображается как счастье. Наоборот,
в свадебных песнях наибольшее место занимают горестные причитания невесты
о своей печальной судьбе. Понятно также, почему в песнях замужних женщин
так часто фигурирует «прежняя любовь», мотивы тайных свиданий, прощания
и разлуки.
Но значение этих моментов не следует и преувеличивать. Молодые не могли
вступать в брак без согласия ,и благословений родителей, но выбор не всегда
производили только старшие: сын, нашедший себе невесту, правда, должен
был спросить разрешение у отца, но если невеста была родителям по душе,
то сделка совершалась. Однако и в таких случаях невеста все же причитала:
характерно, что в обязательный обряд вошли не счастливые песни любви,
а горькие песни о печальной судьбе девушки, которая вступала в чужую семью,
где ее не ожидала ласка.
Свадебная поэзия занимает очень значительное место в русской народной
лирике. Она относится к области обрядовой лирики в том смысле, что многие
свадебные песни вне свадебного обряда никогда не исполнялись и отчасти
вне обряда не имеют смысла. Поэтому понимать и изучать эти песни можно
только с учетом обряда, в состав (которого они входят. Изучение таких
песен как «чисто» лирических было бы неправильным. По своему содержанию,
характеру они настолько тесно примыкают к любовной и семейной лирике,
что не могут изучаться также вне рамок женской народной лирики вообще.
Свадебная поэзия не только богата, но ,и чрезвычайно разнообразна по местным
вариантам. Тем не менее совершенно четко и определенно можно говорить
о собственно русском, притом общерусском типе свадьбы. Этот русский тип
свадьбы и будет нас здесь занимать. Изучение осложняется тем, что ни одному
фольклористу не удавалось видеть собственными глазами весь ход свадебного
обряда от сватовства и до послесвадебных церемоний. В большинстве случаев
свидетели бывали на свадьбе в день бракосочетания. Все остальное записано,
по расспросам и воспоминаниям, от местных жителей. Картину обряда для
отдельных областей приходится собирать по кусочкам, осторожно совмещая
части в целое. Одна из наиболее полных, складных и надежных записей была
сделана ярославским крестьянином С. Я. Деруновым, знавшим свадьбу от начала
до конца. Запись относится к (первой четверти XIX века и была напечатана
в «Трудах Ярославского статистического комитета» (вып. 5, 1868). Собиратель
П. Шейн перепечатал эту запись с дополнениями и выпусками в своем собрании
«Великорус».
Народ называет празднование свадьбы «игрой». Говорят «сыграть свадьбу».
Весь обряд представляет собой одно художественное целое от начала до конца.
В состав свадебной поэзии входят причитания невесты, хоровые песни девушек,
величальные песни, разнообразные лирические песни, насмешливые песни по
адресу дружек и свах, а также приговоры дружки, загадки и заклинания.
Значение свадебного обряда некогда состояло в юридическом скреплении сделки.
Кроме того, отдельные моменты, магические приемы, должны были обеспечить
молодым здоровье, долгую счастливую жизнь, здоровое 'потомство.
Постепенно как юридическое, так и магическое значение обряда забывалось
и выветривалось. Обряд превратился в традиционный обычай. Совершение обряда
стоило дорого. Молодые иногда венчались без соблюдения обряда, без угощения.
То же происходило, когда молодые вступали в брак без согласия родителей.
Это называлось уйти «самоходом», или «самокруткой». С постепенным обеднением
и обнищанием деревни такая форма заключения брака могла совершаться и
с молчаливого согласия родителей, так как это избавляло их от расходов.
Празднованию свадьбы предшествовало сватовство. Отец, брат, крестный отец
или мать, или сваха, приходили в дом невесты и делали соответствующее
предложение. Приход этот обычно не был неожиданным. Если давалось согласие,
назначались все условия брачной сделки. Договаривались о приданом, о подарках,
о сроке свадьбы, иногда до мельчайших деталей, вплоть до количества приглашенных
гостей. Собственно же обряд в Ярославской губернии начинался с момента,
именуемого сговором. Название, а иногда и содержание этого момента по
губерниям отличаются большим разнообразием («сговорки», «слово», «пропивание»,
«смотры» и др.). Из дома жениха приходила его мужская родня с хлебом и
солью. Между приезжими и хозяевами разыгрывался своеобразный диалог, в
котором в иносказательной форме, обиняком, а не прямо, высказывалась цель
прихода. Приезжие называли себя, например, охотниками князя, которые напали
на след куницы, и т. д. Сватов сажали за стол. В знак, что невесту отдают,
родители молодых должны были вместе пить вино («пропвванье»). После этого
невесту выводили к столу и показывали ее («смотры»). Невеста, сидя за
столом или в углу под иконами, начинала причитать. Причитания невесты
— один из наиболее богатых и художественно совершенных видов старинной
крестьянской поэзии. Основные мотивы причитаний в этот день состоят в
просьбе отцу не отдавать ее так рано. Она иногда сравнивает себя с недорослой
тростиночкой, с недозрелой ягодой: девушку часто выдавали очень молодой,
почти подростком, и она страшилась непосильной работы, которая ее ждет
в чужом доме. Повсеместно распространены песни, содержащие укоры отцу,
который ее отдает из дому, потому что она будто бы была плохая работница.
Просватание обычно длилось недолго. Оно представляет собой только начало
свадебной игры. В городском быту ему соответствовало бы обручение.
После просватания и до венчания невеста уже не делала никакой работы.
Ее навещали подруги, и эти посещения также сопровождались причитаниями.
Следующий момент свадебного обряда в бывшей Ярославской губернии называется
«рукобитье». Уже это название говорит о том, что родители «били по рукам»,
то есть совершалось некоторое скрепление брачной сделки. Сущность обряда
сводилась к общей трапезе двух роднящихся семейств, так как по древнейшим
представлениям общность стола — один из признаков общности семьи.
Причитания невесты частично совпадали с причетами дня оговорок, частично
же носят иной характер. Она просит не «запоручать» ее. Чем ближе становился
день разлуки с родным домом, тем конкретнее рисовалась картина будущей
жизни молодой женщины в чужой ей семье. Если причитания во время сговора
обращены взором к родному дому, с которым она расстается, то плачи момента
запоручения обращены преимущественно в будущее. Песни эти с необычайной
реалистической силой рисуют тяжелую судьбу русской молодой крестьянки:
ее ожидает не только тяжелая работа, но чванливое отношение к ней со стороны
свекра, свекрови и других членов семьи, полное одиночество, при котором
нельзя даже показывать своих слез, а плакать нужно за столбом или в подушку,
чтобы никто слез не видел. Особый жанр составляют вопросно-ответные песни невесты и тетушки или вообще старшей замужней и опытной женщины. В ответ
на вопрос о том, как держать себя в новом доме, тетушка вспоминает, как
она сама выходила замуж, вспоминает свои горести и учит невесту, как жить
в чужом доме. Поучения эти сводятся к тому, что надо забыть о своем человеческом
достоинстве, унижаться и молчать.
Есть песни, в которых невеста поет о том, что ее родителей обманули обещанием
богатства, а на самом деле в новом доме ее ждет полная бедность и нищенство.
Незадолго до свадьбы (за несколько дней или накануне) справлялся девичник.
Девичник — веселый праздник, праздник молодежи. Единственное лицо, остающееся
в этот день печальным, — невеста. Невеста с песнями встречала гостей,
подружек, приглашая их войти, с песнями угощала их, прося откушать. Во
многих песнях счастливая девичья доля подружек противопоставляется печальной
доле невесты. У девушек-подружек «на каждой волосиночке по бисериночке»,
а у невесты «на каждой волосиночке по слезиночке».
Один из основных моментов девичника — снятие с невесты праздничного девичьего
головного убора, называемого «красотой». П. Н. Рыбников пишет: «Главным
украшением «княгини порученой» служит широкая, усаженная бисером или жемчугом
лента, называемая «волею» или «красотою». Ленту эту носят только до свадьбы,
накануне которой она торжественно снимается с (головы девушки: это снятие
красоты служит знаком, что девушка рассталась с своей девичьей долей и
решилась отдать себя в распоряжение мужа». После венца на молодую наденут
бабий головной убор — кику. Песен, связанных с этим моментом, очень много.
Невеста, например, прохаживалась по избе, заставляла родню и подружек
любоваться ею и надетой на нее «красной красотой». Потом она упрашивала
родителей, чтобы сняли с нее красоту:
Хоть ты не снимешь, кормилец батюшка,
С меня снимут злы чужи люди.
Но ни отец, ни мать не соглашались снять с дочери ее девичий убор. Его снимал младший из братьев, или его передавали сестре. Лишившись красоты, девушка начинала умолять вернуть ей ее, снова положить ее на голову к ней. Иногда эту повязку ей возвращали, но, походив в ней некоторое время, она должна была признаться, что не судьба ей больше носить красоту. Такова одна из форм этого момента. Связанные с ним песни многочисленны и разнообразны. Невеста пела, например, о том, что она будто бы уходит в лес, вешает красоту на березу. Но березу рубят; она кладет ее в поле на цветы, но цветы скашивают. Наконец она несет ее к иконе в церкви, чтобы все видели, что она носила девичью красоту с честью. В других песнях она передает свою красоту сестре или сестре жениха с поучением беречь ее как знак девичьей чести.
Вечером на девичник приезжал жених с подарками и угощением. В этот же
день невеста одаривала родню жениха изделиями своих рук, свидетельствующими
о ее мастерстве. Есть песни, в которых невеста благодарит за подарки или,
наоборот, не решается их принять
По окончании девичника невеста с подругами обходила деревню и останавливалась
под окнами тех домов, в которых жили ее родные. В своих причитаниях она
с ними прощалась и просила их забыть все, чем она их прогневала.
Пасле вечеринки, особенно у зажиточных крестьян, бывало веселое катанье
с песнями.
Кульминационный пункт в развитии свадебного обряда — день венчания.
Утром невеста будила своих подруг (или, наоборот, они ее) под песни, которые
на севере назывались «будильные заплачки». В них невеста рассказывала
страшный будто бы приснившийся ей сон: будто наехали чужие люди и увезли
ее в лес; а дом отца развалился. Она просит холодной воды, чтобы умыть
слезы.
В тех случаях, когда не невеста будит подружек, а они ее, подружки напоминают
ей, что все уже 'проснулись, и перечисляют утренние работы, которые уже
вделаны.
В этот день (или накануне, иногда и в другие дни) подруги провожали невесту
в баню. Это не обычная, а особая, «подвенечная» обрядовая баня, которой
приписывалось важное значение. Песни, сопровождающие ее, очень многочисленны
и разнообразны. Смысл этих песен сводится к тому, что в бане она смывает
свою девичью красоту.
После бани невесту убирали к венцу. Расплеталась девичья коса, чтобы заплести
из нее две косы, как было принято у замужних. Голова убиралась под венец
или под головной убор замужних женщин — повойник или кику. Расплетание
девичьей косы сопровождалось разнообразными песнями, иногда высокопоэтическими.
Пели подружки от имени невесты. Невеста убиралась в подвенечное платье
и в таком виде ожидала приезда жениха.
Жених приезжал со своей родней и с провожатыми, называвшимися поезжанами.
Поезд возглавлялся дружкой. Разыгрывали ряд сценок, изображавших борьбу
с женихом: ворота закладывались, с обеих сторон сыпались шутки и т. д.
Весь этот эпизод полон величайшего интереса для этнографии и истории форм
брака, но песнями эти сценки не сопровождались.
Тем временем невеста в горнице причитала. В своих песнях она умоляла не
пускать чужа-чуженина, заложить ворота покрепче, послать придверничков
и приворотничков, просила подруг встать вокруг нее стеной и схоронить
ее. Обряд прятания невесты действительно производился в разных формах,
жених должен был ее искать, найти и узнать ее среди одинаково замаскированных
подруг. В песнях жених всегда изображается как враг и насильник. Невеста
обращается к ветру, чтобы он замел дорогу, и т. д. Когда наконец жених
все же входит, она встречает его как погубителя и разорителя.
Приезд жениха встречал отпор и со стороны подруг невесты, но этот отпор
носил шуточный, веселый характер. Хор девушек осыпал насмешками дружку,
иногда и сваху.
Дружка входил в дом не просто, а с (приговорами. Эти приговоры начинались
еще при въезде в дом. Дружка—главный распорядитель всего хода свадебного
веселья. Он хорошо должен был знать обряд и отличаться остроумием и находчивостью.
Приговоры состояли в шутливых и иногда насмешливых (приветствиях по адресу
хозяев и гостей: родителей невесты и жениха, девушек, парней, детей и
т. д. Приговоры имели форму рифмованной прозы, но известны приговоры и
в форме песен.
Рассаживание за стол также сопровождалось шутками. Места «продавались»
братом невесты, и между ним и дружкой разыгрывалось состязание загадками,
разгадка которых приводила к уступке мест :за столом.
Во время свадебного пира пелись самые разнообразные песни. Невеста приглашала
жениха садиться поплотнее к ней. Думали, что этим обеспечивается дружная
жизнь в будущем. Затем невеста с песнями обносила всех присутствующих
стаканом вина. Это называлось «причитать к стакану вина». Когда дело доходило
до жениха, он не принимал чары, пока она не поклонится ему в ноги.
Во время свадебного пира пелись разнообразные величальные песни,
В противоположность причитаниям невесты, эти песни носят жизнерадостный,
веселый характер. Они отличаются высокими поэтическими достоинствами.
В настоящее время, когда свадебный обряд уже давно вымер, величальные
песни во многих местах еще поются на свадебных пирах. В старину величальные
песни пелись жениху, невесте, их родителям, тысяцкому, знатным гостям.
Мы не будем останавливаться на тех многочисленных и прекрасных песнях,
которые пелись на свадебном пиру. Они носят радостный характер и очень
разнообразны по своим мотивам. В Ярославской области церковное венчание
могло происходить до свадебного пира или после него. Крестьянин Дерунов
по этому поводу пишет: «В некоторых селениях нашего «рая стол начинается
у невестина отца до венчания, что и называется «девкой столуют», а в других
селениях поезжане приезжают и увозят невесту без столования к венцу».
В таком случае угощение происходило после венчания — форма в Росши преобладавшая.
Если угощение происходило до венца, то знак, что пора венчать, подавал
дружка: он вставал и призывал родителей благословить молодых. Невеста
с соответствующими причетами подходила под благословение. После веселого
пира праздник вновь приобретал серьезный и трогательный характер. Песни
в момент благословения выражали глубину и полноту чувств невесты в этот
торжественный и важный момент ее жизни. После этого пелись прощальные
песни как со стороны невесты, так и ее подружек. Одна из них была особенно
популярна и пелась по всей стране: это песня о белой лебеди, она оторвалась
от своего стада и пристает к гусиному стаду, которое не хочет ее принимать.
Молодых после венца привозили в дом жениха. Здесь их под песни осыпали
зерном и хмелем.
На следующий день после свадьбы молодые давали от себя пир своей родне,
но этот момент уже не обставлялся никакими песнями. Родные в свою очередь
приглашали молодых к себе, и этим обходом свадебный обряд кончался.