А. Листопадов - Песни донских казаков

Народные песни



Песенные сборники, книги, ноты для хора

 

 

О СКЛАДЕ БЫЛИН СЕВЕРНЫХ И ДОНСКИХ

1 2 3 4 5 6 7 8 9

 

 

Изучение сборников русских народных песен с напевами, а также ознакомление с взглядами исследователей и собирателей, которые представляли себе русскую народную песню, как песню одноголосную, уже на первых порах моей собирательской работы,
в конце девяностых годов, указывало на наличие в казачьей донской песне многоголосия, что было ясно для меня с первых шагов.

Однако сопоставление русских песен из указанных сборников
с песнями донских казаков, которые я знал и записывал на Дону, вызывало во мне разные сомнения и ставило вопрос, действительно ли одноголосие имеет место в русской народной песне и не является ли оно результатом особого подхода первых собирателей к русской песне, вызванного, может быть, трудностями записи напева или иными причинами.
Первые сомнения подобного рода вызвал у меня сборник песен 1886 года, записанных Истоминым и Дютшем в б. Архангельской и Олонецкой губерниях по заданию Русского Географического Общества.
В докладе в Донском Статистическом Комитете о необходимости организации
на Дону экспедиций для. записи казачьих песен я отмечал:
«Прекрасно изданный сборник Истомина и Дютша представляет собою
собрание «голых» мелодий, без всякого намека на способы народной гармонизации. Я, впрочем, будучи лично и непосредственно незнаком с песней северных губерний, не имею оснований утверждать, что песни поются там не так, как они изложены в вышеупомянутом сборнике: может быть, там песню поют именно в одиночку или же несколькими голосами унисонно».

Произведенные мною в 1904 году записи русских песен в б. Пензенской, Орловской и Московской, а впоследствии и в Саратовской губерниях, укрепили сомнения мои в одноголосии русской народной песни, так как почти все записанные там песни оказались многоголосными.

Все это дало мне основание сделать вывод, получивший следующую
формулировку в труде А. Маслова: «Многоголосие донской казачьей песни. дает основание по аналогии предполагать такое же многоголосие и в песнях русского народа, из среды которого вышли и сами казаки. Прямым выводом отсюда для Листопадова было давно сложившееся убеждение в ошибочности взгляда наших первых исследователей , во главе с А. Серовым , на русскую песню, как на одноголосную».

Взгляд Серова, выраженный им в очерке «Русская народная песня, как предмет науки», как известно, впервые был поколеблен работой, Ю. Мельгунова «Русские народные песни, непосредственно с голосов записанные» (1879 г.): «Ознакомившись со строем русской музыки и с характером ее исполнения в народе,—пишет Мельгунов,—мы приходим к заключению, что стиль народных напевов полифонический: только никогда
не слыхавший русского народного хора может утверждать, что в хороводах поют в унисон».
В. В. Пасхалов в своем предисловии к сборнику Пятницкого
(1914 г.) по поводу этого утверждения говорит следующее: «Впервые из уст Мельгунова любители русской песни услышали аксиому, которая в наше время очевидна для каждого начинающего свою деятельность музыканта-этнографа. Аксиома эта состоит в том, что на всем пространстве необъятной Руси среди великоруссов бытует песня многоголосная,
каждый отдельный голос представляет из себя самостоятельную, законченную
и в музыкальном отношении интересную мелодию».
Как же отнеслись музыканты к утверждению Мельгунова?—«В одном
из заседаний Комиссии Педагогического Музея,— пишет Пасхалов
в том же предисловии,—присутствующие специалисты музыкального искусства
так отозвались о теории Мельгунова: «Факт полифонического
народного пения, сообщенный Мельгуновым, представляется недостаточно доказанным , тем более, что Мельгунов удостоверяет это явление, основываясь на пении в одной лишь местности (Калужская губ., деревня Тишинино).
Однако собиратель уфимских крестьянских песен И. Пальчиков
полностью подтвердил вывод Мельгунова: в своем сборнике 1888 года он изложил песни так же, как и Мельгунов, в виде отдельных подголосочных вариантов, представляющих собою, правда, не единовременную запись хорового исполнения, а сводку вариантов, дающих материал для многоголосной хоровой формы.
Произведенные мною многочисленные записи донских песен, особенно
же записи, сделанные в 1940 году от казаков-некрасовцев, возвратившихся
из Турции после двухвекового полного разобщения с Доном,
но принесших обратно старые донские исполнительские традиции
многоголосия, окончательно разбивают господствовавшее ещё даже в начале нынешнего столетия мнение об одноголосии русской народной песни, вообще, и былины, в частности, утверждая их многоголосный склад.
В. Пасхалов, исходя из изучения воронежских записей Пятницкого, подчеркивает, что «Воронежская губерния, как и всякая губерния средней
полосы, знает только один склад пест — хоровой и поет про Илью Муромца или про Петра 1 в таком же лирическом духе, как и про веснушку или жавороночка».

Последние слова Пасхалова подтверждают мое наблюдение над
донскими былинами, которые «поются донскими казаками так же, как и все вообще протяжные донские песни,— речитатив и одноголосие северных былин, как правило , в них отсутствуют »
«Напевы былин,— пишет Е. Линева в предисловии к своему сборнику 1904 года,— вообще еще ждут серьезного исследования, тем более, что есть данные, указывающие на существование в некоторых местностях нашего Севера многоголосных былин, которые пока еще никем не записаны».
Это предположение Линевой нашло подтверждение тридцать лет спустя в работах экспедиции ленинградской фольклорной комиссии 1935 года, во главе с А. М. Астаховой; экспедицией привезены с Печоры и Мезени многоголосные былины, причем Е. Гиппиус и 3. Эвальд определенно говорят о существовании на севере многоголосной былинной традиции.

Записи последнего времени, сделанные кроме Севера и в других местах СССР, дали уже достаточно существенный материал, позволяющий приступить к изучению русского народного многоголосия на основе позднейших обследований северно-русских районов, на юге же —многоголосной традиции донских казаков.

 

1 2 3 4 5 6 7 8 9