А. Листопадов - Песни донских казаков

Народные песни



Песенные сборники, книги, ноты для хора

 

 

О СКЛАДЕ БЫЛИН СЕВЕРНЫХ И ДОНСКИХ

1 2 3 4 5 6 7 8 9

 

 

Иная картина наблюдается в местностях, где господствует многоголосно-хоровая традиция.
По убеждению Лопатина и Прокунина, авторов «Сборника лирических песен» (1889 г.), хоровые песни «вообще меньше подвергаются изменениям в вариантах, будучи исполняемы всегда совместно многими лицами и через это невольно отливаясь в более определенные, твердые формы. Личное творчество отдельного певца здесь не имеет значения и касается лишь частных вариаций напева. Хоровое (многоголосное) пение охраняет песню и от всяких искажений, которые являются вследствие плохой памяти певца или недостаточной способности и искусства его в пении и которые всегда ведут также к образованию вариантов.».

Эта устойчивость, отмеченная собирателями в отношении среднерусской народной песни, в такой же степени, если не в большей, как увидим ниже, свойственна донской казачьей песне и, в частности, донской былине.
Однако, при всей устойчивости, о полной неизменяемости, статичности и незыблемости содержания и структуры текста и напева и в среднерусской, и в донской песне и былине,—конечно, не может быть и речи. Все это с течением времени меняется, трансформируется переосмысляется—особенно, в наши дни, в процессе бурного роста новой социалистической культуры; но происходит это не в форме одиночной импровизации, дающей в итоге то, чего раньше не было а в форме более или менее устойчивых вариантов, не выходящих из рамок напева. Варианты в тексте — в виде замены или перестановки слова или стиха — возникают лишь в случае запамятования или при исполнении другой группой певцов или песенниками другой местности. Во всяком случае, такого рода варианты не имеют характера импровизации, подобной импровизации северных сказителей. В отсутствии текстовой импровизации заключается один из признаков, отличающих донскую былину от северной.
Сказительство, зародившись на Севере, за последнее время стало проникать и в другие места. Сказители-одиночки стали появляться даже на Дону,— там, где издавна бытует традиция многоголосного исполнения, не совместимая со сказительством, как речитативной или полуречитативной, а то и просто говорковой или сказовой формой передачи.

В начале 1937 года мне был доставлен репертуар одной песенницы, жительницы Ростова, донской казачки. В этом описке из 160 песен не было ни одной былины, ни старой, ни новой. Но стоило некоторым местным фольклористам из начинающих дать песеннице заказ, как с ее стороны началось, при их же ближайшем посредстве, изготовление новых былин и сказок; при этом сказительница, упростив и здесь дело, свои новые былины («новины») стала не петь, а рассказывать прозой. «К ней,— по словам И. И. Кравченко,— пристроился один из начинающих писателей — П.; он заказывал ей сказки и былины на определенные темы и затем обрабатывал их — так, что они увеличивались вдвое и втрое, после чего сама «сказительница» не в состоянии была узнать их.
Таков путь отхода от свойственной русской песне и былине хоровой многоголосной традиции и переключения на более легкую и удобную традицию одиночки-сказителя, не связанного ни рамками метра, ни требованиями напевного ритма, ни необходимостью согласования с товарищами по исполнению.
Свобода импровизации и всякого рода отклонений, развившаяся на основе сказительского одноголосия, не могла не повести за собою растянутости текста былин до большего количества (500—600 и даже 1000) стихов, не мыслимого в условиях многоголосия, тем более, что, как указывается многими собирателями и исследователями, северные сказители пользуются для своих старин ограниченным числом коротких мелодий, часто даже одной излюбленной, которую подгоняют к любому тексту. А. В. Марков говорит о сказительнице Аграфене Матвеевне Крюковой (старшей), что она «большинство старин пела одним и тем же напевом».

Для 176 пинежских былин и исторических песен, записанных в 1899—1901 годах-А. Д. Григорьевым, оказалось лишь 56 самостоятельных напевов, и из тех,—как отмечает собиратель,—«не более половины имеют свой, отличный от других, голос; остальные более или менее родственны, чаще всего представляя их варианты, а иногда доходя почти до полного с ними тождества».
По словам другого исследователя, Леонтьева, «у сказителя Тайборейского характерная манера исполнения былин: все свои былины он ноет одним ясаком».
Из исследования А. Д. Маслова о знаменитом сказителе И. Т. Рябинине мы узнаем, что «он пел свои былины на один и тот же напев. То же встречается,—продолжает автор исследования, — и у других сказителей, имеющих свой излюбленный напев, которым распевают несколько былин».
Такое явление не свойственно исполнителям донских богатырских, стародавних песен (былин) — казакам-песенникам; каждую такую песню они «играют» особым, самостоятельным напевом. Из более чем 60 записанных мною на Дону «былин» нет ни одной, напев; которой повторялся бы в другой былине. Бывает лишь, и то в редких случаях, более или менее близкое или отдаленное сходство вариантов одного и того же напева былины на один и тот же сюжет.
Ясно, что для казака-песенника, в противоположность северным сказителям, напев не является второстепенным делом. Можно сказать, что если для северной былины центром тяжести является словесный текст, на который направлено все внимавшей собирателя и сказителя, то в донской былине преобладающее значение имеет напев.

 

1 2 3 4 5 6 7 8 9