В настоящем выпуске собраны лучшие образцы главнейших видов русской
народной песни. Из них, на первом плане, стоит обширный цикл обрядовых
песен, как памятников древнейшей эпохи существования человечества. Песни
этого рода, заключая в себе лирическое обращение к божеству, которым несомненно
сопровождался каждый обряд, обходят весь годовой круг изменений во внешней
природе, начиная с зимнего солнцеворота и оканчивая похоронами Ярилы, знаменовавшими
прощание с летом; к ним же принадлежат и свадебные песни, обыкновенно совпадавшие
с весенними или осенними празднествами. Обрядовые песни, переходя из уст
в уста, от поколения к поколению, со времен доисторической древности, хотя
и сохранились в народной памяти вплоть до нашего времени, но дошли к нам
, конечно, в значительно измененном виде, подчиненные общим законам эволюции.
Обряды, с которыми некогда тесно соединены были они, в силу так называемого,
переживания обычаев, уцелели поныне, но совершенно изменили и форму, и прежнее
значение свое в народной жизни: теперь это уже принадлежности народных игр,
забавы, обычая, суеверия. Немногое из прежнего уцелело и в обрядовой песне.
„Народная поэзия, говорит А. Н. Веселовский, в широком смысле слова, представляет
собою синкретизм „поэтических родов, т. е. такое состояние, в котором
„роды, впоследствии обособившиеся, еще находятся в „смешении; но синкретизм
идет еще и дальше, и в „первобытной поэзии музыка и пляска еще не отделены
„от песни. Главным материалом, где этот синкретизм „явится пред нами воочию,
должна быть поэзия народ-„наго обряда, которая меньше всего потерпела
изменения „и сохранила свой древний характер ". Таковы: нормандские
„rondes mimiques" (хороводы), плуговая песня, сеянье проса, вербовые
дощечки, горю дуб, греческие обряды Дионисовского культа и др. „Обрядовые
песни „сопровождали весь календарь аграрного года, и все они „состояли
из известных мимических и, если хотите, „драматических актов. Во всех
этих обрядах присутствуют еще не обособившиеся элементы будущего „поэтического
развития). Прежде всего, начинает выделяться из обрядов песня, т. е. она
поется одним „ лицом , между тем как пляшется, мимируется другим ".
Затем —лирико-эпическая кантилена, представляющая тесную связь с обрядом
, „у которого она была в школе", по образному выражению Барча. В
малорусской народной поэзии есть довольно характеристический образ-чик
такого рода лирико-эпической песни в связи с песней, еще не отделившейся
от обряда,—это весеиняя игра „Царенко", изданная П. П. Чубинским
, и веснянка про того-же Царенко, которая ноется уже вне всякой связи
с обрядом.
В ряду великорусских обрядовых песен , следы этого изначального синкретизма
представляются уже значительно потускневшими. Есть однако и тут одна колядка,
указывающая на эпоху, когда песня не вполне еще обособилась от обряда;
такое-же значение имеют некоторые из свадебных песен, а в нескольких хороводных
сохранились остатки диалога и мимических актов. Вообще одним из несомненных
признаков древнейшего происхождения песни служат: отсутствие сравнений
в языке и простота и незначительное число эпитетов. При изучении обрядовых
песен, необходимо предварительное знакомство с миеологией славян —с этой
целью, в приложении к выпуску, помещены статьи Костомарова, Сахарова,
Соловьева и Ефименко.
Вслед за обрядовыми песнями, напечатаны: бытовые, элегические, семейные
и удалые. Если первые имеют по преимуществу историческое значение, то
последние четыре отдела заключают произведения, которыми по справедливости
гордится наша литература и в которых запечатлены типические особенности
народного характера, его светлые и темные стороны, радости и печали. Некоторым
объяснением к этим отделам могут служить статьи Сумцова и Караулова.
В заключение, мы сочли уместным привести два художественных описания впечатления,
производимого исполнением русской песни: Тургенева и Гоголя. Ярке художественные
картины наших лучших поэтов, казалось нам, послужат красноречивым комментарием
к содержанию настоящего выпуска и дадут живое представление того значения,
какое имеет русская народная песня в жизни нашего народа.