Советскую эстраду 1920-х годов нельзя представить без ярких
фигур Бориса Прозоровского и Бориса Фомина. Это были лидеры своего жанра,
большие мастера старинного русского романса, который в те годы назывался
цыганским. Их творчество естественно продолжало традиции дореволюционной
романсовой культуры, поэтому новая власть встретила их сначала недружелюбно,
а потом начала безжалостную травлю. Фомину и Прозоровскому как никому
другому пришлось расплачиваться своей жизнью и за свои таланты, и за непролетарское
происхождение, и за культурное наследие России.
Творческие биографии этих композиторов сложились весьма драматично. Поэтому
руководители художественной политики сделали всё, чтобы изъять эти имена
из истории музыки, из всех каналов официальной и даже неофициальной памяти.
И если бы не их романсы, которые повсеместно звучали более полувека вопреки
всем запретам, мы бы не знали имен тех, кто будоражил сердца в 20-30-е
годы. Но кто-то должен был восстановить эту историческую несправедливостей
мы взяли это трудное дело на себя.
Восстанавливать их биографии нам пришлось с нуля. Когда композиторы были
живы, их биография никого не интересовала. Не уделяла им внимание и печать
тех лет, у подобных композиторов не принято было даже брать интервью.
Ну а мемуаров они не писали. Даже люди, хорошо их знавшие, часто не могли
вспомнить даты жизни, место рождения и отчество. А таких людей остались
единицы. И все же нам удалось восстановить основную биографическую канву,
и главное, мы почувствовали значение их творчества для отечественной культуры.
Фомин и Прозоровский сделали всё, чтобы продлить жизнь прекрасной русской
традиции, чтобы не зачерствела и не обмелела русская душа.
Имя Прозоровского всегда было окружено некой тайной, неким загадочным
ореолом при жизни и еще больше после смерти. Ореол этот создавали его
прекрасные романсы, на редкость звучная фамилия и, главное, то, что почти
никто не знал, что за человек скрывается за этой фамилией, когда и где
он жил, чем занимался, кого любил. Даже ревностным любителям старинного
русского романса не было ничего известно о композиторе вплоть до нашей
радиопередачи, которая прошла в 1991 году к столетию со дня его рождения.
Итак, Борис Алексеевич Прозоровский родился в 1891 году в семье видного
врача из обедневшего старинного княжеского рода. Родители его вскоре разошлись,
и воспитывала его мать. Дворянское происхождение Прозоровского, не подкрепленное
никаким состоянием, уже в детстве являлось источником нравственных терзаний.
Мать думала, как дать сыну престижную и прочную специальность. Музыка,
к которой стремилась душа мальчика, такой специальностью не могла стать.
Для дворян это было просто неприлично. Поэтому Борису пришлось уступить
родителям и пойти по отцовской линии - стать военным врачом. Ну, а когда
стал врачом, серьезные занятия музыкой выглядели более чем- неуместными.
Сочинять же романсы, выйти на эстраду с певицей военному врачу с княжеской
фамилией было вообще недопустимо. Поэтому свое сочинительство Прозоровскому
долгое время приходилось скрывать. И первые свои романсы он опубликовал
уже в годы Первой мировой войны.
Живя в Петербурге, Прозоровский был свидетелем бурного развития русской эстрады и цыганского романса. На его глазах уходило поколение таких звезд как Варя Панина, Анастасия Вяльцева, Александр Давыдович Давыдов. Но вслед за ними поднимались новые, не менее яркие имена Катюши Сорокиной, Нины Дулькевич, Марии Эмской, а позднее А. Н. Вертинского, Изы Кремер и др. Романсовая муза Прозоровского расцветала параллельно с утонченно-манерными и экзотическими песенками последних двух исполнителей. Это был эстрадно преломленный русский модерн, который поэтизировал райские картины Андалузии, версальских парков, волшебных садов и экзотической красоты. Светлое философическое раздумье, созерцательность были доминирующими в романсах его первого цикла "Песни любви и печали". Разрыв между душевным стремлением к музыке и служебным долгом, между творческим порывом и благоразумием с каждым годом становился всё глубже и тяжелее, как тяжелее становилось бремя уважаемой дворянской фамилии и медицинского образования. С одной стороны, суровая проза военной врачебной работы, с другой - чудесный мир романса, в который он уходил весь без остатка.
В тревожные дни революционных событий отец перевел Бориса
Прозоровского на Кавказ, в Тифлис. Здесь культурная жизнь не прерывалась,
в салонах по-прежнему выступали артисты, в ресторанах пели цыганские хоры,
в консерватории шли обычные занятия. В Тифлисе Прозоровскому, наконец,
удалось осуществить свою давнюю мечту - целиком отдаться концертной музыкальной
деятельности. Прозоровский давно искал певицу, с которой можно было бы
создать интересный творческий дуэт. И эту будущую звезду цыганского романса
он нашел в обаятельной, скромной и строгой студентке тифлисской консерватории
с прекрасным голосом и очаровательной внешностью. Это была Тамара Церетели.
Разумеется, им предстояла большая работа - создание концертных номеров,
освоение цыганской манеры пения. Но чем больше они работали, тем больше
Прозоровский убеждался в редких творческих задатках ученицы. Примерно
с 1920 года начались их совместные выступления - сначала в грузинских
домах, салонах, на вечерах ,и праздниках. Вскоре слава об их дуэте разнеслась
по всей Грузии. Успехи были столь явными, что без колебаний Прозоровский
бросил службу, а Тамара Церетели -консерваторию.
Осенью 1923 года Прозоровский и Церетели уже в Москве дают первые столичные
концерты и сразу занимают одно из ведущих мест на эстрадном Олимпе.
Работа с Тамарой Церетели и их концертные успехи, разумеется, стимулировали
и само творчество Прозоровского. Его романсы наполняются душевной теплотой,
общительностью и драматической экспрессией. Тамара Церетели становится
первой исполнительницей многих его романсов тех лет - "Кольца",
"Вернись", "Корабли". Для неё Прозоровский делает
массу обработок цыганских песен и романсов.
С 1924 года начинаются их гастрольные поездки по стране. К сожалению,
в те годы не могли осуществиться концертные выступления в Англии, Америке
и в Австралии, куда их приглашали на самых выгодных условиях. И тем не
менее середина 20-х годов была самым счастливым временем в творческой
биографии композитора. Большими тиражами выходят его романсы в Москве,
Петербурге и других городах страны. Он берется за театральные замыслы.
Но не долго судьба дала ему наслаждаться творческий свободой. Концерты
цыганского романса уже тогда были объявлены идеологически вредными мероприятиями,
за проведение которых и устроители и участники могли в любое время быть
наказаны. И Прозоровский, как лидер романсового жанра, был наказан в первую
очередь. Сначала его концертную деятельность ограничили периферией, без
права выступать в столицах. Зная о тогдашнем беззаконии, о полной беззащитности
Прозоровского, его коллеги по Драмсоюзу поспешили уменьшить его гонорары
в четыре раза. К этому присоединяются запреты на его лучшие романсы и
публичные издевательства эстрадников-пародистов.
Когда борьба с "цыганщиной" дошла до полного искоренения этого
жанра, Прозоровский уже работал на Беломорканале. Там его "по-своему"
убеждают бросить музыку и вернуться к его прежней профессии.. После концертных
залов Прозоровский на долгие годы попадает в лагерные зэковские лазареты.
После завершения строительства канала Прозоровского освобождают, он возвращается
в Москву и убеждается, что его не ждут, все певицы заняты, а Тамара работает
уже с другим пианистом. Пока Прозоровский размышлял, что делать, чем заниматься,
ГПУ его опять отправляет в лагеря, уже в Сибирь, откуда вернуться ему
уже было не суждено.
Так ушел под землю почти невостребованный чистейший родник великой романсовой
культуры. Ушел без некролога, без похорон, без надгробных речей, без слез
и без могильного холма.
Борис Иванович Фомин родился в Петербурге 1900 года в семье крупного военного
врача. По линии отца он был потомком Ломоносова. Феноменальная музыкальная
одаренность Бориса раскрылась так рано и так явно, что даже отец, мечтавший
о военной карьере сына, быстро смирился. С 12 лет Борис уже серьезно готовился
для поступления в консерваторию. Однако занятия с известной пианисткой
и профессором Петербургской консерватории Анной Есиповой длились всего
два года. Помешала смерть артистки и Первая мировая война. А далее исторические
события развивались еще более драматично и о систематическом музыкальном
образовании нельзя было и думать. Фомина, разумеется, выручил талант и
упорное самообразование. Поэтому к 18-ти годам, оказавшись в Москве, он
уже чувствовал себя опытным музыкантом, готовым к разнообразной музыкальной
деятельности. Но заниматься этой деятельностью ему пришлось уже не в Москве,
а на фронтах Гражданской войны, куда он пошел добровольцем.
Возвратившись в Москву в 1921 году, Фомин быстро становится завсегдатаем
артистического и музыкально-эстрадного мира. Его имя мелькает на афишах
различных театров и коллективов. Для пластического техникума и Вольного
балета он сочиняет детские балеты, в "Синей блузе" он пишет
музыку к сценическим миниатюрам, а в театре женского творчества звучат
его песни. Огромный успех сопровождает все театральные начинания Фомина.
Например, после оперетты "Карьера Пирн-пойнта Блэка" автора
выносили на руках, дом утопал в цветах, однако наутро в печати какой-нибудь
аноним разражался уничтожающей критикой. В результате спектакль снимали
с постановки, а за Фоминым закреплялось клеймо дилетанта, певца мещанства
и пошлятины. Чтобы не искушать себя столь притягательными театральными
замыслами, Фомин ограничивает свое творчество песенно-романсовым жанром.
Всероссийскую известность Фомину принес романс "Только раз бывает
в жизни встреча", сочиненный в 1924 году. А чуть позднее огромными
тиражами издавались и мгновенно раскупались "Дорогой
длинною", "Твои глаза зеленые", "Эй, друг гитара"
и другие. Их пели практически все эстрадные певцы того времени. Однако
и этот жанр вскоре оказывается в разряде нелегальных. К концу 20-х годов
борьба за искоренение старого наследия достигает апогея и старинный романс
запрещают публиковать и исполнять.
Фомин переживал всё это болезненнее других, так как именно в романсах
раскрывался его уникальный лирический и мелодический дар, именно романсы
принесли ему славу. Но еще страшнее было то, что сам образ жизни, строй
мыслей и чувств Фомина всё больше становился чуждым советской действительности
30-х годов. Демократизм его поведения и аристократические манеры, порядочность
и чувство собственного достоинства, пренебрежение к чинам и бескорыстие,
природная веселость и безграничное дружелюбие - становятся неуместным
и подозрительным. Путь в Союз композиторов ему был закрыт, и Фомин всецело
уходит в работу с певцами, много ездит с гастролями по стране, где запреты
действовали не так жестко.
Гостеприимная квартира Фомина более двадцати лет являлась настоящей вокальной
мастерской, в которой совершенствовали свое исполнительское мастерство
лучшие певцы тех лет: Тамара Церетели, Антонина Еремеева, Лидия Колумбова,
Екатерина Юровская, Клара Мили, Клавдия Шульженко, Ляля Черная и др.
Заниматься с Фоминым почиталось за счастье, каждая встреча превращалась
в праздник творческого общения и музицирования. Фомин был не только мастером
романсового аккомпанемента и импровизации, он учил понимать смысл романса,
ставил каждую фразу. Во многом благодаря певцам, которые вопреки запретам
просили его написать что-нибудь новенькое, до нас дошли романсы Фомина
и 30 - 40-х годов. Так с пластинки Изабеллы Юрьевой зазвучала знаменитая
песенка "Саша", в репертуаре Тамары Церетели появился романс
"Не говори мне этих слов небрежных".
В годы войны как никогда пригодились оптимизм, душевная щедрость и мелодическое
богатство композитора. Первая песня, которая стала провожать эшелоны советских
бойцов на фронт была песня Фомина "И не раз и не два". Оставшись
в Москве, Фомин вместе с Давидом Гутманом организует агиттеатр "Ястребок".
Этот мобильный коллектив должен был обслуживать жителей столицы и воинские
части в самые тяжелые месяцы войны.' Не раз печать выделяла музыку Фомина
как самую сильную -и привлекательную часть спектакля. В ходе представлений
публика подхватывала его песни и они разлетались по всем фронтам. Ветераны
войны до сих, пор помнят фоминское "Жди меня" и "Тихо в
избушке".
Но кончилась война, и Фомин снова оказался в глухой опальной тени. Он
опять становится удобной мишенью очередной разоблачительной кампании в
связи с пресловутым^ постановлением о Михаиле Зощенко и Анне Ахматовой.
Тяжелое материальное положение, моральная подавленность приводят к резкому
ухудшению его здоровья, ив 1948 году наступает трагическая развязка. До
последних дней он не переставал шутить, сочинял по заказу эстрадников
веселые куплеты и продолжал верить, что романсы его всё равно будут звучать,
будут жить, что критика и гонения - это лишь временные заблуждения. И
он был прав. Вспомним, что среди романсов, которые в начале 60-х годов
прорвали тридцатилетнюю блокаду официального замалчивания, были и фоминские
"Только раз" и "Дорогой длинною". За ними стали возрождаться
и другие романсы. В 1987 году в Музее музыкальной культуры имени Глинки
мы провели первый грандиозный вечер памяти композитора, где прозвучало
30 его романсов, затем мы выпустили шесть радиопередач о жизни и творчестве
Фомина, издали первую авторскую пластинку, и, наконец, пишем вступительное
слово к первому собранию его романсов, подготовленному А. Титовым.
Елена и Валерий Уколовы