Народная лирика отражает разные стороны действительности.
Объект отражения во многом определяет ее специфику. Еще В. Г. Белинский
писал: «Эпическая поэзия употребляет образы и картины для выражения образов
и картин, в природе находящихся; лирическая поэзия употребляет образы
и картины для выражения безобразного и бесформенного чувства, составляющего
внутреннюю сущность человеческой природы». Народная лирическая песня,
рисуя те или иные события, явления, обстоятельства повседневной жизни,
передавала также чувства, настроения людей. Можно сказать, что предметом
изображения в народной лирической песне является именно чувство: грустное
или веселое, трагическое или смешное. В этом отношении свадебные лирические
песни мало чем отличаются от несвадебной лирической поэзии: и их главное
назначение в обряде — выразить вполне определенное чувство его участников.
Но в связи с такой характеристикой деле-направленности лирических свадебных
*песен возникает несколько вопросов, ответы на которые могут прояснить
их поэтическую и обрядовую сущность.
Существует мнение, что свадебные лирические песни необходимы были в обряде
главным образом для того, чтобы комментировать его. Это довольно распространенное
мнение, но оно в последнее время оспаривается, и вполне обоснованно. Видеть
главное назначение свадебных лирических песен только в комментировании
обряда — значит принижать их истинный смысл в обряде, отводить им лишь
служебную роль. Кроме того, сторонники такого суждения о доминирующей
функции лирических свадебных песен никак не объясняют, в чем же собственно
смысл этого комментирования. Нельзя не согласиться с теми исследователями,
которые увидели в свадебных лирических песнях мир чувств, переживаний
участников свадьбы, что, естественно, вовсе не исключает изображения в
них и свадебных обрядов.
Мысль о том, что свадебные песни комментировали свадебный обряд, породила
два неверных представления об их взаимосвязях: во-первых, считается, что
свадебные песни имеют строго определенное место в обряде («прикреплены»
к нему), во-вторых, обязательно изображают обрядовые действия.
Как показали работы И. Е. Карпухина и В. И. Жекулиной, свадебные лирические
песни могли не иметь в обряде твердо закрепленного места. Проанализировав
многочисленные варианты свадебной лирической песни «Из-за гор-то, гор
высоких», В. И. Жекулина пришла, например, к такому заключению: «.песня
оказалась очень подвижной и могла исполняться даже во время веселого свадебного
пира, хотя по своему содержанию, и эмоциональному грустному звучанию явно
относится к самому драматическому моменту свадебного обряда — расставанию
девушки с родительским домом и отправлению к венцу. Записи прошлого века
и наших дней указывают на ее исполнение и во время девичника, и при отправлении
к венцу, и в доме молодого мужа во время свадебного пира».
Почему же, спрашивается, возможно исполнение одной и той же песни на разных
свадьбах в различные моменты обряда? Прежде всего потому, вероятно, что
в основе этой песни нет изображения конкретного обрядового действия, а
воспроизводится лишь символическая ситуация перехода лебедушки из стада
лебедей в стадо гусей (под лебедушкой подразумевается невеста, переходящая
из-за своего замужества в другую половозрастную группу).
Обобщая свои наблюдения над закрепленностью свадебных лирических песен
в обряде, в другой своей работе В. И. Жекулина пишет: «Одна и та же песня,
о чем свидетельствуют и дореволюционные, и современные записи, могла свободно
прикрепляться к различным обрядовым моментам, близким по эмоционально-психологическому
настрою». С этим утверждением исследователя полностью можно согласиться,
хотя объяснение данного явления в свадебном фольклоре В. И. Жекулиной
вряд ли можно принять. По ее мнению, «когда-то каждому свадебному обрядовому
моменту соответствовали свои свадебные песни, о чем говорит их содержание.
Но былая строгая приуроченность свадебных песен с течением времени, главным
образом в результате разрушения канонического свадебного обряда, нарушилась».
Как нам представляется, самая художественная природа лирических свадебных
песен предполагает нетвердую, относительную закрепленность свадебных лирических
песен в обряде.
Однако, развивая мысль о том, что свадебные лирические песни не комментировали
обряд, а в зависимости от этого и не были навсегда привязаны к определенным
его моментам, нельзя не видеть все-таки и границ этой незакрепленности.
Без сомнения, свадебные лирические песни обрядовые по своему назначению,
но эта обрядовость выражается не в их соотношении с обрядами, а в выражении
ими вполне определенного обрядового чувства, настроения. Песни, таким
образом, воспроизводя обряды, могли создавать необходимый обрядово-эмоциональный
колорит свадьбы. Исследователи давно уже обратили внимание на наличие
в обрядах ритуального смеха или плача2, но, по-видимому, вполне уместно
было бы поставить вопрос и об обрядовой необходимости изображения других
чувств человека в свадьбе. Если иметь в виду лирические свадебные песни,
то речь должна идти прежде всего о чувствах, благодаря которым можно оценить
отношение участников свадьбы к происходящим на ней событиям.
Свадебные лирические песни, конечно, были обращены к совершаемым обрядам,
но исполнители стремились выразить в песнях прежде всего свое отношение
к ним. Именно этим, очевидно, объясняется то, что свадебные лирические
песни могут быть приурочены не только к этикетно-ритуальным обрядам, но
и к магическим, и к юридическо-бытовым. Например, магический в своей основе
обряд расплетания косы вызывал исполнение такой свадебной лирической песни:
Вострубили трубоньки раным-рано на заре,
Восплакала Наташенька по русой косе;
— Нынче тебя, косыньку, девоньки плели,
По утру ранешенько сваха расплетет:
Разделит косыньку па шесть долей,
Разложит косыньку вокруг головы,
Наденет на косыньку кривой волосник,
На крив волосник — шелкову фату,
На шелкову фату — красную кичу!
Так тебе, косынька, век вековать,
А мне с тобою, русою, горюшко мыкать!
Соотношение между обрядом и песней в данном случае ясное: обряд вызывает отрицательную реакцию со стороны невесты. Но песня может рассказывать и о положительном отношении к свадьбе. В одной из песен, например, повествуется о том, как жених привез после венчания в дом своих родителей невесту и спрашивает их:
Государь мой родный батюшка
Государыня родна матушка,
Хороша ли вам невестушка моя?
Без белильцев лицо белое,
Без румянцев щечки алые,
Без сурмил брови черные!
И они ему отвечают: «Тебе люба, а нам очень хороша!».
В связи с приведенными примерами сразу же возникает вопрос: почему свадебные
лирические песни так противоречиво оценивают свадьбу? Для того чтобы правильно
ответить на этот вопрос, нужно прежде всего обратить внимание на то, в
каких обрядовых ситуациях исполнялась каждая песня. Ю. М. Соколов писал:
«Провести грань между подлинным чувством и чувством, заказанным обрядовой
традицией, в свадебной игре бывает чрезвычайно трудно» 3. Действительно,
всегда ли в песнях высказывалось то, что на самом деле чувствовала та
или иная невеста? Нет, конечно. Ведь обряд требовал отдать дань уважения
семье, в которой выросла «княгиня первобрачная», но в то же время песни
не должны были оскорблять и чувств тех людей, чья семья после свадьбы
становилась ей родной. Кроме того, песни, что очевидно, должны были эмоционально
настроить невесту к такому серьезному изменению в ее жизни, каким был
переход от беззаботного, вольного «девичья» житья к тяжелой и безрадостной
«бабьей» жизни. Песни, таким образом, играли важную роль в формировании
у новобрачной нового, положительного отношения к своей будущей жизни.
Давно, например, было замечено, что ход свадьбы в эмоциональном плане
был очень неровен:
веселье в обряде перемежалось с трагическим, шла своеобразная борьба между
этими двумя эмоциональными оценками свадьбы, и в конце концов побеждало
оптимистическое начало. Большую роль, если не первую, играли в этой борьбе
свадебные лирические песни.
Именно необходимость выражения обрядового чувства и объясняет то, почему
свадебные лирические песни не просто комментировали обряд, а, изображая
ритуальные чувства участников свадьбы, могли быть эмоционально окрашены
и трагически, и оптимистически.
По эмоциональному содержанию свадебные лирические песни подразделяются
на две противоположные группы. В основу этого разграничения может быть
положено два взаимоисключающих отношения к свадьбе как к явлению действительности:
одно отношение к ней — отрицательное, другое — положительное. Свадебные
события, изображенные в обеих группах песен, могут быть расположены в
определенном порядке: они дают представление о взаимоотношениях молодых
до свадьбы, во время свадьбы и после нее в определенной последовательности
и оценке. Этот признак содержания свадебных лирических песен ясно указывает
на их цикличность.
В первой группе песен (цикле) главным действующим лицом является невеста.
Все события, связанные с ее судьбой, подаются через ее отношение к ним.
Смысл, идейная направленность этих свадебных песен заключается в том,
чтобы как можно ярче, глубже и эмоциональнее представить трагическую судьбу
девушки — невесты.
Берегись, белая рыбица,
Хотят тебя рыболовнички поймать,
Во шелковые тенеты посадить,
На двенадцать штук тебя разрубить,
На двенадцати блюд тебя разложить! —
так угрожают рыболовнички белорыбице. Эта угроза — не что иное как будущее девушки, которая весело расплясалась в хороводе:
Хотят тебя сваты сватать
За такого-то за детину Ивана!
Как будто ничто не предвещало девушке такой судьбы, но вот уже поймал
сокол лебедушку и не отпускает ее, а она молит его, чтобы отпустил, но
сокол жесток:
Я тогда тебя пущу, когда крылья ощиплю, А сизые перышки в чистое поле
пущу!
Для девушки же это значит:
Я тогда тебя пущу,
Когда в церковь свожу,
Златы венцы обдержу,
Я закон божий приму!
Перед нами начало трагедии девушки, которая могла до этого веселиться в хороводе, спокойно и беззаботно жить в тереме у батюшки и матушки. И события, если проследить их по всей группе свадебных песен, развиваются последовательно, со все возрастающей драматической напряженностью. Самая последняя песня, которая венчает эту группу свадебных лирических песен, рассказывает о просьбе девушки, теперь уже жены жестокого молодца-сокола, к матери:
— Выкупи меня, матушка, из неволи!
— Что будет дать, дитятко?
— Сто рублей.
— Негде взять, дитятко!
Заключительный аккорд — трагическая развязка того, началом чего было
предостережение подружками ничего не подозревающей, весело пляшущей в
хороводе девушки.
Такая же последовательность (циклизация) наблюдается и при анализе свадебных
песен второй группы. Здесь также есть свое начало и свой конец, но героев
уже два — жених и невеста, и оценка событий иная.
В первой группе свадебных песен девушка — безропотное, подвластное всем
существо: она не может противостоять, например, жестокости внезапно появившегося
перед ней молодца. Во второй группе — другая девушка: сокол-молодец летит
через ее терем, роняет кольцо и просит ее поднять его, но она довольнее
сурово отказывается это сделать, так как спешит в церковь высматривать
женихов. Или в другой песне: молодец спрашивает у девушки дорогу в ее
терем, а она ему с достоинством и вместе с тем. лукаво отвечает:
Ох, ты глупый, добрый молодец!
Уж какая в терем дороженька?
Дороженька в чисто поле —
Широкое, прераздольное!
Разумеется, такие отношения не могут развиваться как трагические: девушка с радостью встречает весть о том, что родители наградили ее женихом; она скучает по нему, просит девушек погромче петь, когда он приедет, чтобы ему было весело; она радостно встречает его, легко покидает свой родной дом, без всякой боязни идет в семью мужа, не боясь его родителей — «лютых» свекра и свекрови. Конец в этой группе песен также поэтому не является неожиданным — когда молодец, уже муж, спрашивает девицу, кто ей мил больше всех из роду, она отвечает:
— Мил мне, милешенек Иванушко в дому!
— Это-то, Машенька, правда твоя, Это-то, Машенька, истинная!
Разделение свадебных лирических песен на два цикла не есть какое-то условное
деление: оно вполне закономерно (вытекает из анализа как их обрядовой
сущности, так и поэтического содержания. До сих пор некоторые ученые характеризуют
свадебную лирику только как трагическую, ссылаясь при этом на мнение А.С.
Пушкина. «Шлюсь на русские песни, — писал поэт, — обыкновенное их содержание
— или жалобы красавицы, выданной замуж насильно, или упреки молодого мужа
постылой жене. Свадебные песни наши унылы, как вой похоронный». А. С.
Пушкин, конечно же, был прав, когда говорил подобным образом о народных
песнях: в свадебной поэзии, как мы видели, выделяется целая группа песен,
которые по своему эмоциональному содержанию ничем не отличаются от, например,
похоронных причитаний. Приблизительно так же оценивал народную лирику
и В. Г. Белинский, но он уже замечал, что, такое содержание у русских
песен только отчасти («по большей части»). И критику принадлежат слова
о том, что «любовь на Руси могла быть не только поэтическою, но даже грациозно-поэтическою».
Это заключение он сделал, основываясь на анализе именно свадебной лирической
песни «На горе стоит елочка» К Со времен же А.
С. Пушкина и В. Г. Белинского материалы по русской народной песне
в несколько десятков раз увеличились. Вот почему В. Я. Пропп и Н. П. Колпакова
вправе утверждать, что русская песня грустна лишь отчасти. Например, «хороводные
песни. имеют шуточный характер. В числе же нехороводных есть немалое количество
жизнерадостных и веселых песен», — писал В. Я. Пропп. К ним, в чем можно
было убедиться, следует отнести и второй цикл свадебных лирических песен.
Вопрос о происхождении лирических свадебных песен, положительно изображавших
отношения между женихом и невестой, в последнее время вызвал дискуссию.
Н. М. Элиаш эти песни считает в свадебном фольклоре древнейшими 3. Т.
Ф. Пирожкова говорит об этих песнях как о позднейшем новообразовании.
Ни та, ни другая точка зрения основательно еще не аргументированы. Но
точку зрения Н. М. Элиаш, думается, можно поддержать, хотя ее доказательство
требует более тщательных исторических, этнографических и филологических
разысканий на материале всего восточнославянского свадебного фольклора.
Итак, по своему содержанию свадебные лирические песни образуют два цикла:
цикл песен, рассказывающий о трагической судьбе девушки, выходящей замуж,
и цикл песен, повествующий о счастливой любви парня и девушки, образующих
новую семью. Объектом изображения в лирических свадебных песнях являлся
обряд, но главным, ради чего создавались эти песни, было обрядовое чувство
— выражение эмоционального отношения к свадьбе как к факту действительности.
Но чем же в таком случае это чувство отличается от чувства, проявлявшегося,
например, в лирических любовных и семейных песнях, изображавших трагическую
любовь или тяжелую семейную жизнь? Обрядовый факт, обусловливавший появление
той или другой свадебной песни, стоит в одном ряду с другими фактами действительности
(необрядовыми), которые вызывали к жизни появление лирических любовных,
семейных, рекрутских и т. д. песен. В связи с этим возникает и другой
вопрос: какое место занимают свадебные лирические песни среди других жанров
лирической песни, если рассматривать их в ряду именно лирических песен?
Свадебные лирические песни, при сравнении с другими лирическими песнями,
имеют свой объект изображения, точно так же как имеют свой объект изображения
лирические любовные и лирические семейные песни. Таким объектом изображения
является в лирических свадебных песнях свадьба.
Тема свадьбы проходит через все свадебные песни. В песнях нашли свое отражение
все основные моменты свадебного обряда, и это настолько очевидный факт,
что доказывать его нет необходимости. Однако необходимо учитывать и определенную
сложность объекта изображения свадебной песни: свадьба, с одной стороны,
всегда была связана в быту с любовными отношениями, а с другой — с семейными.
Среди свадебных лирических песен, например, выделяются группы песен, которые
по тематике можно отождествить с лирическими любовными (песни, рассказывающие
об отношениях невесты и жениха до свадьбы) и с лирическими семейными (песни,
повествующие об отношениях невесты и жениха после свадьбы). Действительно,
и в том, и в другом случае возможен показ любовных и семейных отношений,
их изображение в свадебных песнях своеобразно. Например, содержанием «предсвадебных»
песен является не просто рассказ о любви, а о зарождающейся, ведущей к
свадьбе, содержанием же «послесвадебных» песен является не вообще показ
семейной жизни, а жизни молодых после свадьбы. Интересно сравнить, например,
две песни — любовную и свадебную, рисующие, на первый взгляд, одинаковую
ситуацию — встречу молодца и девушки. В любовной песне:
Через быструю речку лежит дубовая дощечка,
Что никто по этой дощечке, здесь никто по хаживал,
Что никто не хаживал, никого не важивал!
Перешел детинушка, перевел девчоночку:
— Сердце мое, сам я догадался, я кого верно люблю, Я кого верно люблю,
я того платком дарю,
— Мой платок тонешенек, мой милый милешенек! — Не хочу платка носить,
хочу так дружка любить!
Я платок назад отдавала, за платок дружка целовала.
В свадебной песне:
Перешел Данила-свет,
Перевел Настасыошку,
Перевемши, целовал,
Целовамши, миловал:
— Друг моя, Настасьюшка,
Ты меня состарела,
Ты меня состарела,
Без ума оставила!
Перевод через реку и платок-подарок — символы брака. Но как реализуются
они в этих песнях? В первой песне парень дает девушке платок в знак того,
что хочет на ней жениться. Казалось бы, девушка должна согласиться на
это, но она не соглашается, не берет у милого дружка платок, а хочет «так
его любить». Изображение любви, как можно убедиться, даже вытесняет из
содержания песни понятие о браке и свадьбе. В свадебной же песне исход
встречи решен по-другому. Непосредственно о любви в ней и речи нет, но
песня исполнялась на свадьбе, и этим все сказано: Данила был женихом,
Настасья—невестой; нет в песне и слов, в которых звучал бы отказ Настасьи
от брака.
Таким образом, даже те свадебные песни, которые могут быть сближены по
тематике с другими жанрами лирической песни, имеют довольно определенные
особенности, отмечаемые и в других компонентах поэтического содержания.
Свадебная лирическая песня, как правило, рассказывает о каком-нибудь одном
событии из ряда событий, которые должны произойти или уже произошли с
женихом и невестой или с каждым из них в отдельности на свадьбе. Например,
песня «Не трубонька ревит рано по утру» может говорить только об одном
эпизоде из жизни невесты: о расплетании ее косы. Ни о пропиванье, ни о
сватовстве, ни об отъезде на чужую сторону в этой песне не может быть
речи (существуют другие песни об этих событиях).
Изображающееся событие в свадебной лирической песне обыкновенно рисуется как происходящее в одном и том же месте и в одно и то же время. В качестве примера можно привести песню «Не от ветру, не от вихорю», в которой изображается один из эпизодов свадебного обряда — сцена приезда жениха в дом невесты перед венцом:
Не от ветру, не от вихорю
Вереюшки пошатилися,
Воротечки растворилися —
Кони-те на двор заехали,
Удалые на широкий двор!.
Тут гость ступил во горенку,
Да князем во светлицу:
Полна горница столов стоит,
Полна светлица гостей сидит!
Тут Марьюшка испугалася,
Со бела лица переменилась,
Белы рученьки опустилися,
Резвы ноженьки подкосилися,
Из глаз слезы покатилися,
В устах речь помешалася,
Во слезах слово молвила,
Во слезах речь говорила:
— Вон идет погубитель мой.
Вон идет разоритель мой,
Вон идет расплетай-косу,
Вон идет потеряй-красу!
Тогда Павлушко слово молвил,
Свет Иванович речь говорил:
— Не я погубитель твой,
Не я разоритель твой,
Разоритель твой — родной брателко,
Разорительница — сношенька,
Расплетай-косу — свашенька,
Потеряй-красу —
подруженька!
Как видим, песня кончилась, так и не выйдя за пределы изображения единственного
эпизода — сцены приезда жениха в дом невесты. В этом — одно да отличий
свадебных лирических песен от эпических и лиро-эпических (баллад, например),
которые обыкновенно многоэпизодны, и от лирических необрядовых, которые
могут строиться и как многоэпизодные, и как одноэпизодные.
Свадебная лирическая песня имеет особенности также в изображении времени.
Известно, что любое событие последовательно развивается во времени. Поэтому
в былине, например, или в балладе эпизоды не могут располагаться так,
чтобы один из них, более поздний по времени, предшествовал другому, ранее
произошедшему. К этому можно добавить, что события в былине или балладе
всегда изображаются непосредственно: не через воспоминания героя, не через
воспроизведение им на словах того, что было и что есть, а как бы со стороны
— объективно.
Свадебная лирическая песня с эпическими жанрами фольклора в этом отношении
имеет и сходство и различие. Во-первых, изображение событий в свадебных
лирических песнях строго объективизировано. Это дало основание В. П. Аникину
выделить как один из жанровых признаков лирической свадебной песни то,
что повествование в них «ведется в третьем лице единственного или множественного
числа».
Во-вторых, изложение событий от третьего лица не позволяло лирическим
свадебным песням нарушать временную последовательность их исполнения в
обряде: песни, в которых рассказывается об отъезде невесты из родного
дома в дом жениха, не могли исполняться, например, перед, песнями, в которых
речь шла о рукобитье или о расплетании косы. Правда, объяснение этой особенности
лирических свадебных песен иное, чем объяснение ее в эпических жанрах,
где временная последовательность, линейность в развитии событий диктуется
логикой развития самого сюжета. В лирических свадебных песнях это явление
зависит от их взаимосвязи с обрядом: логика развития самого обряда и чувства,
возбуждаемого им в певцах, объясняет строгую временную последовательность
исполнения песен (отсюда и «циклизация»).
Повествование от третьего лица отличает свадебные лирические песни от
необрядовых лирических, в которых изложение событий могло идти от первого
лица, что позволяло исполнителям «нарушать» временную последовательность
изложения событий, вызвавших переживание персонажа. Например:
— Уж вы гости мои, гостечки,
Вы гости мои дорогие,
Вы зачем-то, зачем, мои гостечки,
Ко мне поздно вечор приходили,
Да какую корысть-радость мне приносили!.
Мне самой-то, самой, хорошенькой бабочке,
Мне малым-мало ночкой спалось,
Как и нынешнюю ночь —
Всю я ноченьку не спала,
На правой-то руке ясного сокола
Всю ноченьку я проносила!.
Вот как и мой-то милой,
Мой разлюбезный дружок,
Он убитый лежит,
Его буйная головушка,
Прочь отрубленная,
В стороне лежит,
Сквозь его ретивое сердечушко
Не лютая змея проползла —
Проползла-то сквозь его сердечушко
Пуля свинцовая!
В этой песне повествование от первого лица позволило исполнителю
рассказать о трех событиях в совершенно другом порядке, чем они развивались
в действительности: сначала, вероятно, постигло несчастье милого — он
погиб от вражеской пули; затем это трагическое событие почувствовала его
милая, которая от тревоги не могла заснуть, а потом только пришли гости,
принесшие ей нерадостную весть. Подобное нарушение временной последовательности
не характерно для свадебных лирических песен.
Так как свадебные лирические песни одноэпизодны, то в изображении времени
они отличаются еще одной чертой — но уже и от эпических и от лирических
необрядовых жанров вместе. Для каждого эпизода былины, например, или лирической
необрядовой песни характерно свое пространство и свое время. Характеризуя
же в целом много-эпизодные жанры фольклора, мы должны признать, что время
в них прерывается. Например, в лирической необрядовой песне:
— О чем, милая моя, тоскуешь,
Ну что сделалось, душа, с тобой?
— Приложи-ка праву руку,
Милый друг, к груди моей!
Ты почувствуй, друг любезный,
Как мое сердечко бьется!
Это — первый эпизод, в котором песня рассказывает о встрече любящих друг друга парня и девушки и о нерадостных предчувствиях любимой. Затем идет монолог девушки:
— Пойду к берегу крутому
Следов милого искать! —
Не нашла следов милого,
Залилась горьким слезам,
Собралась бы, улетела
Жить на родину домой!
Ясно, что в этой песне между диалогом влюбленных и монологом покинутой девушки прошло определенное время, в течение которого с милым что-то произошло. Но это время образует в песне «провал», пустоту, тем самым разъединяя время первого эпизода (диалог влюбленных) и время второго (монолог девушки). Такое явление для свадебных лирических песен не характерно, ибо, рассказывая об одном событии, они ведут о нем повествование, не прерывая его во времени. Например:
Со угор, со угор ветры тянут,
Со терем, со терем свекор смотрит,
Сам про себя разговаривает: —
Хороша была Анна девицею,
Лучше, краше того — молодицею!
Песня рассказывает о красоте невесты, приводящей в восхищение ее свекра;
во времени этот свадебный эпизод не прерывается.
Таковы особенности поэтического содержания свадебных лирических песен.
Как мы видели, будучи лирическими, они имеют определенное сходство с другими
жанрами народной лирики, но, будучи свадебными, отличаются от них. Естественно,
лирические свадебные песни не имеют ничего общего с корильными свадебными
песнями, хотя в определенной мере и соприкасаются с величальными (общий
эмоциональный настрой лирических песен, в которых свадьба изображается
как праздник для новобрачных, соответствует мажорному тону величальных
песен). То же можно наблюдать и при анализе их художественной формы.