МАССОВЫЕ МУЗЫКАЛЬНЫЕ ЖАНРЫ
Книги, ноты, пособия по музыке
Интонации бытовых жанров — романса, вальса, плясовой, лирической песни городских окраин — получили широкое, хотя и весьма индивидуальное преломление в творчестве М. Блантера (1903— 1990, «Катюша» на слова М. Исаковского), Н. Богословского («Спят курганы темные» на слова Б. Ласкина), Т. Хренникова («Песня о Москве» на слова В. Гусева), И. Дунаевского («Сердце, тебе не хочется покоя» на слова В. Лебедева-Кумача, «Ох ты, сердце» на слова В. Волженина), П. Гольда и Г. Петербургского («Синий платочек» на слова Я. Галицкого и М. Максимова), П. Арманда («Тучи над городом встали» на слова автора музыки).
Одни из них оказались достаточно близки к первоисточнику («Спят курганы
темные», «Синий платочек»,
«Тучи над городом встали») простотой мелодического рисунка, задушевностью
человеческих чувств. Другие («Песня о Москве») приобрели более «открытый»,
праздничный характер, захватывающий приподнятым настроением всеобщей радости,
ликования. Третьи («Катюша») оказались примером оригинального сплава лирической
песни-романса с плясовыми ритмами и типично героическими интонациями,
введенными в кульминацию. В названной песне восходящая квартовая попевка
с последующими ритмически рельефными мотивами сообщают песне смысл более широкий, чем сугубо лирический:
Песня завоевала широкую популярность и, по существу, стала
народной (как, к примеру, и «Каховка» Дунаевского). Она приобрела значение
символа верности, девичей гордости за любимого, защищающего родину. Не
случайно эта песня получила чрезвычайно широкое распространение в годы
войны, когда ее пели на фронте, вспоминая о доме. Были созданы и новые
варианты текста. В получившем наибольшую известность речь идет о реактивном
миномете, любовно названном бойцами «Катюшей». Песня перешагнула границы
нашей страны и стала народной в Венгрии, Китае. В Италии антифашисты-партизаны
избрали ее своим гимном. «Катюшу» пели и поют на многих языках мира: она
звучала при встрече наших войск с союзниками на Эльбе, на всех послевоенных
всемирных фестивалях молодежи и студентов наряду с «Гимном демократической
молодежи мира» А. Новикова — Л. Ошанина или с песней «Полюшко-поле» Л.
Книппера.
Своеобразно преломлены черты романса в песне М. Блантера «Партизан Железняк»,
где лирические интонации преобразованы в сурово-сдержайные с элементом
внутреннего драматизма. Аналогичное решение темы (рассказ о герое гражданской
войны) находим и в песне В. Белого «Орленок», проникнутой глубокими человеческими
чувствами и искренней взволнованностью.
Крестьянский фольклор органичнее всего отражен в творчестве В. Захарова
(1901—1956), где он представлен жанрами лирической, шуточной, эпической
песни. Его песням не свойствен печальный характер старинных напевов, напротив,
они оптимистичны, праздничны, полны достоинства, а также лукавства, задора,
энергии. Притом в интонационном и ладовом строе, многоголосной фактуре,
конечно, ощутимы самобытные национальные черты. Во многих песнях слышатся
узорчатые гармошечные переборы. Обращаясь к деревне сегодняшней, Захаров
достигает синтеза старинной крестьянской песни с частушкой или маршем,
что и сообщает его музыке современный колорит.
Среди песен композитора особенно выделяется «Зелеными просторами» с характерным
для русской протяжной распеванием слогов, «привольным» мелодическим рисунком,
ладовой диатоникой, сольным зачином и хоровым подхватом. Но всему придан
ритм марша, что в сочетании с активным темпом создает характер энергии,
мужественности:
К этой песне примыкает гимническая «Дорожная» (слова народные).
В обеих много общего как в характере музыки, так и в приемах воплощения
величавого образа Родины, России.
Наряду с эпическими или песнями-славлениями Захаров пишет немало шуточных
лирических; это песни «Провожанье», «Й кто его знает», «У колодца» (все
на слова М. Исаковского), где на первый план выступают интонации современных
«страданий» с характерными возгласами-вздохами, орнаментальными гармошечными
разливами, чередованием широких распевных фраз, проникнутых сердечным
доверительным настроением, с более острыми синкопированными попевками,
вносящими элемент шутливого задорного поддразнивания (см., например, припев
песни «И кто его знает» или начало песни «Провожанье»).
К крестьянскому фольклору, но опосредованно, через солдатскую или революционную
песню постоянно обращался Ал. Александров (1883—1946), создавший наряду с торжественными гимническими немало строевых
песен. Для походных типичен мелодически распетый, неспешный сольный зачин
с плавными, повествовательного типа интонациями. Затем движение ускоряется
и песню подхватывает хор. исполняющий припев, родственный боевым молодецким
песням. Именно таким образом построена песня «Эшелонная», в которой использованы
звукоизобразительные приемы (перестук колес поезда, переданный инструментальным
сопровождением) наряду со звукозрительным эффектом — приближения, а затем
удаления воинского эшелона. По тому же принципу созданы песни «Бейте с
неба самолеты», «Забайкальская» (обе на слова С. Алымова), «Дальневосточная
артиллерийская» (слова Б. Зернита) и другие.
Синтез походного марша с протяжной песней использовали также Л. Книппер
(«Полюшко-поле»), И. Дзержинский («От края и до края»), К. Листов («Тачанка»).
Массовая песня заняла особое положение в музыкальной культуре послереволюционной России. Многим вполне искренно казалось, что именно она наиболее наглядно выражает установку на коллективизм, сплочение масс в едином порыве. Не случайно песня изначально была рассчитана на воспроизведение массами людей, поющих хором или в унисон. «И тот кто с песней по жизни шагает, тот никогда и нигде не пропадет»— в этих приподнято-бодрых словах, донесенных великолепной мелодией Дунаевского, ощущался неподдельный, пусть даже и немного легковесный оптимизм, в котором бесследно растворялась человеческая неповторимость. Но не надо забывать и о том, что массовая песня, с успехом выполнявшая «социальный заказ», вместе с тем заложила основы того невиданного в истории нашей страны взлета, который претерпел этот жанр в годы войны, когда именно песня стала для людей жизненно необходимой.