Б. Асафьев (книги)
Литература о композиторах, музыке, ноты
Родина Грига— сказочная северная страна Норвегия. Музыка его вскормлена и вспоена народным мировоззрением, народными сказаниями, былинами, песнями и плясками. И нет лучшего пути к постижению норвежского народного духа, чем путь через музыку, то есть готовность и стремление свыкнуться с задушевными, искренними и простыми напевами музыки Грига. Напевы эти — то сурово-скорбные, то нежно-печальные, то задорно-веселые, бодрые и радующие — отражают в себе впечатления от жизни среди своеобразно прекрасной природы Норвегии, природы, одолеть которую и подчинить себе людям было не так-то легко. Зато деятельный, сильный и смышленый народ растет, вдыхая свежесть горных пастбищ, и терпкое дуновение морского ветра, оживляя гулом и шумом живой человеческой деятельности сосредоточенное оцепенение словно застывших и уснувших.великанов — диких скал, переживая год за годом тягостное томление долгих-долгих северных зимних ночей, осенние бури, стужи и холодный свет небесного сияния. Конечно, в связи с преобладанием вокруг унылых, печальных, суровых и мрачных картин и напевы людские становятся сосредоточеннее, угрюмее и скорбнее. По ним разливается тихая дума-скорбь и несравнимы они с пышными легкомысленными напевами радостно-светлой Италии. Темный покров ночи и непроницаемая мгла туманов, неприступность седых утесов и скал, мрак и холод их пещер вызывают в воображении северянина-норвежца образы чуждых человеку и, порой, враждебных ему неведомых сил. Норвежец населяет мир, горный и подземный, сказочными существами — великанами и карликами, ревниво оберегающими свое царство и сулящими гибель смельчаку, который попытался бы к ним проникнуть.
Но чем мрачнее зимний и осенний быт, чем злее и угрюмее холодная природа,
тем больше закаляются люди в борьбе, тем восторженнее и радостнее встречают
они весну и сильнее ценят и почитают солнце. И напевы норвежцев, где дышит
могучая светлая сила тепла, разгоняющая все, что враждебно жизни, и зовущая
к смелой схватке с суровой судьбой,—эти напевы волей-неволей вовлекают
слушателя в мир яркого и шумного веселья, бодрят своим отчеканенным, отточенным
задорным плясовым складом и ярко расстилают перед взором пестро сменяющиеся
картины народных весенних праздников, гуляний, игрищ, хороводов, свадебных
обрядов —от вспышек светлой весенней радости до удали пьяного разгула!
Нет уголка народной жизни, нет доли душевного переживания, которые не
нашли бы своего воплощения в песне и музыке норвежца.
Композитор Григ, верный питомец своего народа, искренно и задушевно поведал
в своих сочинениях всему миру про жизнь, быт, думы, радости и скорби своей
родины. На всех его мотивах лежит печать народных песен. Ему не надо было
подделываться иод них: в его даровании уже заключено было, как росток
в семени, великое наследие; сосредоточенное издревле в звуках народное
творчество. В борьбе со смертью или с суровой природой человек жаждет
одолеть ее хотя бы с тем, чтобы с помощью ли слова, звука, краски, камня
сохранить и запечатлеть навеки все то, что привлекло его внимание, все,
чем ему хочется поделиться с другими людьми и в. чем воплотится и отразится
он сам, его я. Так рождается творчество человека или отклик с его стороны
на те воздействия и впечатления, какие он получает от природы. Навсегда
останется загадкой, почему этот дар воплощения в слове или звуке своих
впечатлений, дар, еще таящий в себе былые думы,— наследие ряда поколений,
ниспадает на немногих, как бы избранных людей, в то время как остальное
большинство их не всегда в состоянии даже воспринять и понять язык музыканта
или художника.
Человек, одаренный способностью выражать свое отношение к жизни, к миру,
к людям в звуке, через звук (композитор, музыкант) имеет тем большее влияние
на людей, чем своеобразнее, особеннее его выражение; музыка — чем меньше
похожа она на привычную и обыденную, чем ярче его напевы, лад и обороты.
'Норвежец Григ сразу привлек к себе внимание, ибо в его музыке сказалось
почти не выявлявшееся до него так мощно и ярко песенное богатство его
народа. Можно знать очень немного сочинений Грига, но по ним сразу лее
можно отличить выражение, свойство и характер его музыки, как встречаются
иногда лица людей навсегда запоминаемые, благодаря какой-то особой выразительности
их черт. Еще мальчиком Григ выказывал большие музыкальные способности
(родился он в 1843 году в норвежском городе Бергене) и стремился сочинять
по собственному почину, влекомый неудержимым желанием: однажды он даже
в школу вместо заданного урока принес свой опыт, свое музыкальное сочинение;
Но серьезное образование музыканта он получил не на родине, а в Германии,
в городе Лейпциге, в тамошней консерватории. Сперва он и сочинял по немецким
образцам, в духе немецких музыкантов, его современников. По возвращении
в Норвегию Григ вскоре, однако, под влиянием друзей и своим собственным
чутьем нашел свою настоящую дорогу— быть выразителем дум своего народа.
Сильное воздействие оказали на него народные сказания, былины, песни,
и он быстро воспринял их суровый, свежий и своеобычный язык, сохранивший
в себе обаяние воздуха гор, долины и лесов. Отрекшись от изнеженной чувствительности
городского немецкого и датского музыкального искусства шестидесятых и
семидесятых годов, Григ до конца своей жизни (1907) все ярче и ярче, все
чище и острее, но всегда тепло и искренно выявлял особенно ему присущий
лад и строй музыки, насыщенной дыханием природы и веянием истории и быта
родной его Норвегии.
Таковы среди произведений его: «Берглиот» — декламация с оркестром стихотворения
Бьёрнстьерне Бьёрнсона; выделяются также среди других, не менее своеобразных
(ибо у Грига почти нет сочинений безразличных): — Концерт для фортепиано
с оркестром и сюита для оркестра «Пер Гюнт» из музыки к одноименному произведению
Ибсена.
Концертом обычно называют такой вид сочинения, где исполнителю (солисту) на каком-либо инструменте дается возможность выказать техническое мастерство, блеск своей игры и где музыка сочиняется с таким расчетом, чтобы свойства данного инструмента, в свою очередь, проявлялись бы ярче и полнее, чем когда инструмент этот просто исполняет служебную роль в целом, то есть в оркестре. Благодаря таким условиям музыка концертов часто приобретала ряд внешней пышности и нарядности в ущерб подлинной красоте, силе и выразительности. Про концерт Грига этого сказать нельзя: музыка его насыщена сплошь захватывающим внимание звуковым содержанием, а технические обороты, свойственные фортепиано, не заслоняют прелести этих четких напевов, то взаимно сопоставляемых, то нежно вытекающих один из другого, то борющихся за преобладание, В концерте ясно выделяются три больших отдела: первый движения довольно скорого, с чередованием нескольких напевов, сперва взятых последовательно, потом как бы уступающих место одному из них — короткому мотиву, который повторяется в различных строях (словно рисуется разными красками). Вновь повторяются напевы; затем после красивого выступления соло (фортепиано без оркестра) короткое, громкое заключение на главном мотиве венчает первую часть. Вторая часть совершенно иного склада: спокойного, медленного движения, где плавная и глубоко сосредоточенная, сдержанная мелодия (напев), исполняемая оркестром, сменяется потом переливами (словно струйками) звуков фортепиано. Смена, чередование и слияние звучностей различного напряжения и силы величаво и покойно разливаются в этой части сочинения, как бы рисуя счастливое, безмятежное довольство и удовлетворение красотой текущего наслаждения. На смену пышному созерцательному покою идет бойкая, задорно-вызывающая и остро-подчеркнутая тема (главный мотив) третьей части концерта. Эта часть движения быстрого, с резкими сопоставлениями напевов, со сменой оттенков (сумрака и света, силы и нежности, властной устойчивости и расплывчатой кротости) и размеров. Концерт заканчивается ярким, светлым, звуковым праздничным ликованием.
«Берглиот» 50 —поэтическое воспроизведение старинной норвежской саги открывает
перед композитором соблазнительный путь: воплотить ярко романтический
образ женгцины старой Норвегии, в душе которой сплелись чувства мести,
и ненависти к врагу со скорбью о муже и сыне. Они — герои, их гибель требует
отмщения. Но для нее, для вдовы и матери, они — близкие дорогие муж и
сын: и лично для нее мщение не принесет за собой чувства удовлетворения
или забвения. На этой канве Григ создает мелодраматически выразительные
звуковые рельефы, идя в направлении углубления эмоций: от страстных величавых
порывов к отречению от мести, к уходу из мира, к сосредоточению скорби
в себе, к жизни в уединении; от силы характера, во вне выражаемой, к силе
духа невидимой, но еще более напряженной. В прерывистых вспышках музыки
звучит героический пафос былого величия страны. В нервных изломах рисунка
— переживающая ужас скорби впечатлительная душа композитора, чей обычно
мягкий лиризм претворяется здесь в драматический подъем, в бурное кипение
страстных призывов к борьбе, к мести, к возмущению (можно даже говорить
о влиянии Вагнера, вплоть до буквального сознательного заимствования мотива
судьбы). Но самый сильный момент всей концепции Грига— заключение, момент,
когда вместе с звучанием похоронного марша, жуткого в своей примиренности,
привходит сознание тщеты какого бы то ни было возмущения или отчаянного
порыва перед ликом смерти, беспощадно и безвозвратно уничтожившей две
сильные жизни: и старый дуб, и стройный тополь. «Что месть? Разве она
разбудит мертвых?» Декламация перед этим моментом переходит в строго ритмованное
композитором чтение: немерное причитание претворяется в мерный шаг. Эта
строгость, суровость и сосредоточенность усугубляет величие совершающегося
в душе переворота: трагическое спокойствие вступает на место романтической
взвинченности. В потухающих мерных звучаниях похоронного шествия исчезает
музыка.
Первая сюита * «Пер Гюнт» заключает в себе несколько частей из музыки,
написанной Григом к драматическому произведению норвежского писателя Ибсена.
В этих отрывках проявилась особенно заметно способность композитора к
выразительной характеристике (то есть как бы к описанию в звуках) различных
драматических положений, свойств тех или иных лиц, явлений природы и к
передаче в музыке, старинных народных сказаний.
Среди перечисленных в программе частей наиболее сильные по выразительности,
глубине и напряженности музыки, это — «Смерть Азы» (в драме — матери Пер
Гюнта, вещей старухи, олицетворяющей Норвегию седой старины, с ее наивной
верой в сверхъестественное, но сильной прямотой и непоколебимостью своих
воззрений и цельностью жизненного уклада). Музыка «Смерти Азы» — тяжкий
вздох, горькое раздумье о невозвратном.
Старая Норвегия живет так же в дикой пляске троллей (гномов— маленьких
человечков, обитающих, по норвежским сказаниям, в пещерах и подземельях
скал: «В пещере горного короля»). В этой картине Григ воскресил дремлющее
в душе каждого человека ощущение родства с неведомыми слепыми силами природы.
Что касается третьей части сюиты, то в ней занятно прислушаться к тому,
как норвежец своеобразно мечтает о далеком Востоке: «Танец Анитры» — томный
и пленительный образ сказочных дев-обольстительниц!
«Утро» — выражение в звуках светлорадостного впечатления пробуждающейся
жизни на заре при первых лучах солнца.
Полная противоположность этому — увертюра «Осенью», сочиненная в 1865
году в Риме, являющаяся ответвлением, вернее, развитием прекрасной вокальной
пьесы «Осенняя буря», где так захватывающе убедительно и вместе с тем
просто композитор передает северное безотрадное увядание, бурную непогодицу
осенней природы и скорбь, растущую в душе человека с наступлением мрака
и холода. Форма увертюры Грига, как обычно, основана на противоположении
различных мотивов, их взаимной борьбе и ее результате, то есть заключении,
когда мотивы повторяются вновь в преображенном виде.
Словно властным заклятием начинается музыка: конец лету, конец произрастанию!
Воцаряется сумрак, веет холодом. Безотрадно и угрюмо чередуются звучания,
леденея и застывая. На этом сером хмуром фоне расстилается «полет осени»,
острым ритмом утверждая свою власть. Светлая тема надежды (весны) сменяет
неустанное веяние непогодицы, неустанное, потому что оно не дает надежде
воспламениться: снова холод и ненастье завладевают звучаниями. Долго длятся
они, но тем отраднее и радостнее воспринимается новое появление мотива
надежды. Сперва несмело, потом все светлее и властнее" распространяется
ее приветный зов и, наконец, звенит, ярко и лучисто, в заключительном
бодром народном танце.
В противоположность увертюре форма вариаций основана на разнообразнейших
повторениях одного и того же мотива, или одной и той же мелодии. Сперва
она излагается просто, а потом на нее нанизываются различные подголоски,
украшения, наигрыши; она передается разным инструментам, играется в разных
ладах и в различнейших размерах и движениях.
Старинный норвежский романс с вариациями (написанный в первоначальной
редакции в виде диалога двух роялей) представляет из себя красиво и последовательно
сплетенную цепь-гирлянду, многообразные звенья которой создают смену образов,
картин, видений и настроений, претворяющих одну и ту же данность, одну
и ту же основную мысль в целом ряде звуковых разветвлений.
Две элегии: «Весна» и «Раны сердца»—характерные примеры выразительно-мелодической
лирики Грига (они — оркестровые транскрипции его песен). В ярком сопоставлении
выступает призрачность и легковейность весенней поры рядом с мучительней
неизбывностью душевной боли, так остро внедряющейся в сознание.
Называя свои две пьесы элегиями, Григ, видимо, хотел выразить ту мысль,
что в них преобладает скорбное раздумье или грустное размышление, охватывающее
человека при тяжелой потере близких или горькой неудаче или недовольстве
жизнью.
Надо заметить, что Григ — один из тех музыкантов, чье творчество неразрывно
связано с личными переживаниями и непосредственно лежит в тесном соприкосновении
с впечатлениями от личной и окружающей жизни.
Отсюда и вытекают та искренность, тепло и задушевность, что делают его
музыку столь дорогой, близкой и понятной многим-многим людям.
Ведь язык звуков, язык музыки сильнее слова сближает и соединяет людей,
независимо от их национальности и происхождения, ибо говорит о том, что
всех волнует и трогает.