ОТ СЕРДЦА К СЕРДЦУ
Произведения композитора, творчество, биография, ноты
У современников, слышавших исполнение «Лунной сонаты» двумя гениями фортепьянного искусства — Листом и Рубинштейном,— появлялось естественное желание сравнивать их трактовки. Правда, Лист во второй половине своей жизни публичных концертов не давал, однако, во-первых, у многих русских музыкантов сохранилось в памяти листовское исполнение 1842—1843 годов, во-вторых, однажды оба пианиста сыграли «Лунную сонату» почти одновременно и произошло своеобразное соревнование, о котором Рубинштейн, правда, не подозревал. Мы имеем в виду уже упоминавшееся 'выступление Рубинштейна в Лейпциге во втором Историческом концерте 3 марта 1886 года и исполнение Листом «Лунной» у себя, в Веймаре, в тот же день. Зилоти, сравнивший оба исполнения, безоговорочно отдал пальму первенства Листу: «Рубинштейн после листовcкой игры не существовал как пианист». Однако категорическое утверждение Зилоти вызвало критическое отношение современников, считавших, что Зилоти пристрастен к Рубинштейну. Как часто бывает, оценивая явления слишком близко, в упор, без исторической перспективы и не без влияния субъективного отношения к личностям, современники акцентировали как бы количественную сторону явлений — кто выше, кто лучше,— а не более важную и интересную — качественную сторону, специфику игры. Это хорошо подметил В. Стасов, писавший в связи с трактовкой «Лунной сонаты»: «Кто из них двух был выше, исполняя великую картину Бетховена? Лист или Рубинштейн? Я не знаю, оба были велики, оба несравненны и неподражаемы во веки веков, навсегда. Только одно вдохновение и страстное душевное творчество и значат что-нибудь в искусстве — у Бетховена, или у Листа и Рубинштейна. Все остальное — безделица и легковесный вздор.».
Лист начал исполнять «Лунную» в ранней молодости, Рубинштейн же включил ее в свой постоянный репертуар в 70-е годы, когда пианисту уже минуло сорок лет и художественные принципы его вполне сформировались. Поэтому и не было у Рубинштейна в интерпретации «Лунной» таких резких, решительных и принципиальных сдвигов, как у Листа.
Впервые «Лунная соната» стала систематически появляться в программах Рубинштейна в период его гастрольной поездки по Соединенным Штатам Америки (1872 г.).39 Поездка закончилась циклом концертов в Нью-Йорке, в которых Рубинштейн исполнил в исторической последовательности множество фортепьянных сочинений композиторов XVII—XIX веков. «Лунная соната» была включена в программу второго вечера Исторического цикла, посвященного сонатам Бетховена и состоявшегося 2 мая 1872 года. Рубинштейн играл в этот вечер шесть сонат: №№ 14, 17, 21, 23, 30, 32.
Спустя три года «Лунная соната» возобновляется в его репертуаре, на этот раз в концерте, составленном из сочинений разных стилей, но также расположенных в хронологическом порядке их возникновения.
С этого года Рубинштейн обычно включает «Лунную сонату» в программы двух типов: она звучит в сонатных вечерах как произведение, типичное для определенного периода творчества Бетховена, и в смешанных программах, как бы дающих сжатое представление об эволюции фортепьянной литературы.
Приведем пример такой программы (Рубинштейн с небольшими изменениями исполнял ее во многих городах в течение ряда лет): Гендель — Ария с вариациями, Сарабанда, Жига, Пассакалья. Ф.-Э. Бах — Рондо. И.-С. Бах — Жига. Моцарт — Рондо ля минор, Жига Соль мажор. Бетховен—-Соната № 14. Шопен — Соната си-бемоль минор, Баллада, мазурки, этюды. Мендельсон— Песни без слов. Шуман — Крейслериана. Шуберт — Лист — Баркарола, «Лесной царь». Фильд — Ноктюрн. Вебер — «Приглашение к танцу». Россини — Лист — «Прогулка в гондоле».
В 1875 году, к которому относится приведенная программа, Рубинштейн играл «Лунную сонату» особенно часто: в Лейпциге, Праге, Париже. В дальнейшем он чередовал бетховенские сонаты посезонно: то на один-два сезона «Лунная» исчезает, то появляется вновь. Пианист не играет ее в 1876—1877 годах, возобновляет в 1878 (в пражском концерте, в апреле), затем в 1881, 1882, 1883, 1885 годах и т. д.
Начав во второй половине жизни интенсивную концертную деятельность с программ, в которые входила «Лунная соната», Рубинштейн подвел итог своему творческому пути Историческими концертами, включавшими и это произведение, В Исторических концертах 1885— 1886 годов Рубинштейн играл «Лунную» во второй программе, посвященной исключительно сонатному творчеству Бетховена. Сонату слышали -в это время в исполнении Рубинштейна любители музыки многих русских и зарубежных городов: Петербурга, Москвы, Берлина, Праги, Лейпцига, Дрездена, Парижа, Брюсселя, Лондона.
В конце жизни, в 1888—1889 годах, Рубинштейн предпринимает еще одно (выдающееся по своей исторической значимости начинание: он дает цикл лекций-концертов фортепьянной музыки, составленный из 32 программ. На этот раз Рубинштейном были сыграны все тридцать две сонаты Бетховена. «Лунная соната» исполнялась на четырнадцатой лекции-концерте, посвященной Бетховену. В Петербурге эта лекция состоялась 16 декабря 1888 года.
Трудно переоценить значение всех этих исполнений для формирования вкусов публики и понимания «Лунной сонаты» во второй половине XIX века. Рубинштейн принимает «эстафету» из рук Листа и вносит в исполнение свойственное русскому пианизму обостренное «чувство правды живой интонации» (Асафьев). Углубляясь во внутреннее содержание музыки сонаты, он раскрывает ее как шекспировскую драму сильных и суровых страстей. Происходит своеобразное возрождение духа бетховенского пианизма, осуществление тех пианистических идеалов, о которых мечтал Бетховен. Интуиция гения позволяет Рубинштейну полностью проникнуться ощущением авторства исполняемого произведения. «Сам Бетховен сидит за роялем. Иллюзия полнейшая. И дело не только во внешнем сходстве, но и в психологическом единстве. То, что чувствует, сочиняя, один — радость или страдание, чувствует, исполняя, другой, — к тому же с такой интенсивностью, которая придает воспроизведению характер произвольно возникающего процесса рождения музыки».
Резко протестует Рубинштейн против лирически смягченной трактовки сонаты и связанного с ней образного определения Релыптаба. «Лунный свет, — говорит он, — предполагает лирическую мечтательность, а не драматизм! Лунный свет вызывает мажорное настроение, а в сонате царит минор. Если первая часть производит подобное впечатление, то это слишком ничтожно для того, чтобы называть из-за этого так всю сонату. Она мрачного характера с самого начала до конца».41 Диктуя общие пояснения к Историческим концертам, Рубинштейн также подчеркивает, что сонаты Бетховена «представляются полными драмами, трагедиями и тетралогиями, которые, конечно, требуют драматической правдивости, реализма и жизненности от исполнителя».
В свете этих требований Рубинштейн искал и отдельные наиболее убедительные элементы трактовки, характер темпов, меру педали, динамики. Одно время Рубинштейн играл I часть очень медленно, гораздо медленней распространенного метрономного обозначения всех существовавших редакций. Он допускал также заметные ритмические отклонения и густую педализацию. В 80-е годы он пришел к убеждению, что темп I части должен быть достаточно подвижным, а трактовка — строже и сдержанней. Финал Рубинштейн играл в очень быстром темпе. В молодости он не всегда считался с указаниями Бетховена: так, первые два такта финала и все аналогичные такты он исполнял с педалью и с большим нарастанием звучности к аккордам; в зрелом возрасте Рубинштейн играл эти места в точном соответствии с авторскими ремарками, то есть арпеджио без педали и без нарастания звучности, партию левой руки — очень острым стаккато; в начальной фразе акцентировался, как и предписывал Бетховен, только первый аккорд, второй был чуть слышен. В памяти А. Б. Гольденвейзера сохранилась «скупая, почти беспедальная звучность триольного фона, какие-то не фортепьяно - певучие ноты мелодического голоса, неудержимый страстный поток финала с его аккордами, на которые Рубинштейн как бы обрушивался всякий раз».
Лист после весьма бурной молодости пришел в конце жизни к сосредоточенному, уравновешенному пианизму с некоторыми элементами, предвосхищавшими будущие открытия импрессионистов. Игра Рубинштейна, наоборот, становилась все более напряженной, драматической и страстной. И это ощущалось в «Лунной». В. Стасов, красочно описавший трактовку Листа, запечатлел одно из последних исполнений Рубинштейном «Лунной сонаты», 26 декабря 1889 года, в доме поэта Я. П. Полонского.
«.Еще раньше, покуда Рубинштейн сидел еще у фортепьяно и тихо перебирал клавиши, как бы раздумывая, что еще сыграть, я быстро подошел к нему через всю залу и сказал ему, у самого уха: «Антон Григорьевич, Антон Григорьевич! А просить можно? По-прежнему! По-старинному!». Он улыбнулся и, продолжая брать тихие аккорды, сказал: «Ну, а что вы хотите? Коли могу, сыграю. Говорите». Я сказал: «Cis-moll'ную сонату Бетховена. Я во все 40 лет, что вас знаю, всего раз ее у вас слышал — помните, в ваших «Исторических концертах», во втором из них, три года назад, в 86 году».— «Да, да,— сказал он,— я редко эту играю. Даже не знаю, вспомню ли теперь.»
Антон Рубинштейн
Вся зала замерла, наступила секунда молчания, Рубинштейн будто собирался, раздумывал— ни один из присутствующих не дышал даже, словно все разом умерли и никого нет в комнате. И тут понеслись вдруг тихие, важные звуки, точно из каких-то незримых душевных глубин, издалека, издалека. Одни были печальные, полные бесконечной грусти, другие задумчивые, теснящиеся воспоминания, предчувствия страшных ожиданий. Что тут играл Рубинштейн, то с собою унес в гроб и могилу, и никто, может быть, никогда уже не услышит этих тонов души, этих потрясающих звуков — надо, чтобы снова родился такой несравненный человек, как Рубинштейн, и принес с собою еще раз новые откровения».