Концерты симфонической музыки издавна составляли одну из самых отсталых сторон культурной жизни Парижа. В начале века в столице Франции существовал единственный оркестр, в который входили профессора консерватории. Его выступления были крайне редкими и далеко не cовершенными. М. И. Глинка, побывавший на одном из концертов, отметил «превычурные оттенки» в исполнении VI симфонии Бетховена. В 1851 году дирижер Жюль Падлу организовал еще один оркестр. В него вошли студенты консерватории. Стремясь привить любовь к симфонической музыке, он начал упорно пропагандировать лучшие произведения мировой классики. На его концертах звучали симфонии Гайдна, Моцарта, Бетховена, Мендельсона. Общедоступные по ценам и по содержанию, концерты Падлу стали своего рода «художественным университетом для широких демократических масс Парижа».
Несравненно реже исполнялись симфонические произведения молодых композиторов. «Французский композитор, имевший смелость вступить на скользкий путь инструментальной музыки, не имел иной возможности публично исполнить свои сочинения, как дать от себя свой собственный концерт и пригласить на него своих друзей и музыкальных критиков — писал с иронией Камиль Сен-Сане. — Что же касается публики, то о ней нечего было и думать: напечатанная на афише фамилия композитора, и притом еще композитора французского, а сверх того еще и живого, обладала чудесным свойством обращать всех в бегство».
Театр Opera Comique
И все-таки именно в сфере инструментальной музыки выпал на долю Бизе первый скромный успех. Были исполнены два его произведения: скерцо, впоследствии ставшее частью симфонии «Рим», и симфония-кантата «Васко да Гама». Казалось, все складывалось удачно для молодого музыканта: его имя приобрело некоторую известность, в газетах появились благожелательные отзывы. Однако Бизе не чувствовал удовлетворения: он знал, что не рожден для симфонии. Все сильнее его влекла опера. «Мне нужен театр, без него я ничто», — часто повторял композитор в разговоре с друзьями.
Получить заказ на оперу трудно. Предпочтение отдается иностранным композиторам и тем, зачастую бездарным авторам, которые обладают связями и влиятельными знакомствами. Да и гонорар, причитающийся автору в случае успеха спектакля, весьма незначителен, а Бизе должен иметь постоянный заработок. Ему нужно не только обеспечить себя, но и помочь отцу, сильно постаревшему после смерти матери.
Композитор обращается к известному парижскому издателю Антуану Шудану. Он обещает делать все: польки, пьесы для танцевальных зал, кадрили, правку корректур, транскрипции, переложения для различных инструментов.
Изнурительный, отупляющий труд музыканта-ремесленника, музыканта-поденщика преследовал Жоржа Бизе всю жизнь. Он поглощал драгоценное время, подтачивал силы композитора, отрывал его от того единственно важного, что составляло цель жизни — от творчества. Бизе мог избрать для себя другой, более легкий, эффектный путь — карьеру пианиста-виртуоза. Еще в консерватории он приобрел известность как исключительно талантливый пианист, обладающий редкостным даром чтения с листа сложнейших партитур. Вернувшись из Рима, Бизе на вечере у своего учителя Фроманталя Галеви поразил всех присутствующих, блестяще сыграв с листа незнакомое произведение. Среди гостей находился и Ференц Лист. Прослушав Бизе, прославленный маэстро воскликнул: «Я думал, что только два человека могут справиться с теми трудностями, которыми я начинил эту пьесу (Лист имел в виду себя и своего ученика Ганса Бюлова). Я вижу, что ошибся. Нас трое, и в целях справедливости я должен добавить: младший из нас троих наиболее смелый и блестящий виртуоз».
В своем исполнении Бизе стремился приблизить тембр рояля к многокрасочному звучанию оркестра. «Он владел исключительным искусством нюансировать силу звука,— писал Антуан Мармонтель, — сообщать ему особую певучесть то осторожным, то интенсивным нажимом пальцев. Законченный виртуоз, он умел с разной рельефностью оттенять мелодию, смягчая и окутывая ее гармониями прозрачного сопровождения. Невозможно было сопротивляться покоряющей прелести его пленительного, нежного и четкого туше».
Иногда, чтобы лучше передать эмоциональное содержание или подчеркнуть выразительную деталь, Бизе во время игры помогал себе голосом. Друзья с восторгом вспоминали о необыкновенно ярком исполнении «Прорицания Кассандры» из оперы Берлиоза «Взятие Трои». Бизе создал насыщенную драматизмом сцену, заставивслушателей забыть, что они находятся в комнате, а не на спектакле в оперном театре.
И все же композитор никогда не выступал в концертах. Он находил профессию исполнителя отвратительной. Это утверждение станет понятным, если вспомнить, что в то время признанием пользовались лишь поверхностные виртуозы, ошеломлявшие публику блеском своей техники и пассажами головоломной трудности. К искусству подлинно серьезному и глубокому слушатели относились с нескрываемым холодом и равнодушием. Признанный «король» пианистов Ференц Лист писал: «Я ощутил горькое отвращение к искусству, каким я его перед собой увидел: униженным до степени более или менее терпимого ремесла, обреченным служить источником развлечений избранного общества. Я согласился бы скорее быть чем угодно на свете, только не музыкантом на содержании у богатых людей, покровительствуемым и оплачиваемым как жонглер или ученая собака.»
Существовала и другая не менее важная причина. «Дар пианиста, — писал Камиль Сен-Санс, — был на плохом счету в закулисном мире». Бизе, став концертирующим музыкантом, мог потерять то право на оперный заказ, которое он имел как лауреат Римской премии.
Счастливый случай представился неожиданно быстро. В 1861 году Комический театр заказал Бизе одноактную оперу «Гузла Эмира». Менее чем через год композитор закончил партитуру. Однако «Гузла Эмира» так и не была поставлена. В последний момент Бизе забрал свое сочинение. Перед ним открылась неожиданная возможность дебютировать с трехактной оперой «Искатели жемчуга» в Лирическом театре. Этой редкой удачей Бизе был во многом обязан Карвальо. Леон Карвальо возглавлял в то время Лирическую оперу. Человек исключительно энергичный и деятельный, он с сочувствием относился к творчеству французских композиторов и смело выдвигал на сцену их произведения. При нем состоялись премьеры «Фауста» и «Ромео и Джульетты» Гуно, «Троянцев в Карфагене» Берлиоза, «Миньоны» Тома.
В либретто «Искателей жемчуга» отразилось увлечение восточной темой, характерное для искусства середины века.
Стремясь уйти от обыденности буржуазной действительности, художники обращались к Востоку с его необычной сказочной красотой. Одним из первых его «открыли» Виктор Гюго «Восточными стихотворениями» и Эжен Делакруа «Алжирскими этюдами». В 1844 году была исполнена ода-симфония «Пустыня» Фелисьена Давида, в которой прозвучали подлинные арабские напевы, а вслед за тем состоялись премьеры двух опер на экзотические сюжеты: «Лалла Рук» Давида и «Царица Савская» Гуно.
Бизе увлекся необычным колоритом будущей оперы. Правда, место, где должно было происходить действие, определилось не сразу. В начале предполагалось избрать Мексику, потом остановили выбор на острове Цейлон. Здесь живут индусы — ловцы жемчуга. Прекрасная жрица Лейла своим пением охраняет их от страшных морских духов. Она дала клятву никогда не знать земной любви. Лицо Лейлы скрыто покрывалом, но охотник Надир по голосу узнает в ней девушку, которую давно и страстно любит. Ночью по неприступной скале он пробирается в храм бога Брамы. Охваченные страстью влюбленные забывают об опасности.
Внезапно появляется верховный жрец Нурабад. Лейла нарушила священную клятву, и теперь она и Надир должны умереть. Вождь племени Зурга хочет спасти пленников. Надир его давний друг, они расстались только однажды, когда оба полюбили таинственную незнакомку. Верховный жрец срывает с лица Лейлы покрывало, и Зурга узнает в ней любимую. Обуреваемый ревностью, он решает казнить пленников. Лейла молит Зургу освободить Надира, но вождь племени непреклонен. Тогда девушка отдает рыбаку свое ожерелье: после ее смерти он должен вернуть драгоценность несчастной матери. По ожерелью Зурга узнает в Лейле девочку, которая много лет назад скрыла его от врагов. Решив спасти влюбленных, Зурга поджигает хижины в селении и освобождает пленников. Разъяренные индусы узнают о предательстве своего вождя и бросают его в костер, зажженный в честь бога Брамы.