В 1986 году, на одном из концертов в Колонном зале Дома союзов, посвященном творчеству советских композиторов-песенников, как это обычно бывает на таких вечерах, царили радостная оживленность и праздничность. Одна за другой звучали песни А. Пахмутовой, Е. Птичкина, С. Туликова и многих других композиторов разных поколений. Песни лирические, любовные, патриотические. И вдруг ярко вспыхнула одна из них — «Встреча, которую не забыть». Слова и музыка ее принадлежали М. Фрадкину. Песня была посвящена героям Чернобыля.
Вот они перед нами, живыми остались,
Выйдя первыми с силой неведомой в бой.
Вот они перед нами — их самая малость,
Тех, кто нас от беды закрывали собой.
Я услышала скорбное маршевое фортепианное вступление, за которым следовала эпическая повествовательная мелодия (пример 44):
В припеве песни музыка резко изменилась. В декламационно-речитативной мелодии, продолжающей рассказ о героях, я уловила чувства самого автора, который в состоянии душевного потрясения перед мужеством этих людей вместе со всем советским народом отдавал им земной поклон.
И мне тогда захотелось вскочить, заплакать и низко поклониться вместе со всеми, выражая благодарность героям Чернобыля и композитору, воспевшему их. Потом я узнала, что в этом своем порыве я была не одна. Во многих городах, во время первых исполнений этой песни, зал вставал, а на глазах у слушателей были слезы.
Вот что позже Марк Григорьевич рассказал об истории создания этой песни.
— В начале 1986 года мне позвонили из главного пожарного управления МВД СССР и спросили, не хочу ли я повидаться с оставшимися в живых пожарными первой смены, которая тушила огонь четвертого блока Чернобыльской АЭС. Видимо, ко мне обратились потому, что я уже писал о пожарных, спасавших Ленинград в годы Великой Отечественной войны.
Вскоре вся группа, во главе с начальником пожарной охраны Чернобыльской АЭС майором А. Телятниковым, была у меня. Они сидели здесь, напротив меня и улыбались все время. Но, несмотря на их улыбку, я видел их глаза, а в них — все, что произошло, начиная с той минуты, когда они бросились в эту страшную неизвестность бушующего пламени, и до клиники, операций, мучений.
Эти редкостные гости сидели у меня долго — часа два или три. Рассказывали, как во время тушения появилась сладость во рту, как все начало заволакивать дымом. Потом они вообще уже ничего не помнили, так как получили большую дозу облучения.
Я все это увидел и понял, что никакому поэту рассказать об этом не смогу. Может быть, они бы и написали что-нибудь прекрасное, но не то, что почувствовал именно я. Поэтому я сам быстро написал стихи. С музыкой у меня долго не клеилось, как ни странно. Когда же я все-таки написал музыку, ко мне приехала группа работников телевидения, ведущих программу «Время». Снова пригласили Телятникова, и я исполнил свою песню. Наша встреча длилась опять довольно долго, но из нее показали лишь маленький отрывок. То, как Телятников рыдал у меня на груди, а я у него на плече, не показали.
В следующий раз Телятников приехал на телевидение, когда проходили съемки передачи «Песня-87», на которой Захаров впервые спел эту песню. С тех пор у нас завязалась большая дружба, и мы часто видимся. Один из пожарников впоследствии все же погиб, остальные живы, работают. Отрасли волосы. Ныне Телятников — Герой Советского Союза, начальник пожарной охраны всей атомной станции, сейчас полковник, был даже в гостях у премьер-министра Великобритании Тэтчер. А я был у него в гостях, ел борщ с пампушками.
.Тогда на концерте я поняла, что Фрадкин раньше других откликнулся на те чувства, те события, которые волновали больше всего. Не просто волновали — потрясли весь мир. И сознание гражданской ответственности сейсмографически точно отразилось в музыке композитора, самой тогда необходимой.
После исполнения песни Фрадкин, как всегда, получил много откликов на свое произведение. Вот один из них:
«Уважаемый Марк Григорьевич! Хочется выразить Вам благодарность за песню, которую Вы написали о Чернобыле. Прекрасная, сильная песня!! Она доходит до сердца и невольно вызывает слезы. Эту песню хочется отнести к советской эстрадной классике. Очень проникновенно, искренне, тепло спел Вашу песню С. Захаров.
Любовь Петровна Бураковская»
Таков сегодняшний день композитора. Оставаясь верным своему творческому «я», он чутко прислушивается к звучащей атмосфере нашей жизни, вбирая в себя и перерабатывая то новое, что несет с собой молодежь.
В поле зрения Марка Григорьевич все те же образы, к которым он обращался в предыдущие годы. И прежде всего — образ Родины. Эта тема приобрела теперь у композитора особенное, я бы сказала личностное, даже интимное звучание. В образе Родины сочетается для него все то, что дорого и близко каждому человеку,— отчий край, родная природа, любимая женщина. Поэтому Марк Григорьевич говорит, что такие песни, как «Реченька», «Тропинка», «Роща» (все на стихи А. Ковалева), посвящены не только дорогим сердцу уголкам земли, но и женщине. И если я писала о том, что в прежних песнях композитора о любви всегда жил и образ родного края, то теперь этот образ окрашивается чувством любви к женщине, верности ей.
«Реченька», «Тропинка» и «Роща» близки по своему содержанию, философской окрашенности, эпичности. Так, образ тропинки дает поэту повод для размышления о жизни, ее смысле и нравственных ценностях. Здесь — и поэтические параллели: возникновение тропинки уподобляется началу жизни человека, его детству:
Начиналась тропинка
Стремглав,
С легкой травинки,
Стройней, чем стрела.
От родного порога
И до перелеска
Вдоль обрыва крутого
Резвилась по-детски.
Но стремительный бег жизни приводит к зиме, которая ассоциируется с суровыми годами в судьбе героя:
Продолжалась тропинка
В судьбе.
Так торопила
Зазывно к себе,
То в обгон, то за мною,
Как будто живая,
Заплуталась зимою,
Меня забывая.
И в «Реченьке» жизнь человека начинается с речки-речушки, которая становится затем широкой и полноводной. А с наступлением невзгод в жизни человека и холодов в природе — ложится «осень удлиненной тенью».
Близок и нравственный вывод обоих произведений, который воспринимается как призыв верности Родине, ее идеалам:
Я ей заветным обязан,
Я с нею останусь
В закатные годы.
(«Реченька»)
И
Там, где травы в росинках,
Ту тропинку заветную не забывай!
(«Тропинка»)
Более открыто и прямо эта мысль выражена в песне «Роща». Ее образ связывается поэтом с самой жизнью человека, наполненной солнцем и грозами:
С давних пор в городке у нас роща выросла,
Много бед в свой военный час роща вынесла.
С той поры трепетом травы,
С той поры шелестом листвы,
С той поры там молодость наша живет.
И потому особенная ответственность возлагается на всех за сохранение этой частицы природы:
Если вдруг потеряем рощу светлую,
Кто тогда — вешняя гроза,
Кто тогда — юные глаза,
Кто тогда нам светлую рощу вернет?
В «Роще» звучит и еще одна особенно волнующая и актуальная тема, которую не мог не поднять Фрадкин — композитор-гражданин. Это — призыв сохранить окружающую нас природу.
Много общего не только в поэтическом и философском содержании этих песен, но и в строе их стихов и в музыке. Эпичность, обусловленная медленным развертыванием сюжета, повторением одних и тех же слов и оборотов, как это принято в русских народных песнях, свойственна текстам «Реченьки» и «Рощи». Обратите внимание: «Пока не поникнут печальные вязы, Пока не сомкнутся темные воды.» («Реченька»), «С той поры шелестом листвы, С той поры там молодость наша живет» («Роща»).
И в музыке этих песен — глубинная связь с русским фольклором: переменный лад, переменный размер (2/4, 3/4, 4/4 — в «Роще»), (6/8, 4/8, 9/8 — в «Реченьке»). В мелодии же — завершенность формы, подчеркнутая песенность, неторопливое развертывание и, вместе с тем, элементы изобразительности. Прихотливо, как ручеек или тропинка, вьется мелодия у фортепиано (примеры 45, 46). Рождается состояние неспешного сосредоточенного раздумья, приводящего к патетическому восклицанию. Например, кульминация в «Реченьке» («Пока не поникнут печальные вязы, Пока не сомкнутся темные воды. Лишь тебя, заветная, я одну люблю»). Здесь изменяется фактура фортепианного сопровождения, мощные аккорды звучат в далеких друг от друга регистрах, охватывая широкий диапазон, в басу появляются фанфарные звучания, и песня завершается светло и возвышенно (пример 47).
И уже открыто патетически тема любви к родине выражена в песнях «Всегда с тобой» на стихи И. Резника и «Где мой дом родной?» на стихи А. Боброва. Они наполнены светом, влюбленностью в жизнь.
В песне «Всегда с тобой» юношеская страстность передана композитором с помощью сочетания элементов различных жанров. В запеве своеобразная маршевость в фортепианном вступлении и дальнейшем аккомпанементе и мужественная декламация в партии голоса, отражающая характер стихов песни, проникнутых энергией, молодым напором:
Если с тобой
Земля, которой веришь свято,
Если с тобой
Весенних стай полет крылатый,
Если с тобой
Согретый лаской материнской
Дом, родимый дом,
Где ждут тебя.
Если с тобой
Рассвета утренняя песня,
Если с тобой
Цветы и звезды всюду вместе, Если с тобой
Страна от края и до края, Знай,
Всегда с тобой
Твои друзья!
Припев более эмоционально открыт, раскован и, несмотря на важный примечательный штрих именно фрадкинского стиля — прихотливую смену акцентов переменного размера, передающего особое раздолье чувств, вызывает в памяти мелодии фестивальных песен, посвященных борьбе за мир (примеры 48 48а). И в тексте припева также появляется этот образ, воплощающий извечную мечту человечества:
Нам нужно, нам очень нужно,
Чтоб мирно цвела земля,
Чтоб силой дышала дружба,
Твоя, друг и моя!
Иной оттенок чувств — в песне «Где мой дом родной?»
Мелодия песни, пронизанная покоем, будто плывет, вырастая из повторения-варьирования одних и тех же мотивов, звучащих на фоне зыбкого мерцающего аккомпанемента. Постепенно эта тема разрастается, ее развитие вольно и непредсказуемо, она парит в высоте, широко взлетая и ниспадая (излюбленные фрадкинские ходы на септиму). Гармонически изысканная партия фортепиано (чередование побочных ступеней, гармоническое варьирование) напоминает прелюдии русских композиторов для этого инструмента и овеяна колоритом русской музыки. Так вырастает песня-романс, продолжающая традиции отечественной вокальной классики и в то же время вокально-инструментальная миниатюра, которая заканчивается размытым звучанием септаккорда — характерным знаком современной эстрадной музыки, завершающим русскую романсовую мелодию (пример 49).
По-прежнему обращается Фрадкин в последние годы и к теме военной памяти. Им написана задушевная песня «Сестричка» на стихи И. Шаферана. Ее героиня вспоминает о боях, о погибшем любимом: «Ночью снится: зовут сестричку, зовут ребята свою сестричку, и, стиснув зубы, я к ним ползу».
Особенно расцветает в творчестве композитора в эти годы любовная лирика. Ее образы и настроения, как и в прошлые годы, очень разнообразны. Разнообразны и методы их воплощения. Это очаровательная, будто пронизанная светом эстрадная куплетная песня на стихи Е. Долматовского «Всегда и снова». Или песня, написанная в уже привычном для композитора жанре вальса,— «Письмо на снегу» на стихи Р. Рождественского, партия фортепиано которой напоминает «колючие» аккорды из «Морзянки».
По-прежнему обращается композитор к жанру русского старинного романса, претворяя его тоже каждый раз по-разному, в зависимости от стоящей перед ним творческой задачи. Например, песня «Любовь не гаснет первая» на стихи Р. Рождественского проникнута настроением легкой грусти, возникшей от воспоминания об ушедшей далекой любви, любви единственной, которая «зовет и хранит». Благодаря воскрешению в ней примет городского романса и описанию картины зимнего пейзажа эта песня перекликается с «Ожиданием». Однако при сопоставлении этих двух произведений сразу бросается в глаза то, как усложнился строй выразительных средств композитора.
Необычно уже начало фортепианного вступления, которое звучит в тональности натуральной доминанты и лишь через плавные аккордовые переливы, «намекающие» на возможное возникновение еще нескольких тональностей, приходит к главной. И хотя затем в фортепианной партии устанавливается имитация гитарного сопровождения, она постепенно усложняется благодаря мелодическим плетениям, в ней то и дело «возникают выразительные попевки, вступающие в диалог с вокальной партией. Все это придает фортепианному аккомпанементу самостоятельность. Так вновь возникает жанр вокально-инструментальной миниатюры — один из самых популярных жанров в современной эстрадной музыке.
В мелодии песни — неприхотливый напев, льющийся непрерывным потоком. В нем размыты и акценты метра (привычный уже для Фрадкина переменный размер), и обычные грани формы. В нем нет кадансов, повторов, он течет естественно, и мы слышим в нем характерные для композитора интонации (щемящие скачки на септиму, на II пониженную ступень лада). Вдруг это течение музыки будто наталкивается на преграду — мы отмечаем столь характерную для современной эстрадной музыки синкопу, и сейчас же понимаем, что действие происходит сейчас, в наши дни (пример 50).
В том же жанре старинного русского романса создан и развернутый монолог «Придумай такое мне имя» на стихи Фазу Алиева. В нем композитор достигает особенного эмоционального воздействия благодаря излюбленному приему столкновения припева и запева, написанных в двух различных жанрах. Ведь каждый из них несет свои, свойственные лишь ему выразительные возможности, а их соединение обуславливает особую полноту, многогранность в раскрытии образа. Запев этой песни складывается из мечтательных декламационных фраз, переходящих в романтически приподнятые романсовые интонации, с которыми героиня обращается к своему возлюбленному:
Придумай, придумай такое мне имя, мой милый,
Какое никто до сих пор не знал,
Такое, каким ни один на свете
Свою любимую не называл.
Постепенно ее монолог становится все более взволнованным, патетически-открытым, экспрессивным, и вдруг музыка вновь возвращается к состоянию тихой безмятежности. Минуя подробности поэтического текста,
И пусть гроза все мосты разрушит,
Пусть туман все огни потушит,
Тебя я все равно,
Все равно я тебя найду.
она, благодаря мерной пульсации в аккомпанементе, рисует как бы неуклонное течение времени, наполненное верностью и любовью. Так создается своеобразная психологическая сцена, в центре которой — образ прелестной женщины, символ вечной любви.
К жанру старинного русского романса, со свойственной ему проникновенной теплотой, Фрадкин обращается и в песне «Придет и к вам любовь».
Мелодия этой песни-романса — одна из счастливых находок Фрадкина — навеяна стихами Р.Рождественского:
Придет и к вам любовь,
Зимою иль весной
Вы встретите ее случайно,
И сразу же быстрей
Закружит шар земной,
И жизнь начнется вдруг сначала.
Она покоряет красотой и обаянием, захватывая легким кружением, вовлекает в устремленное движение вверх, к светлым восторженным интонациям, которые постепенно вытесняют прежние, интимно-доверительные (пример 51). Трижды, набирая все большую высоту, звучит, как заклинание, начальная фраза романса, утверждая главную мысль: «Придет и к вам любовь». Последний раз она предстает преображенной — в одноименном мажоре, и в самом конце вместо тоники-точки песня завершается фейерверком радужных, красочных звучаний.
Многие песни Фрадкина о любви, написанные им в последние годы, пронизывают гимнические интонации. Они воплощаются композитором не только с помощью мелодии, но и развитой фортепианной партии. Увеличивая ее роль, он создает вокально-инструментальную миниатюру, которая, как мы уже видели, была представлена в его творчестве и привлекает особое внимание других советских композиторов, работающих в жанре вокальной массовой музыки.
Песня «Время тюльпанов» на стихи Е. Долматовского — это дифирамб любви, верности:
Только влюбленным и любящим
Встреча назначена в будущем.
Наша любовь на года и века.
И музыка песни, простая и ясная, наполнена устремленным, порывистым движением.
Столь же торжественна, светла и песня «Не бойтесь любви» на стихи А. Ковалева. Это еще одна ода любви, продиктованная поэтическим текстом:
Не бойтесь любви!
Всегда непростая,
В последней, как в первой,
И счастье, и боль.
Грозою и радугой вырастая,
Над всей нашей жизнью
Сверкает любовь.
Композитор стремится преодолеть в этой песне эмоциональную одноплановость стихов и снова прибегает к столкновению контрастных куплетов. Запев — это марш с пунктирным ритмом и энергичными скачками, а припев — широкораспевная мелодия. Очень интересно и выразительно развернутое фортепианное вступление, развивающее традиции фортепианных прелюдий русских композиторов.
В последние годы Фрадкин вновь возвращается к жанру колыбельной и создает песню, которую можно было бы назвать еще одной кульминацией в его творчестве. Это «Утренняя песня» на стихи Р. Рождественского, пронизанная подлинной поэтичностью, пронзительной нежностью. Неспешно, как в русских народных песнях, рисует поэт картину рассвета. Осторожно подбирает слова для выражения своего чувства к любимой. Они повторяются, рождая ощущение завороженности, тишины, покоя:
Выпадет на траву утренняя роса, Призрачная роса, сказочная роса, Тихо откроешь ты утренние глаза, Заспанные глаза, ласковые глаза.
И в музыке песни — та же неспешность развертывания, сказочная завораживающая красота, возвышенность чувств. Переменный размер лишает мелодию определенности акден-тов, а плавное, «мерцание» голосов фортепианной партии, ниспадающее движение баса рождает ощущение утренней туманной призрачности, где «медленная трава, дымчатая трава» (пример 52).
Так высокая духовность, которая освящает все искусство композитора, остается главным признаком его музыки, отмеченной исконно русским широким мелодизмом.