Жизнь, творчество, биография композитора Марка Фрадкина
После окончания Сталинградской битвы Долматовский и Фрадкин были направлены в район Курской дуги. По дороге, в поезде, в одном из вагонов, где расположилась редакция газеты «Красная Армия», они написали еще одну песню, ставшую особенно популярной — «Случайный вальс».
Никакие опасности, сложность фроктовой обстановки, вспоминает Е. Долматовский, не могли заглушить в людях романтически-возвышенных чувств. «Стоит воинской колонне остановиться на ночевку в прифронтовом селе или городке,— рассказывает он,— и вот уже возникают знакомства, и откровенные разговоры, и влюбленность, и все это носит грустный и целомудренный характер, а рано-рано расставанье, отъезд.». Так возникло стихотворение «Танцы до утра». Название его не выдумано. «Подобные объявления,— рассказывает Долматовский,— зазывали молодежь в те времена, и я. выписал в заголовок стихотворения то, что крупными неуклюжими буквами было выведено на листах бумаги, прикнопленным к дверям школы». Вот строчки из этого стихотворения:
Танца вечная погоня
Удивительно легка.
И лежит в моей ладони
Незнакомая рука.
«Когда армия Паулюса была окончательно разгромлена,— вспоминает поэт,— наступила на Волге тишина, непривычная, даже ошеломляющая.
На второй день тишины нас пригласили в Военный совет фронта. Командующий Константин Константинович Рокосов-ский предложил мне и Фрадкину показать свою работу всему Военному совету.
Фрадкин. развернул трофейный аккордеон, прозвучали «Песня о Днепре», песня танкистов «Рано на свитанке шли деревней танки». наконец, шуточные и торжественные песни — как бы отклики на волжскую победу.» Тогда-то Долматовский и поделился своей мыслью превратить стихотворение «Танцы до утра» в песню. «Начальник Политуправления фронта Сергей Гладжев, знавший раньше это стихотворение, сказал, что должно получиться нечто вроде офицерского вальса.
В ту пору слово «офицер» только еще приобретало право на существование и проникало в обиход. Мне очень понравилось название «Офицерский вальс» для будущей песни.
Мы вышли из избы, в которой размещался Военный совет фронта, и тут же узнали, что надо собираться в дорогу. Ночь застала нас уже в пути. Эшелон двигался на север.
Мы с Фрадкиным оказались в вагоне Политуправления. Товарищи просили нас сложить песню. Мы довольно быстро сочинили давно вынашиваемый нами «Офицерский вальс».
Ночь коротка,
Спят облака,
И лежит у меня на ладони
Незнакомая ваша рука.
После тревог
Спит городок.
Я услышал мелодию вальса
И сюда заглянул на часок.
Эшелон шел медленно — от Сталинграда до Ельца суток семь. На всех станциях и полустанках Фрадкин исполнял песню перед бойцами разных эшелонов: перегоняя друг друга, они шли от берегов Волги в тот район, который летом 1943 года прогремел на весь мир под именем Курской дуги.
Под Ельцом мы уже слышали свою песню, опередившую нас с проскочившим раньше эшелоном.
Оттуда и пошла песня кочевать по фронтам. Ее «офицерское» название заменили сознательно — ведь песня была и солдатской».
Однако, как ни странно, песня не у всех и не сразу встретила понимание. Так, Комитет по делам искусств, председателем которого был М. Храпченко, попытался запретить песню, как деморализующую боевой дух воинов. Узнав об этом, Военное командование дало распоряжение выучить вальс во всех оркестрах, и запрещение Комитета было таким образом ликвидировано.
В середине 1943 года Главное политическое управление отозвало Марка Григорьевича в Москву, и оттуда он стал ездить на различные фронты в качестве музыкального корреспондента. Из последних командировок особенно запомнился композитору полет на Карельский фронт вместе с поэтом Львом Ошаниным,— туда, где родилась песня «Кружится, кружится, кружится вьюга над нами».
Из Мурманска, с аэродрома Мурмаши они летели в самую северную часть фронта, когда на них напали два немецких «мессершмитта». К счастью, из Мурманска для охраны гостей были посланы еще несколько истребителей, которые вступили с «мессершмиттами» в воздушный бой. В результате один «мессершмитт» был подбит, а второй ретировался, и это спасло поэту и композитору жизнь. «Но воздушный бой, разгоревшийся над нашими головами,— говорит композитор,— я не забуду никогда».
Прибыв на Северный фронт, Фрадкин, перебираясь из землянки в землянку, исполнял под аккомпанемент свои песни, а также новую песню «Кружится, кружится». И так как она была написана о тех, перед кем выступал Марк Григорьевич, то производила большое впечатление. Слушатели мечтательно задумывались, а потом негромко хлопали, и это приносило авторам счастье.
— Едва песня была написана,— рассказывает Марк Григорьевич,— нас с Ошаниным подняли по тревоге в четыре часа утра и привезли на заседание Военного Совета фронта. Времени на войне всегда в обрез, заседание Совета фронта проходило далеко за полночь, а песне, которая становилась популярной в этих местах, командование придавало большое значение — потому и хотело ее услышать. Где-то на пороге рассвета я, очень волнуясь, спел ее под собственный аккомпанемент на аккордеоне. Песня понравилась.
Так началось творческое содружество композитора с Львом Ошаниным.
— Создание фронтовых песен и дальше обусловливалось военными событиями,— говорит композитор,— с фронтовой жизнью, с радостями побед и потерями, которых никто из нас не избежал, потому и связана с каждой песней своя, пусть маленькая, но дорогая и значительная история.
Вот скажем, «Брянская улица». Это песня предпобедная.
Автор текста песни Евгений Долматовский вспоминает, что в 1943 году после Курской битвы, когда наши войска стали стремительно продвигаться вперед, на Запад, вдруг названия улиц, по которым они проходили, покидая освобожденные города, становились символическими, указующими, призывающими.
Поэтому стихотворение, написанное Долматовским в освобожденном Гомеле в ноябре 1943 года, называлось «Улицы-дороги»:
С боем взяли мы Орел,
Город весь прошли,
Улицы последней Название прочли:
Брянская улица на запад ведет,
Значит — в Брянск дорога,
Значит — в Брянск дорога.
Вперед!
«Я отправил свою песню,— пишет Долматовский,— первоначально упоминавшую Орел—Брянск—Гомель и нацеливавшую бойцов на Минск, композитору Марку Фрадкину, уже обосновавшемуся в Москве. Довольно долго я не получал от него ответа, а потом, наверное, почти через год, услышал по радио в исполнении Леонида Утесова песню с незнакомым названием «Дорога на Берлин».
Все названия городов были присовокуплены соответственно последним сводкам Советского информбюро, появилась и некая скороговорка: «. название такое — право, слово, боевое»,— а в самом конце Леонид Утесов, уже безо всякого аккомпанемента, зычно призывал: на Берлин!».
В автобиографии композитора мы находим объяснение рассказу Долматовского. Композитор пишет: «Текст. „Дороги на Берлин" постоянно пополнялся вместе с движением наших войск на Запад. Советская Армия шла, освобождая города и села, на Берлин. И буквально каждый день добавлял в песню новые куплеты. „С боем взяли город Брест, город весь прошли и последней улицы название прочли. Брестская улица на запад нас ведет. С боем взяли город Брянск. Брянская улица на запад нас ведет" и так далее. Эту песню на стихи Евгения Долматовского, в те дни еще не имевшую своего конца, первым исполнил Леонид Утесов, следом за ним — многие ансамбли и исполнители. И все они пели ее, сообразуясь с реальным положением военных дел, включая в текст названия городов, только что освобожденных нашими войсками, стремительно продвигавшимися к окончательной победе. Таким образом песня была завершена вместе с падением рейхстага».
День Победы Марк Григорьевич встретил в Москве.
— Описать свое состояние после официального объявления по радио о победном окончании войны невозможно. Оно неповторимо и непередаваемо,— говорит композитор,— думаю, меня поймет каждый, кто сам пережил этот день.
Несмотря на то, что объявление о Победе было передано ночью, улицы Москвы тут же наполнились людьми. Марк Григорьевич вспоминает о том смешанном чувстве радости и горечи, которое тогда владело всеми. Вместе с актрисой Валентиной Серовой, Константином Симоновым и многими другими друзьями композитор выбежал из гостиницы «Москва». Люди пели, танцевали, качали военных. Кто-то запел «Случайный вальс», и импульсивная Валентина Серова крикнула: «Вот автор этой песни!» Композитора подхватили, стали подбрасывать.
— Честное слово, впервые за все время войны я немного испугался за свою жизнь,— шутит Марк Григорьевич.
И еще одно незабываемое яркое впечатление этого утра родилось в то мгновение, когда по радио зазвучала песня Фрадкина
Выпьем, товарищ, выпьем за победу!
Прекрасная наша настала пора! —
которую пела Клавдия Ивановна Шульженко.
— Можно понять, какое чувство охватило меня в этот момент,— вспоминает композитор.— Особое чувство причастности ко всему, происходящему вокруг. Эта песня была нужна и мне лично, а не только моим слушателям. Ведь и у меня в жизни были четыре года войны. Войны, которая, наконец, окончилась.21
Музыка Фрадкина продолжала звучать и в дни празднования Победы. 24 июня 1945 года во время Парада Победы на Красной площади, который принимал маршал Г. К. Жуков, среди других песен советских композиторов прозвучала и «Дорога на Берлин», исполненная в маршевом ритме военным оркестром. А на следующий день, 25 июня на приеме в Большом Кремлевском Дворце, устроенном в честь участников Парада Победы, знаменитый певец, солист Большого театра М. Д. Михайлов исполнил «Песню о Днепре».
Идут годы. В прошлое уходят воспоминания о войне, но и теперь по традиции участники фронтового ансамбля собираются время от времени в Киеве на торжественную линейку около Дома офицеров. И старшина докладывает, сколько человек явилось, сколько не смогло быть, кого уже нет.