Александр Михайлович Листопадов (родился 6(18) сентября 1873 года в семье народного учителя казачьей станицы Екатерининской, на Донце, ныне Краснодонецкой. Семья была на редкость музыкальной, не только с большой любовью, но с каким-то особым благоговением относившаяся к народной песне, от своих предков воспринявшая своеобразную певческую культуру. Добрая слава шла по станице об этой удивительной семье, в которой пели все — и мужчины, и женщины, и старики, и молодые. Причем пели часто, много, без устали, пели очень проникновенно, искренне, втайне наслаждаясь разыгравшимся вдохновением. Пели народные казачьи песни, к которым влекло с раннего детства, но в то же время исполняли и произведения русской классической музыки — здесь распевались хоры и арии из знаменитых опер, а «Ивана Сусанина» Глинки исполняли почти полностью.
Александр Михайлович рассказывал мне, что его дед и дядя, казаки станицы Ермаковской, были великолепными певцами и не только любителями, но и большими знатоками казачьих песен. Их дарование снискало им почет и уважение у станичников. И когда они в часы досуга играли песни, сходились и млад и стар, и радость слушателей была неуемной. Я видел, как загорелись его глаза, когда Александр Михайлович с теплотой и нежностью вспоминал о своей матери, удивительной мастерице и певунье, вместе с детьми исполнявшей казачьи песни. В своем дневнике он записал 3 января 1945 года: «С каким она чувствам своим маленьким голоском, насколько помнится мне, певала эти песни («Белого заюшку» и др.). Вспоминается и. «Как ишел-то казачонок», которой вместе с мамой провожали мы, братья, кого-то из нас на станцию».
Александр Михайлович Листопадов
Вот в таком окружении, среди замечательных (песенников, рос и воспитывался
Александр Михайлович. Не мудрено, что и он сызмальства был очарован казачьими
мелодиями, полюбил народную песню и пронес
эту любовь через всю свою жизнь. Обладая недюжинными музыкальными способностями,
он с ранних лет проявил себя, как одаренный музыкант, одинаково хорошо
игравший на балалайке, гитаре, скрипке, фортепьяно. День, когда в семье
затевали играть песни, был для него праздником. К счастью, таких праздников
выпало на его долю много. Вместе с братьями и сестрами он пел родные казачьи
песни. Он очень любил, когда все они, весело и дружно, показывали взрослым,
что и они «не лыком шиты» и «знают толк в пении». Участвовал он также,
наряду с другими, и в домашних концертах, когда исполнялись произведения
М. И. Глинки, А. П. Бородина, П. И. Чайковского и других выдающихся композиторов.
Надо сказать, что народные песни уже тогда, в отроческие годы, наводили
его на размышления о том, кто же придумывает слова, кто сочиняет напевы,
что важнее — текст или мелодия и почему каждая песня поется на свой лад.
И стал он замечать, что песня приносит ему не только радость, но и вызывает
какое-то особенное внутреннее состояние, приятное волнение. А близки и
дороги были ему народные песни тем, что в них находила правдивое отражение
жизнь казачества, начиная со стародавних времен и кончая нынешним днем.
Когда А. М. Листопадов поступил в Новочеркасску ю духовную семинарию,
он стал певцом и дирижером ученического хора. Семинарская наука мало привлекала
его. Он уже тогда был весь во власти песенной стихии. И свой досуг посвящал
организации концертов, в которых звучали, наряду с лучшими образцами вокальной
классики, и русские народные песни. Составляя программы выступлений ученического
хора, он обязательно включал в них родные ему песни донских казаков, которые
исполнялись с особой задушевностью.
Как-то попала ему в руки газета, в которой была напечатана песня, знакомая
ему с детства. Тогда он стал специально рыться в старых подшивках в поисках
опубликованных песен. И радости его не было конца, когда он находил в
новочеркасских газетах «Донские войсковые ведомости», «Донские областные
ведомости», «Донские епархиальные ведомости», «Донской вестник», «Казачий
вестник», «Донская газета» напечатанные казачьи песни, описание свадебных
обрядов и другие фольклорные материалы, записанные в разных станицах и
хуторах Дона, в разное время людьми, искренне любившими народное творчество
и стремившимися его популяризировать, сделать достоянием широких кругов
общества. Подлинные перлы устного народного творчества были рассыпаны
и в других выходивших на Дону периодических изданиях, в частности «Донской
пчеле», ежемесячном иллюстрированном историко-литературном журнале «Дон»
и других. В них попадались и рецензии, и статьи, в которых авторы делали
попытки осмыслить богатейшее устно-поэтическое наследие донского казачества.
Знакомство с напечатанными песнями, сказками, преданиями, легендами, поверьями,
заговорами, приметами, пословицами, поговорками не только внутренне обогащало
А. М. Листопадоьа, но и заставляло глубоко задумываться над истоками донского
фольклора, его жизненности, силы, традиционности. Исподволь закрадывалась
мысль — желание самому попробовать записать те песни, которые издревле
поют на Дону. Мысль эта неотступно следовала за ним, приходила в голову
в самое неподходящее время, но он уже ничего не мог поделать с этим. И
когда, окончив семинарию, А. М. Листопадов становится учителем хуторской
школы в родной станице, он дает волю всецело завладевшей им мечте посвятить
свою жизнь собиранию и изучению народных песен.
Когда Листопадов знакомился с отдельными песнями, опубликованными в периодической
печати, он немало досадовал на то, что песни эти даны без напевов. Хотя
слова были яркими, выразительными, однако без напева пропадали вся прелесть
и очарование, вся неповторимость и своеобразие донской песни. И он поставил
себе за правило — записывать не только текст, но обязательно и напев.
Только тогда казачья песня сможет предстать во всей своей многокрасочности.
Но как это сделать, он еще не знал.
Листопадов начинал как самоучка, не имея ни руководителя, ни советчика.
Правда, ему уже пришлось встретиться и с такими трудами, где народные
песни давались с музыкальным сопровождением, с «квалифицированным аккомпанементом»,
но он ясно видел их погрешности.
Первые записи были сделаны А. М. Листопадовым в 1892 году. Это были случайные
записи от молодых казаков, преимущественно полугородоких жителей. Каждый
раз собиратель выбирал одного исполнителя, который казался ему, как он
вспоминал, «наиболее опытным и голосистым». Когда накопилось тридцать
записей, он обработал их в духе общепринятой гармонии и решил издать.
Книгопродавец, к которому обратился А. М. Листопадов, отнесся к молодому
и неопытному собирателю с недоверием. Тогда он обратился к другому книгопродавцу,
который посоветовал дать свои записи кому-либо из профессоров Петербургской
консерватории для написания аккомпанемента. Предложение это, вспоминал
собиратель, подействовало на него отрезвляюще, потому что он уже успел
узнать, что «музыканты наши продолжают издавать народные песни с сопровождениями,
непригодными для русской музыки, в большинстве случаев окончательно уничтожающими
смысл мелодий.» и что «народная мелодия, по всем правилам оснащенная хитросплетениями
контрапункта, гармонии и ритма, утрачивает свой настоящий характер и становится
для народа совершенно непонятною».
Внимательно присмотревшись к своим записям, он понял, что они неполноценны,
не похожи на то, что слышал он от казаков-песенников, что упущено основное
,в казачьей песне — ее многоголосие, так как записи были сделаны от песенников-одиночек.
Большую часть своих первоначальных записей А. М. Листопадов уничтожил,
увидев, как он писал, «несоответствие между получившимся у меня одноголосием
и бытующей среди донских песенников многоголосной традицией, чтобы перейти
к записи в обстановке, соответствующей действительной природе русской
народной песни и ее ближайшей отрасли — донской казачьей песни, в обстановке
многоголосного исполнения, при участии нескольких певцов».
Вот почему собиратель считает началом своей действительной работы над
песенным фольклором 1894 год, знаменательный, памятный, явившийся водоразделом
между двумя годами первых опытов, ученичества и всей последующей деятельностью.
«Нужно сказать, что работа моя,—пишет А. М. Листопадов в своих «Автобиографических
заметках», — в отличие от работы большинства собирателей, записывающих
одни лишь тексты, осложнялась тем, что я одновременно записывал и напевы,
никогда не отделяя от них тексты.
Своеобразие мелодических ходов (голосоведение) и гармонических сочетаний,
отличающих казачью песню, меня мало смущало, потому что я привык к ним
с детства. Но я должен был ознакомиться ближе со строем русской народной
песни по сборникам и исследованиям. Поэтому я обратился к изучению всего,
что можно было найти по этой части.
Через мои руки прошли почти все не только наиболее известные, но и малоизвестные,
чем-либо останавливающие на себе внимание исследователя сборники песенных
текстов без напевов, сборники с напевами и, наконец, исследования, начиная
с работ Одоевского и Серова и кончая Фаминцыньш, Сокальским и Коршем».
Надо сказать, что А. М. Листопадов начинал не на пустом месте. В русской
фольклористике был накоплен разнообразный и обильный материал. И он приступил
к самостоятельному штудированию научных трудов, теоретических исследований,
музыкальных записей, сделанных как любителями-дилетантами, так и крупнейшими
мастерами русской музыкальной культуры. Четыре года напряженной работы
ушло у него на изучение и осмысливание этого материала. Не переставал
он и в эти годы делать записи. «Однако всю работу по изучению и записи
в этот период я производил как бы ощупью, — признавался позже А. М. Листопадов,
— не имея надлежащего руководства. Систематических знаний в области теории
музыки я не имел. Не было у меня также образцов текста и особенно напевов,
которым без колебаний я мог бы следовать при записях как донской, так
и вообще русской песни».
Нельзя не отметить, что недостаток теоретических познаний несомненно затруднял
освоение изучаемого материала. Но незаменимым подспорьем в этом деле оказались
тонкое чутье, интуиция, а главное — глубокое проникновение, если можно
так выразиться, в самую душу, сердцевину песни. Пусть еще небольшой, но
все же личный опыт и доскональное знание казачьей песни помогало ему критически
воспринимать прочитанное.
Первые публикации казачьих песен были сделаны за семьдесят лет до того,
как А. М. Листопадов серьезно приступил к их изучению. В «Русской старине»
за 1824 год появились пять песен, записанных большим знатоком истории
донского казачества декабристом В. Д. Сухоруковым, поместившим их в качестве
приложения к авоему очерку «Частная жизнь донцов в конце XVII и первой
половине XVIII в.». Но напевы к ним, представленные Кольбе в фортепьянном
изложении по немецкому образцу, не дают даже приблизительного представления
о настоящей народной казачьей песне, вследствие неправильности записи
и чуждой им гармонизации. Работа Кольбе сыграла отрицательную роль в деле
записи донского фольклора, на многие годы дезориентировав русские музыкальные
круги, почти совсем не знавшие донской песни.
Но, как говорится, нет худа без добра. Работа Кольбе была для А. М. Листопадова
полезна тем, как отмечал сам собиратель, что «на первых же порах моей
деятельности в области донского фольклора показала, как не следует подходить
к народной песне, если ставить себе целью сохранение ее подлинного вида
и склада».
Ряд последующих собирателей в своих записях песен с напевами — Е. Альбрехт
и Н. Вес-сель («Сборник солдатских, казацких и матросских песен», 1866
г.) и Шило («Сборник русских, казачьих и военных песен для донского кадетского
корпуса», 1891 г.) пошли вслед за Кольбе, дав в своих сборниках песни
или для фортепьяно, или для одного голоса с фортепьянным сопровождением.
Следует упомянуть вышедший в 1866 году «Сборник донских народных песен»
А. Савельева, как один из лучших, но в нем совершенно отсутствовали напевы.
В 1885 году появились
«Донские казачьи песни» А. Пивоварова. Но этот сборник был тоже безнапевным.
Отмечая ценность этих сборников по подбору материала, А. М. Листопадов
в то же время видел в них попытки литературной обработки, переработки
типичных народных выражений и оборотов.
Хочется заодно отметить, что в ряде сборников с напевами, вышедших уже
в начале XX века, также имелись существенные недостатки. Низкий уровень
отличает «Казачьи песни Донского войска» Хрещатицкого, 1903, «Сборник
казачьих песен» С. А. Холмского, 1910, «Песни донских казаков» Н. Н. Голубинцева,
1911, «Песни казаков» Вл. Арнольд-Ильинского, 1915. Авторы этих сборников,
быть может, искренне любя донскую старину, очень мало знали ее, не понимали
строя и характера донской казачьей песни.
Если еще назвать имена А. Чекунова и В. Секретева, авторов «Сборника донских
литературных памятников народного творчестза», опубликовавших в 1875 году
собрание 56 текстов в «Донских областных ведомостях», академика Вс. В.
Миллера с его трудом «К новым записям былин из Донской области» (1902
г.) да М. Елкина с его «Что поют казаки 7-го казачьего полка», то этим
будет исчерпано почти все, более или менее значительное, что появилось
в печати о донском песенном фольклоре до революции.
Надо отдать должное многим любителям донской старины и добрым словом помянуть
их усердие и старание. Несомненно, что большая работа, проделанная рядом
фольклористов-собирателей, представляет немалую ценность и сыграла положительную
роль. Тем не менее следует признать, что подлинных песен казаков с их
неповторимой мелодией ко времени начала собирательской деятельности А.
М. Листопадова записано не было. Вот почему ему пришлось идти недроторенным
путем первопроходца и как собирателю, и как исследователю. Его неустанные
поиски, размышления над строем и характером донской казачьей песни были
благотворны.
'«Уже в этот начальный период своих исканий, — говорит А. М. Листопадов
в своих «Автобиографических заметках», — я не мог не обратить (внимание
на роль и место многоголосия столько же в донской казачьей, сколько в
донской украинской песне, записи которой я также отдавал время. А роль
эта настолько значительна и, я бы сказал, настолько первостепенна, что
неотвратимо обязывала к переоценке всего того, что было в сборниках даже
лучших русских музыкантов, на которых мы сами учились: Балакирева, Римского-Корсакова,
Чайковского, редактировавшего сборник Прокунина».
Продолжая делать записи вое новых песен, А. М. Листопадов углубленно изучает
историю русского фольклора, знакомится с трудами видных музыкальных деятелей,
этнографов, собирателей русских народных песен. Особенно привлекают его
внимание записи русских народных песен в многоголосном исполнении. Большой
интерес вызывают у него работы известных знатоков песнетворчества Ю. Н.
Мельгунова, Н, Е. Пальчикова, Е. Э. Линевой, В. П. Прокунина, Н. М. Лопатина
и других.
А. М. Листопадов вспоминал, что первым ему в руки попал сборник Балакирева
«40 русских народных песен»,
вышедший в 1866 году. Одноголосным мелодиям композитор придал фортепьянный
аккомпанемент. И хотя сделано это было мастерски, но мало напоминало русские
народные песни Орловской, Пензенской и других губерний, тогда только записанные
А. М. Листопадовым. Многоголосие этих песен и многоголосие фортепьянного
сопровождения, сделанного Балакиревым, не имели между собой ничего общего.
«Было ясно, — говорил А. М. Листопадов, — что многоголосие Пензенской,
равно как и донской песни, основано на каких-то иных принципах, отличных
от принципов гармонии, лежащих в основе балакиревских аккомпанементов».
Острым критическим чутьем фольклориста исследователя и музыковеда-аналитика
А. М. Листопадов обнаружил существенные недостатки в сборнике даже такого
авторитетного и знаменитого деятеля, как М. А. Балакирев.
Отдавай должное сборникам Ю. Мельгунова «Русские песни, непосредственно
с голоса народа записанные и объясненные» (1879 г.) и Н. Пальчикова «Крестьянские
песни, записанные в Уфимской губернии» (1888 г.), А. М. Листопадов не
смог не заметить их серьезных пороков. Мельгунов и Пальчиков, положившие
по существу краеугольный камень в понимании основ русского многоголосия,
по словам А. М. Листопадова, «открывшие многим глаза на действительный
склад русской песни», все же многоголосия в своих записях не давали. Вместо
единовременной записи многоголосного исполнения у них мы находим сводку
подголосочных вариантов в виде отдельных мелодий, не находящихся между
собою в связи. Вообще вопросам многоголосия не уделялось особого внимания.
Первым по времени и действительно дающим многоголосную русскую песню был
«Сборник русских лирических песен» Н. М. Лопатина и В. П. Прокунина (1889
г.).