Известно, что Владимир Ильич Ленин знал и любил «Марсельезу» с юности, слушал, как играла песню на рояле его сестра Ольга Ильинична, пел «Марсельезу» еще будучи студентом Казанского университета, в сибирской ссылке.
В 1906 году в Москве была опубликована весьма любопытная брошюра. Она начиналась фразами: «„Марсельеза" у нас теперь в большой моде. Ее поют на митингах и собраниях. Ее требует публика петь в театрах. Подражая ее напеву, у нас появилась и своя рабочая „Марсельеза".» И далее брошюра старалась убедить, что считать «Марсельезу» песней, призывающей к бунту, — «простое недоразумение». С этой целью приводилась речь знаменитого французского оратора Адольфа Кремье в защиту «благонравия» великой песни. Все красноречие Кремье направил на то, чтобы доказать: «„Марсельеза" не содержит в себе ни малейшего намека на события внутренней политики; она не касается вовсе правительства и его действий, она взывает к восстанию против внешних врагов!»
Заканчивалось изложение такой «защиты» примечанием от редакции, сообщавшим сведения о Руже де Лиле и обстоятельствах создания песни, что тоже, как считали издатели, должно было и в России дать возможность «патриотического» толкования «Марсельезы»: такого рода переводной текст был даже вложен отдельным листком в брошюру.
Но рабочие пели «Марсельезу» как песню протеста, как призыв к революционной борьбе — и ничто не могло изменить такого бытования песни.
За год до свершения Великой Октябрьской социалистической революции с пением «Марсельезы» выступил выдающийся русский певец-бас Федор Иванович Шаляпин. Произошло это на официальном собрании, где присутствовали даже министры царского правительства, но и там, как передавал очевидец, «песня Руже де Лиля в устах Шаляпина. за год приблизительно до крушения императорской России прозвучала каким-то пророческим предвестием революции. В этот год она висела в воздухе. Когда запел Шаляпин, революционная буря ворвалась в зал и многим стало не по себе от звуков этой песенной бури. Шаляпин и тут гениально вошел в роль: уж если петь песню Великой французской революции, то петь по-настоящему — так, чтобы дрогнули сердца и услышали набат рока. Французские слова он произносил безукоризненно, как истый француз (хоть говорил по-французски "плохо). Видимо, готовился к выступлению с обычным вниканием во все детали текста. Пророческий клик Шаляпина все покрыл, увлек за собой — и развеял, обратил в ничтожество призрак преходящей действительности.
Сознавал ли тогда Шаляпин, какую русскую судьбу предсказал он своей „Марсельезой"? Хотел ли он, друг Максима Горького, прозвучать каким-то буревестником над обреченной императорской Россией?»
Как когда-то во Франции, так и в России предпринимались попытки «приручить» песню, придав ей официальный характер. Временное правительство Керенского объявило «Рабочую Марсельезу» государственным гимном.
«Марсельеза», скульптура на Триумфальной арке в Париже
Однако боевого заряда песни это уже не могло уменьшить.
Как в бурю дюжина груженых барж, Над баррикадами
Плывет, громыхая, марсельский марш— так писал Владимир Владимирович Маяковский о революционном духе песни.
3 апреля 1917 года, воскресным днем ранней весны петроградские пролетарии встречали Владимира Ильича Ленина, возвращавшегося из эмиграции.
Газета «Правда» сообщала: «Встреча началась с Белоострова. К приходу скорого поезда из Торнео дружный хор „Марсельезы" огласил платформу, запруженную рабочими и близкими друзьями Ильича».
Одна из рабочих колонн проходила по Николаевской улице (ныне улица Марата), где жила тогда семья Шостаковичей. Одиннадцатилетний Митя Шостакович, ученик Коммерческого училища, присоединился к колонне, дошел до Финляндского вокзала. При появлении В. И. Ленина зазвучала мощная «Марсельеза» — ее играл военный оркестр. Эту мелодию, услышанную еще раньше на февральских демонстрациях, Митя Шостакович прочно запомнил и спустя много лет, став композитором, возвратился к ней; использовал в собственном творчестве, как и музыку «Интернационала».
Во время Великой Октябрьской социалистической революции 1917 года «Рабочая Марсельеза» сопровождала отряды красногвардейцев, шедших на штурм Зимнего дворца.
После победы Октября жизнь закономерно заставила искать новые варианты текста, отвечавшие новым задачам, лозунгам Советской : власти. Такие варианты создавались начиная с 1918 года. Принадлежали они разным авторам, в том числе и известному поэту Демьяну Бедному.
Павлу Антокольскому, поэту, славящемуся не только оригинальными стихами, но и замечательными переводами французской поэзии, удалось сделать великолепный русский перевод «Марсельезы», которым и стали часто пользоваться при ее исполнении в нашей стране.
В 1929 году кинорежиссеры Григорий Козинцев и Леонид Трауберг поставили фильм \ «Новый Вавилон» — о событиях Парижской Коммуны. Музыку к фильму заказали тогда совсем молодому, многообещающему композитору Дмитрию Шостаковичу, и он остроумно использовал в своей партитуре фрагменты «Марсельезы»: ныне эта киномузыка, восстановленная дирижером Геннадием Рождественским, исполняется как концертный номер — в виде симфонической сюиты, записана на пластинки.
«Марсельезу», ставшую государственным гимном Франции, коммунисты по-прежнему считают песней борьбы, обращаются к ее силе, чтобы показать революционную волю народа, «„Марсельеза", — говорил выдающийся французский коммунист Морис Торез, — это пылкое и страстное воплощение революционной воли народа, его порыва и героизма. Это сама революция».
Когда в конце 1960-х годов Францию потрясла забастовка десяти миллионов трудящихся, боровшихся за лучшие условия жизни, и трудная борьба потребовала сплоченья, организованности, стойкости, снова с трудящимися шла «Марсельеза». В разгар борьбы в Париже вновь говорилось о «Марсельезе» как о великой песне сегодняшнего дня: «„Марсельеза"— национальная песнь французского народа, его песня борьбы против угнетения, за свободу.
Мы, коммунисты, не забываем, что слово „патриот" родилось в Великую французскую революцию.
Поэтому мы неразрывно объединяем звуки „Марсельезы" и звуки „Интернационала".»