Лауреаты Ленинской премии

Музыкальная литература

Г.Свиридов



Лауретаты музыкального и хореографического искусства СССР

 

И. Солодовникова
Георгий Свиридов

Если крикнет рать святая:
«Кинь ты Русь, живи в раю!»
Я скажу: «Не надо рая,
Дайте родину мою!»
С.ЕСЕНИН

1 2 3

 

 

 

Понять, осмыслить «связь времен» — что может быть трудней и благодарней этой задачи, стоящей перед искусством нашей современности? Как увидеть в прошедшем настоящее, как сочетать традиции и поиск, как рассказать «о времени и о себе», не эпигонствуя, не втискивая новое содержание в прокрустово ложе старых форм, но и не занимаясь пустым и ложным изобретательством? Думается, что творчество Георгия Свиридова во многом содержит ответ на эти вопросы.

Национально-русская самобытность музыки Свиридова, ее преемственная связь с классическим искусством несомненны и очевидны. Вместе с тем каждое его сочинение — всегда открытие нового. Но новизна эта не только и не столько в средствах, в языке; она в идее, и замысле произведения, в редком умении художника увидеть мир по-своему, открыть в привычном, как будто бы общеизвестном—доселе незамеченное, а потому и неожиданное.
Вспомним кантату «Курские песни». В ее основу легли народные песни, записанные недавно на родине композитора, в Курской области. Свиридов не изменил ни слова, ни ноты в этих старинных напевах. В кантате нет ни симфонического развития, идущего от классических традиций, ни гармонических изысков, которыми нередко склонна злоупотреблять современная музыка. Все ясно, просто, лаконично.
Но эта простота и самый лаконизм средств выразительности предельно современны, как современны и необычайно ярки все краски свиридовского оркестра и хора. Строгая и мудрая в своем самоограничении палитра позволила композитору со всею свежестью раскрыть глубинный строй народной песни, сообщить ей особенную красоту. Рельефно, зримо встает перед нами в кантате широкая и многоцветная картина русской крестьянской жизни с ее поэтичными обрядами, с жарким и радостным трудом «на миру», с горькой женской участью и «грозной удалью» народной силы.

«Курские песни» — произведение, рожденное в раздумьях о прошлом родного края, но в исторической своей перспективе устремленное к будущему; и в самом подходе Свиридова к творческому наследию парода есть утверждение и продолжение великих заметов русской музыкальной классики, а также продолжение и развитие того дела, которому композитор отдал десятилетия творческого труда.
.Имя Георгия Свиридова стало известно во второй половине 30-х годов, когда в концертах и по радио впервые прозвучали его романсы на стихи Пушкина. Автору было всего лишь двадцать лет, но свежесть и самобытность музыки, ее отчетливая непохожесть сразу были отмечены и музыкантами, и слушателями. Шесть пушкинских романсов — это творческая юность Свиридова, начало его пути. Однако здесь уже явственно обозначились черты будущего свиридовского стиля.

Прежде всего следует подчеркнуть постоянное и неизменное тяготение композитора к вокальной музыке. Свиридов впоследствии также не отказывался от чисто инструментальной сферы — вспомним его великолепное Трио или музыку к фильмам «Русский лес», «Метель», наконец, недавно написанный «Маленький триптих». С какой щемящей сердце прочувствованностью запечатлел он в этих произведениях красоту русской природы, многогранный внутренний мир русского человека!
И все-таки родная сфера Свиридова — музыка вокальная, идущая из самой глубины его души возвышенная песенность. Б. Асафьев писал когда-то: «Песенность требует от композитора самого трудного: не швыряться звуками только как нотами, а ощущать звук весомым, внутри себя выкошенным, выпестованным. И как же все рады, когда в окружающей нас музыке чувствуется среди нервной оторопи весомость — психологическая убедительность тонов. И когда она есть, музыка по-весеннему свежеет». Вот так оно и было в пушкинских романсах Свиридова. Потому что юношеская непосредственность и ясность сердца соединились в них с «весомостью и убедительностью», с цельностью, которой отмечены с той поры создания этого большого музыканта.

Дарование Свиридова объективно по своей природе. Менее всего мы можем называть его «вокальным лириком». Излюбленный герой Свиридова — поэт-мыслитель, поэт-гражданин. Мы впервые встречаем его в романсах «Предчувствие», «Роняет лес»; с этим героем не расстается композитор на всем протяжении своего творческого пути.
Вдумаемся в имена поэтов, к которым обращается Свиридов. Пушкин и Блок, Есенин и Маяковский, Иса-акян и Берне. Свиридов умеет почувствовать и передать не только особенную музыку стиха каждого из великих своих «соавторов». В их поэзии композитора прежде всего привлекает гражданственность мысли, тема неразрывной связи поэта и родины, поэта и народа. Именно эта тема становится ведущей в зрелом творчестве выдающегося мастера.

Композитор Георгий Свиридов

В 1949 году родился его вокальный цикл на стихи Аветика Исаакяна «Страна отцов». Знаток поэтического искусства Валерий Брюсов писал, что многие стихотворения Исаакяна «кажутся созданиями безымянных певцов, новой серией народных песен». Романсы на его стихи писали Рахманинов и Кюи. Свиридов в своем цикле тонко ощутил напевность, музыкальность поэзии Исаакяна; но, в отличие от классиков, обращавшихся преимущественно к любовной лирике, Свиридов первым вводит в музыку иную, главную тему великого армянского поэта, пронизанную героико-патриотическим пафосом:

Я угнетенного народа сын,
Я в сердце раны родины ношу.

Не случайно композитор назвал свой вокальный цикл поэмой. «Страна отцов» — это, действительно, эпическая песнь о силе, мужестве и мудрости народа, о его борьбе за освобождение. В поэме немало «действующих лиц» — трудолюбивые землепашцы и смелые воины, юноша-странник с добрым, открытым для счастья сердцем и обреченный на скитания в чужих краях «хариб» — изгнанник, вдохновенный сказитель-гусан и бездомный нищий. Но за всеми этими образами возникает фигура главного героя — поэта-патриота, певца своей родины. На протяжении всей поэмы мы ощущаем его присутствие, до нас доносится его мысль, биение его сердца. И дважды, в торжественном и величавом обрамлении — в прологе и эпилоге, мы слышим его голос: поэт непосредственно обращается к нам. Словно оглядывая тысячелетний путь, он размышляет о судьбах отчизны, о ее прошлом и настоящем, он ищет и обретает место среди своего народа.

«Страна отцов» написана для двух певцов (тенор и бас) и фортепиано. Но само содержание поэмы, ее эпическая направленность обусловили масштабность, монументальность формы, определили весь строй свиридовской музыки — суровый, напряженный, возвышенный. Все это вывело поэму из рамок камерного жанра и она стала как бы первым подступом, преддверием будущих крупных вокально-симфонических произведений Свиридова.
Но прежде чем были созданы оратории на стихи поэтов-декабристов и поэма «Памяти Сергея Есенина», композитор еще раз обратился к камерной музыке. В 1955 году появились его песни на стихи Роберта Бернса. Девять песен этой тетради — как девять маленьких поэм о человеческой жизни. В них — жизнь человека, и рождение, и любовь, и труд, и ратный подвиг— вплоть до последнего вздоха. Двести лет отделяют нас от Бернса и его любимого героя — славного горского парня, веселого и смелого простолюдина. По прямота души, жизнелюбие и гордая, несгибаемая честность— разве не драгоценны они и в наше время? А в «Возвращении солдата» — этот отчаянно-счастливый женский вскрик:

Она спросила: «Это ты?»
Потом сказала:.«Вилли!»—

разве не отдается эхом через столетия?

Свиридова привлекает в поэзии Бернса общечеловеческое начало. И на Шотландию, как прежде на Армению, композитор смотрит глазами русского советского художника. Он не стремится к этнографической передаче колорита «чуждых краев» (хотя тонкие, порой даже трудно уловимые черты музыки дают нам возможность ощутить, что это именно «тот» край). Его задача гораздо значительней: проникнуть в жизнь и психологию народа и рассказать об этом по-русски и современно. Свиридов следует здесь заветам Глинки. Недаром сам он писал позднее: «Дело у него (Глинки. — И. С.) никогда не сводилось к любованию колоритом музыки того или иного народа. Это был чисто русский интерес к самой жизни, к психике людей разных наций. А музыка Глинки всегда оставалась неизменно русской, индивидуально-характерной, о чем бы он ни писал. И эта традиция накрепко утвердилась в нашем искусстве».
Так от Армении тысячелетней давности, от Шотландии XVIII века прокладывался путь к нашей современности, к России, к поэзии Есенина, Маяковского, Блока, Пастернака.
Как это ни парадоксально, но один из самых песенных наших поэтов, чьи стихи как будто сами просятся на музыку, Сергей Есенин долго не привлекал серьезного внимания музыкантов. И только обращение Свиридова к есенинской поэзии открыло для музыкального искусства неведомые прежде поэтические богатства.

«Мне хотелось воссоздать облик самого поэта, драматизм его лирики, свойственную ей страстную любовь к жизни и ту поистине безграничную любовь к народу, которая делает его поэзию всегда волнующей. Именно эти черты творчества замечательного поэта дороги мне. И мне хотелось сказать об этом языком музыки. Эпиграфом к поэме я взял слова Есенина:

Более всего
Любовь к родному краю
Меня томила,
Мучила и жгла.»

Так говорит о своем произведении сам композитор. И его поэма — грандиозное вокально-симфоническое полотно, воссоздающее могучую по своему охвату панораму жизни русской деревни.
Тихо, веще звонят колокола на дальней монастырской звоннице, и через неоглядные просторы летит, летит печальный стылый гул. Так начинается поэма («Край ты мой заброшенный»). Эти колокольно-звон-ные звучанья станут своеобразным лейтмотивом ее, как будто музыкальным символом есенинской Руси. Мы услышим их в разгуле вьюги, в бряцанье бубенцов («Поет зима»); волшебным хрустальным звоном наполнится картина «Ночи под Ивана Купала»; в такую ночь родится поэт — певец своей земли. А потом («1919.») ударит громовой набат и перекроет своим гуденьем вопль: «Где ж теперь, мужик, ты приют найдешь?».
«1919.» В поэме — это рубеж, конец «заброшенного края», в котором все было дорого Есенину — и боль его, и труд, и радость. Свиридов не побоится показать, как мучительно сжималось сердце поэта «золотой бревенчатой избы». Мерно, страшно бьет погребальный колокол («Я последний поэт деревни»), когда звучит его предсмертный монолог. «Скорбно, отрешенно» (это ремарка автора) прощается поэт с родимой землей, и хор «с великой скорбью» вторит ему.
Но вслед за горьким отпеванием приходит торжественный и величавый благовест — финал. Нет больше «бедной, нищей» есенинской Руси, но Родина бессмертна! И снова — но теперь уже гигантской вселенской звонницей — гудят оркестр и хор:

Небо — как колокол,
Месяц — язык.
Мать моя — родина,
Я — большевик!

Так заканчивается поэма «Памяти Сергея Есенина». И так рождается новое воплощение ведущей темы в творчестве Георгия Свиридова. Не только, как это было прежде — в пушкинских романсах, в «Стране отцов», в тетради песен на стихи Р. Бернса — поэт и Родина, по больше, шире — поэт и Революция! Высшим воплощением этой темы, этой идеи стала «Патетическая оратория» на стихи Владимира Маяковского, удостоенная в 1960 году Ленинской премии.

1 2 3