Прошло всего несколько дней после возвращения,
и у Феликса возникло ощущение, что он вообще не покидал оживленный Лейпциг,
который, благодаря его трудам, присоединил к своей славе города книгопечатания
и ярмарок славу крупнейшего центра немецкой симфонической музыки.
В Гевандхаузе концертная жизнь протекает еще интенсивнее, чем прежде.
Многие молодые композиторы посылают на творческий суд Мендельсона свои
первые произведения. Особенно яркое впечатление производит на него симфония
26-летнего датчанина Нильса Гаде. Он тут же разучивает ее с оркестром
и с успехом исполняет. Незнакомому композитору он пишет теплое письмо,
из которого видно, как высоко Мендельсон умеет ценить музыкальный талант,
и как он всегда готов оказать братскую помощь товарищу по искусству.
Дружеские связи с четой Шуман остаются такими же искренними и сердечными,
как прежде. В 1842 году Мендельсон исполнил с оркестром Гевандхауза Первую
симфонию Шумана, а в 1843 году, вместе с Кларой Шуман— его Вариации для
двух фортепиано. Роберт Шуман посвящает Феликсу три струнных квартета,
написанных им в 1842 году.
Мендельсон был предупредителен
и внимателен не только по отношению к творчески близким ему музыкантам.
Он точно так же относился и к тем, чьи эстетические позиции были ему чужды,
но кому он отдавал дань уважения, соответствующую их таланту. Когда в
1843 году в Лейпциг приехал Берлиоз, Мендельсон взял на себя организацию
его концертов и всячески содействовал их удачному проведению. Берлиоз
присутствовал на репетициях новой редакции «Первой Вальпургиевой ночи»
и был восхищен этой «блестящей композицией». Особенно хвалил он автора
за искусство оркестровки, в чем и сам был большим мастером. Перед отъездом
Берлиоз предложил Феликсу обменяться дирижерскими палочками. Он написал
ему при этом забавное послание, выдержанное в духе повестей из жизни американских
индейцев: «Вождю Мендельсону! Великий вождь! Мы обещали обменяться томагавками.
Мой отличается грубостью, твой — простотой. Только женщины и бледнолицые
любят оружие, покрытое украшениями. Будь моим братом! И когда великий
дух пошлет нас охотиться в страну усопших душ, пусть наши воины прикрепят
наши томагавки у дверей совета!»
Мендельсон — выдающийся музыкальный просветитель своего времени — понимал,
что ни композиторская, ни исполнительская деятельность талантливых одиночек
не сможет поднять музыкально-эстетический уровень духовной жизни Германии.
Он мечтал о том, чтобы искусство распространялось в народе специалистами
своего дела, знающими преподавателями, организованной системой симфонических,
хоровых, камерных концертов, чтобы музыкальные театры не были отданы на
откуп заезжим иностранцам.
Для осуществления этого был только один способ — создание национального
высшего музыкального учебного заведения. Здесь, под руководством опытных
музыкантов, передовых деятелей искусства, за небольшую плату могла бы
совершенствоваться талантливая молодежь. Для этой цели Лейпциг—город с
давними культурными традициями — был выбран как нельзя более удачно.
К этому времени во многих странах Европы существовали так называемые «консерватории»
— «хранилища» музыкального искусства. Первоначально — в XVI—XVII веках
в Италии — это были сиротские приюты при монастырях, где воспитанников
обучали искусству пения, игре на музыкальных инструментах и даже композиции.
Впоследствии консерваториями стали называть высшие учебные заведения,
готовящие музыкантов всех профилей. Именно такой была и прославленная
Парижская консерватория, основанная в 1793 году сразу после революции
и широко распахнувшая двери перед одаренными юношами — выходцами из разных
социальных слоев французского общества.
По ее образцу были созданы консерватории в Праге (1811 г.), Варшаве и
Вене (1821 г.), Лондоне (1822 г.), Мадриде (1830 г.), Брюсселе (1832 г.),
Будапеште (тогда— Пеште, 1840 г.). И только в Германии подобных учебных
заведений не было, хотя необходимость в них давно назрела.
Лишь весной 1843 года стараниями Мендельсона была открыта консерватория
и в Лейпциге. Она сразу стала центром прогрессивной музыкальной мысли
и творчества, центром борьбы с рутиной, штампами, косностью. В консерватории
опора на классическое наследие сочеталась с поощрением смелого творческого
поиска. В центре внимания были проблемы высокого профессионализма.
Классы композиции и фортепиано возглавляли Мендельсон и его единомышленник
Шуман — страстный борец за высокие идеалы романтического музыкального
искусства. С первых же дней преподают в консерватории скрипач Давид, кантор
церкви св. Фомы Гауптман, органист Беккер, певцы Беме и Грабау-Бюнау.
Желающие изучать музыку стекаются в новую консерваторию из городов Германии,
Дании, Англии, России.
Занятия с Мендельсоном оставили неизгладимый след в душах его учеников.
Глубочайшее знание классического музыкального наследия сочеталось в нем
с тонким и верным вкусом, с четкостью и определенностью суждений. Это
давало возможность направлять ученика на верный путь с первых же его шагов.
Создание Лейпцигской консерватории стало важной вехой в истории музыкальной
культуры Германии. По ее примеру вскоре будут созданы консерватории в
Берлине, Кельне, Штутгарте. Пройдет немного лет, и передовые музыкальные
деятели России во главе с Антоном Рубинштейном добьются создания консерваторий
в Петербурге (1862 г.) и Москве (1866 г.). Консерваторские будни были
предметом вечных хлопот Мендельсона. То его беспокоит отсутствие хорошего
педагога пения, то он ведет переговоры с Мошелесом об его переезде в Лейпциг,
то ходатайствует об освобождении малоимущих студентов от платы за обучение.
С чисто отеческой заботливостью относится Мендельсон к 12-летнему талантливому
скрипачу Иожефу Иоахиму. Маленький венгр выступает с оркестром Ге-вандхауза
и одновременно посещает занятия в консерватории. Мендельсон очень гордится
исключительным музыкальным даром Йожефа, описывает его успехи в своей
обширной корреспонденции, а позже содействует его выступлениям в Лондоне.
С неменьшим упорством он продолжает добиваться изменения ставок для оркестрантов
Гевандхауза, так как считает позорным для Лейпцига, чтобы члены коллектива,
прославившего город, жили в стесненных условиях. Все эти дела немало утомляют
композитора. Вероятно, именно поэтому дома он живет сейчас более уединенно,
чем прежде, часто встречаясь только с членами своего тесного музыкального
кружка — Морицем Гауптманом, Фердинандом Давидом, Юлиусом Рицем, переехавшим
в Лейпциг Нильсом Гаде, Йожефом Иоахимом и певицей Ливией Фреге (Роберт
и Клара Шуманы в 1844 году переехали в Дрезден).
Талантливая немецкая певица, обладательница сочного, приятного тембра
сопрано, Ливия Фреге была страстной любительницей камерного пения. Мендельсон
часто показывал ей свои еще не обнародованные песни и очень считался с
ее мнением. Фреге стала первой исполнительницей многих его романсов, созданных
в 40-е годы.
Хотя сам композитор не относил камерную вокальную лирику к числу главных
направлений своего творчества, все же и в этой области им созданы замечательные
образцы романтических песен-романсов (ему принадлежит около 100 произведений
для сольного пения и много вокальных ансамблей). Среди лучших можно назвать
«На крыльях песни», чудесная мелодия которой покоряет благородной возвышенностью
чувств и чистотой.
Тем временем прусский король, не забывший обещания Мендельсона вернуться
в Берлин по его первому зову, поручает композитору написать музыку к комедии
«Сон в летнюю ночь» Шекспира и к трагедиям «Эдип в Колоне» Софокла и «Аталия»
Расина. Кроме того, он назначает Феликса директором симфонических концертов
Королевской капеллы.
Для выполнения королевского заказа Мендельсон возвращается к своей юношеской
увертюре «Сон в летнюю ночь» и добавляет к ней ряд номеров, в музыкальном
отношении один совершеннее другого: это воздушное Скерцо, темы которого
— словно легкокрылые эльфы и добрые феи — кружатся в причудливом танце,
в безудержном фантастическом вихре; это энергичное Интермеццо; Ноктюрн
— замечательный образец «ночной» лирики, сосредоточенного, глубоко личного
высказывания; Свадебный марш, вскоре получивший поистине всенародное,
всемирное признание (и поныне он — неотъемлемая часть свадебного церемониала
во всех уголках земного шара).
Но в музыке к комедии Шекспира покоряют не только достоинства каждой отдельной
части. Композитору удалось добиться высочайшего единства всех номеров,
включая увертюру, написанную шестнадцать лет назад. Полностью музыка к
комедии «Сон в летнюю ночь» Шекспира была с огромным успехом исполнена
в Потсдамском королевском театре в октябре 1843 года.
Не меньший успех сопутствует и церковной музыке Мендельсона. Когда в церкви
проводилась репетиция «98-го псалма», даже Фанни с трудом удается получить
за высокую плату сидячее место, таков был наплыв желающих послушать новое
сочинение Мендельсона.
В доме на Лейпцигерштрассе Фанни Хензель после возвращения с мужем из
Италии возобновила свои музыкальные воскресники. Присутствие Феликса обогатило
их новым творческим стимулом. Вот как их описывает в письме к сестре Ребекке
хозяйка дома: «В прошлое воскресенье у нас была, как мне кажется, самая
блестящая воскресная музыка, какая когда-либо звучала в нашем доме. Это
касается и исполнения и публики. Если я тебе скажу, что во дворе стояли
двадцать две кареты, а в зале присутствовали Лист и восемь принцесс, то
я думаю, ты мне позволишь опустить подробное описание блеска моей хижины.
Зато я тебе сообщу репертуар: квинтет Гуммеля, дуэт из «Фиделио», вариации
Давида в исполнении очаровательной крошки Иоахима, которого не следует
называть «вундеркиндом», ибо это чудесный ребенок, достойный подлинного
удивления, кстати, отчаянный поклонник Себастьяна. (И. С. Баха.— Е. AL).
После этого играли «Первую Вальпургиеву ночь», которую моя публика с нетерпением
ожидала уже четыре недели и которая прошла отлично».
Но работа с оркестром и церковными хорами не ладилась, и Феликс, как ни
горько ему было в этом сознаться, понял, что последний его приезд в Берлин
был ошибкой: нет никакой возможности творчески трудиться в обстановке
жесточайшего диктата, глушащего всякую инициативу, когда «единственным
признанным источником вдохновения является королевский приказ». Почести
прусского двора его мало радуют. Об этом, кстати, свидетельствует и такой
случай.
Однажды, вскоре после получения от Фридриха Вильгельма ордена, Феликс
гулял с друзьями. Дорога вела через мост, за переход через который полагалась
плата. Один из приятелей подошел к сторожу, чтобы расплатиться. К его
удивлению, сторож спросил, не является ли господин с черными волосами
композитором Мендельсоном. Получив утвердительный ответ, он попросил разрешения
самому оплатить переход моста, так как очень любит песни Мендельсона и
часто исполняет их с семьей и друзьями. Когда приятель догнал Мендельсона
и рассказал ему этот эпизод, Феликс серьезно ответил:
— Это для меня поважнее королевских наград.
Популярность Мендельсона была поистине удивительной. Сборники его произведений
можно увидеть в доме каждого немца, в библиотеках певческих обществ, в
учебных заведениях. Его песни исполняют с одинаковым удовольствием и девушки
прирейнских селений и известные певицы — Генриетта Зонтаг, Женни Линд,
Вильгельмина Шредер-Девриент.
Но, вероятно, своей популярностью композитор в первую очередь обязан «Песням
без слов» — жемчужине его фортепианной музыки. Действительно, среди камерных
инструментальных жанров трудно назвать произведения, которые так быстро
нашли бы путь к самой широкой, в подлинном смысле слова народной аудитории.
В 1844 году Мендельсон покинул Берлин. Он остался глух к новым предложениям
короля, к его пожеланиям услышать музыку к трилогии Эсхила «Орестея».
На концерте, где исполнялась оратория «Павел», берлинский музыкальный
мир надолго расставался с композитором. Феликс вновь свободен. Но его
не покидает появившееся в последние год-два давящее ощущение усталости.
Мендельсоны проводят зиму в Франкфурте, а лето — в его окрестностях. Феликс
занимается с тремя старшими детьми, возится с младшим, отсыпается за долгие
месяцы переутомления и, главное, много и плодотворно пишет с такой интенсивностью,
с какой работал, пожалуй, только в Италии и в первое время своего пребывания
в Дюссельдорфе.
В неполный перечень произведений 1844—1845 годов входят Скрипичный концерт,
Второе трио для фортепиано, скрипки и виолончели (соч. 66), шесть сонат
для органа, хоры к «Эдипу в Колоне» и новая тетрадь «Песен без слов».
Мендельсон часто изменял первоначальную редакцию своих произведений, особенно
после их публичного исполнения. Еще чаще он подолгу работал над одним
и тем же опусом, то временно откладывая, то вновь возвращаясь к его художественной
отделке. Так, шесть лет (с 1838 по 1844 г.) продолжалось сочинение одного
из шедевров композитора — его Концерта для скрипки с оркестром ми минор
(соч. 64). Между тем, если судить по характеру музыки, ее полетности,
непосредственности течения мелодий, органичности формы,— кажется, что
возникла она из единого творческого порыва, в момент наивысшего озарения,
словно гениальная импровизация.
Это ощущение захватывает с первой же фразы. Концерт начинается без оркестрового
вступления,— мы сразу оказываемся во власти чарующей мелодии солирующей
скрипки: пылкая, романтически страстная музыка первой части — взволнованное,
трепетное излияние светлых чувств, чистых духовных порывов (это настолько
личное высказывание, что обычное предварительное его изложение оркестром
во вступлении было бы неуместным).
Средняя часть концерта — своего рода интермеццо, промежуточный эпизод,
где господствует мир любви, покой и умиротворенность.
В финале (это одно из лучших скерцо Мендельсона) скрипка вновь поет восторженно
и ликующе о юности, о весне, о безбрежном счастье бытия.
В Концерте, как и в других крупных симфонических сочинениях, композитор
стремится к слиянию классического трехчастного цикла в одночастное произведение
— все три его «главы», следующие без перерыва, составляют цельный музыкальный
образ.
Мендельсон с легким сердцем отказывается от поездки за океан для руководства
музыкальными празднествами в Нью-Йорке. Новый зимний сезон 1845/46 года
застает его в Лейпциге, где он, имея помощником Нильса Гаде, вновь берется
за дирижерскую и педагогическую деятельность. Однако работать в прежнем
напряженном темпе ему трудно, и он все чаще старается избегать публичных
выступлений. Кроме того, он весь поглощен работой над ораторией «Илья».
А приглашения следуют одно за другим: надо ехать в Берлин на премьеру
спектаклей «Аталия» и «Эдип в Колоне», к которым он написал музыку, потом
на музыкальный праздник в Ахен, оттуда — в Льеж, где будут исполняться
его новые произведения, затем в Кельн на немецко-фламандский праздник
песни — там Мендельсону предстоит дирижировать двумя тысячами певцов в
сопровождении духового оркестра. А в заключение — ежегодные торжества
в Дюссельдорфе.
Не успела отзвучать музыка в этих городах, как Мендельсон снова в пути.
Его ждут в Бирмингеме, где впервые должна быть исполнена оратория «Илья»
(1846 г.). Непоколебимая вера и могущественная сила, звучащие в музыкальной
характеристике Ильи — пророка, несущего в одной руке кару за неверие и
богохульство, а в другой — милосердную помощь верующим, были особенно
близки мировосприятию слушателей, воспитанных на догматах англиканской
церкви. В этой стране, где со времен Генделя оратория была популярнейшим
и излюбленным музыкальным жанром, новому произведению Мендельсона оказывают
восторженный прием.
Наступает 1847 год. Он начался не очень радостно для семьи Мендельсонов,
у Феликса сильное нервное переутомление, ему на время запрещены публичные
выступления, однако в его состоянии, по словам врачей, нет ничего опасного
или угрожающего: несколько недель отдыха — и все будет хорошо. Действительно,
в день своего рождения, 3 февраля, Феликс в превосходном настроении. Близкие
сделали все, чтобы его развлечь. Устроили импровизированный концерт, на
котором Сесиль и ее сестра исполнили юмористическую сцену на франкфуртском
диалекте. Потом наступила очередь шарад. Разыгрывалось слово «Гевандхауз».
Иоахим, напялив фантастический парик в духе Паганини, сыграл великолепный
экспромт на струне соль (по-немецки нота «соль» обозначается буквой G).
Отрывок из «Сна в летнюю ночь» дал слог «Wand» (стена). Для слога «Haus»
(дом) жена Мошелеса сочинила небольшую домашнюю сценку, и, когда по ходу
действия Мошелес появился в наряде кухарки, Мендельсон разразился гомерическим
смехом.
Здоровье композитора быстро улучшалось. В апреле он уже был в состоянии
вновь поехать в Англию с новой редакцией «Ильи». Но на обратном пути во
Франкфурте его настигает страшная весть: скончалась сестра Фанни — лучший
друг и верный помощник, чьи строгие и высокопрофессиональные суждения
он ценил больше, чем море восторженных аплодисментов. Она умерла от кровоизлияния
в мозг, внезапно, подобно тому как умерли отец и дед. В день смерти она
готовила к своему очередному музыкальному воскреснику исполнение новой
редакции «Первой Вальпургиевой ночи».
Потрясение от этого известия было столь сильным, что Мендельсон потерял
сознание. Несмотря на усилия перепуганных окружающих и спешно вызванных
врачей он с трудом приходит в себя. Глядя на суетящихся вокруг него людей,
он говорит с тоской:
— Закончился большой раздел жизни. Видимо, ни заглавие, ни начало следующей
главы не будут написаны.
Потеря молодой сестры, человека, исключительной творческой активности
и брызжущего жизнелюбия, окончательно подорвала здоровье Феликса. Ничто
не может развеять тягостных мыслей, одолевающих его. Вместе с семьей композитор
едет в Швейцарию, но любимые ландшафты не приносят на этот раз успокоения.
Даже приезд зятя и брата не явились утешением. Феликса не покидает ощущение,
что вместе с Фанни он похоронил лучшую часть своего «я».
Памятник Феликсу Мендельсону-Бартольди у нового здания Гевандхауза
в Лейпциге
Композитор возвращается в Лейпциг. Его детище — Лейпцигская консерватория
— уже успела утвердиться в качестве солидного учебного и музыкально -
просветительского центра. Ее выпускники с честью несут полученные здесь
знания во многие города и страны. Признание Мендельсона растет: он почетный
гражданин Лейпцига, университет присваивает ему звание доктора философии,
короли не скупятся на звания и титулы. Его произведения исполняются с
большим успехом, издаются, раскупаются. Казалось бы — все должно радовать
тридцативосьмилетнего музыканта, чьи творческие силы в расцвете.
Но нет. Мендельсон весь во власти печальных дум и скорбных настроений.
Даже перспектива исполнить ораторию «Илья» в Вене не приносит ему радости.
В октябре 1847 года, в то время как он слушал свои новые песни в исполнении
Ливии Фреге, у него начался сильнейший приступ головной боли, сопровождающийся
ощущением онемения конечностей. Через день боли стихли, состояние улучшилось.
Однако через пять дней, 4 ноября, приступ повторился с новой силой. Мендельсон
потерял сознание и через несколько часов скончался.
Трудно передать отчаяние осиротевшей семьи. Их горе разделяет весь Лейпциг.
Смерть композитора погрузила в глубокую скорбь не только музыкантов Гевандхауза,
преподавателей и студентов консерватории, но и всех жителей города. Толпы
одетых в черное людей собрались на траурную панихиду. Роберт
Шуман, Мориц Гауптман, Игнац Мошелес, Юлиус Рид, Нильс Гаде и Фердинанд
Давид несли крышку гроба. Под сводами церкви св. Паулины звучали хоралы
Мендельсона и отрывки из «Павла».
Специальный поезд с гробом композитора направляется в Берлин. В Галле,
Кеттене и Дессау его встречали траурными песнопениями местные хоровые
общества. На Иерусалимском кладбище, рядом с могилой Фанни, были преданы
земле останки Феликса.
Волна глубокой скорби, вызванная его кончиной, неудержимо катилась по
Европе. Концерты памяти Мендельсона состоялись в Лейпциге, в Берлине,
где в театре был установлен его бюст, в Вене, Франкфурте, Гамбурге, Майнце.
17 ноября в Лондоне хор и оркестр Сак-ред Армоник Сосьети исполнили ораторию
«Илья». Когда вслед за ней прозвучал траурный марш из «Саула» Генделя,
слушатели поднялись со своих мест, чтобы стоя, в глубоком молчании почтить
память своего любимого композитора.
Оркестр профессоров Парижской консерватории в специальном концерте исполнил
увертюру «Фингалова пещера», Шотландскую симфонию, Концерт для скрипки
с оркестром и отрывки из оратории «Павел».
..Прошло более ста лет, и мы сегодня радуемся и волнуемся, слушая его
искреннюю, трепетную, страстную, увлекающую музыку. Ее подарил нам гениальный
композитор, исполнитель, дирижер, педагог, общественный деятель — человек
большого ума и доброго сердца, любивший жизнь и людей,— Феликс
Мендельсон-Бартольди.