М. Нестьева - Аркадий Островский

 

РАЗНЫЕ ИСПОЛНИТЕЛИ — РАЗНЫЕ ТРАКТОВКИ

 

 

«Третий — не лишний», — назвал Островский одну из своих статей, посвященную исполнительскому мастерству эстрадного певца. Как следует из заглавия, этого третьего создателя песни он считал равным, наряду с композитором и поэтом. И действительно. Островский уделял большое внимание исполнителям своих сочинений. Круг их достаточно широк. Песнями Островского пополняют репертуар оперные певцы высокого класса, обладающие великолепными голосами: Юрий Гуляев, Георг Отс. В таких произведениях, как, например, «Песня любви», каждый из них может в полной мере продемонстрировать свои данные. По в музыке Островского удачно находят себя и певцы с преимущественно лирико-жанровым уклоном.
Среди них в первую очередь надо назвать Майю Кристалинскую и Иосифа Кобзона. Специально для них композитор написал цикл «Песни нашего двора», который они верно и чутко интерпретировали. Можно даже сказать, что исполнение этого цикла создало на эстраде музыкальный «театр двух актеров».
Бывало, что песни Островского «открывали» новых исполнителей. Так произошло в свое время с Тамарой Mиансаровой, в творческой судьбе которой такую большую/а «счастливую» роль сыграла песня «Пусть всегда будет солнце». Бывало, наоборот, что исполнители «открывали» песни Островского. Скажем, «Лесорубы» приобрели известность лишь в интерпретации Эдуарда Хиля, который рисует великолепный портрет эдакого широкоплечего богатыря. Голос певца то мощно звучит, раздается «на всю вселенную», то вдруг в конце припева смягчается, потом приобретает несколько самоуверенный оттенок, а затем как бы «расплывается в улыбке».

Хиль вообще, па наш взгляд, один из самых лучших толкователей произведений Островского — и гражданско-патриотических, и жанрово-бытовых, и лирических. Он выступает в них как отличный вокалист, показывая во всей полноте чисто музыкальные достоинства песни, и как мастер-актер, прекрасно владеющий искусством перевоплощения, тонко выявляющий смысл, заложенный в сочинении, со всеми нюансами и подтекстом. Например, исполнение песни «Лунный камень» Хиль строит на резких контрастах. Голос его, низко-глухой, доносится будто из глубины земли. Но вот он как бы прорывается наружу, страстно зазвенев в момент кульминации: «Отыщи мне лунный камень!» и сразу же перед слушателем возникает облик живого, глубоко любящего человека.
Говоря о музыке Островского, следует выделить и. Муслима Магомаева, которому также одинаково удаются произведения композитора разных жанров. По особенно убеждает певец в «амплуа» страстного оратора-гражданина, героя таких песен, как «Голос Земли», «Время».
В книге неоднократно подчеркивалась многоплановость песен Аркадия Ильича Островского. Как всякое истинное искусство, его лучшие сочинения богаты разными эмоционально-смысловыми гранями. Соответственно своей индивидуальности исполнитель-артист «высвечивает» и подчеркивает те или иные грани. Предлагаемое ниже примеры как раз и доказывают возможность и право на существование таких неодинаковых трактовок каждая из которых имеет свой художественный резон.

«Голос Земли»
Поет Муслим Магомаев, Очень медленно, тихо, почти затаенно исполнитель начинает каждый куплет, настойчиво и как бы доверительно обращаясь к могучим силам природы.
Лишь в припеве, где слово «все» певец постепенно наполняет дыханием, голос его звучит все громче, призывнее. Третья — последняя строка припева, наконец, прорывает сдержанность и взлетает страстным, публицистическим лозунгом: «Все, в ком совесть жива, к вам мои слова!»
В интерпретации Магомаева песня обретает черты тревоги, настороженности. Борьба за мир —дело трудное, как бы подчеркивает певец. Он идет от проникновенной молитвы к горячему ораторскому слову. К сожалению, ему вовсе не помогает хоровая партия, которая в данной редакции слишком пассивна и своими вокализами скорее украшает, чем динамизирует произведение.

Поет Краснознаменный ансамбль. Солист В. Русланов. С самого начала песня звучит как пламенный плакат и идет в подвижном энергичном темпе. Ее исполнение броско, даже обращения к небу, морю, людям чуть прямолинейны; певец взывает громко, во весь голос. Динамическое нарастание осуществляется при помощи хора. Сначала он подхватывает вслед за певцом только Конечные/ слова каждой строки, затем и последнюю фразу припеву; потом все активнее подключается к солисту, повторяя отдельные слова, слоги; мощная мозаика голосов рассыпавшегося па группы хора вселяет в «Голос Земли» Дух массовости — будто песню услышали, на нее откликнулись люди планеты.

Какая из трактовок «правильнее»? Думается, и та и другая по-своему убедительны. Их различие основано на подходе к жанру песни. У Магомаева это — призыв трибуна, оратора, у Краснознаменного ансамбля — голос массы людей, вставших на защиту мира.

«Песня любви»

Поет М. Магомаев. Неторопливо-раздумчиво звучит вступление. В центральной части исполнитель как бы старается скрыть страстное, рвущееся наружу чувство, нарочито избегает аффектации, сентиментальности. Более экспрессивны лишь фразы «Как ты посмела не поверить» и «Нет без тебя света, нет от тебя ответа», которые звучат проникновенно, с глубокой нежностыо.

Поет Н. Кондратюк. Его герой — мужественный, сдержанный, избегает чувствительности, по и не прячет своего чувства. Красивый, насыщенный тембр голоса гибко передает различные оттенки настроения. В каждой фразе певец по-новому расставляет звукосмысловые акценты. Он тактично скрадывает ударную, «лобовую» фразу текста: «Как ты посмела не поверить», но выделяет отдельные слова («.стал еще сильней») или целую строчку— «отыщу все равно», допускает заметные убыстрения темпа, такая трактовка песни сродни ее импровизационно-рапсодическому характеру.

Поет Г. Отс. Артист прочел песню в стиле цыганского романса, то есть подчеркнул ее внешние, самые заметные признаки. Поет громко, на полной мощности, соблюдая все прихотливые отклонения темпа рубато. Музыкальная ткань в его интерпретации подобна накатам волн — в каждой фразе он примерно к середине делает кульминацию, после чего следует спад. Ради большей экспрессивности Отс повторяет некоторые фразы текста. Только на словах «Нет без тебя света, нет от тебя ответа.» тембр его слегка смягчается, становится лиричнее.

Здесь перед нами три решения, два из которых почти полярны. Магомаев, на наш взгляд, не вполне доносит до слушателя теплоту чувства своего героя. Мужественность временами (особенно в основной части) оборачивается дидактичностью. Еще немного — и признание в любви приобретет менторский тон. По всей видимости, это некая реакция на слишком открытую эмоциональность, которой норою злоупотребляют в этой песне другие артисты.
Отс, наоборот, рисует человека, одержимого страстью, и в подобной трактовке образа чем-то приближается к персонажам веристских опер. Утрированная аффектация заводит его па грань сомпителыюго вкуса, и спасает положение лишь блестящее владение голосом, красота и благородство тембра.
Наиболее убедило нас исполнение Кондратюка. Герой его многолик. Сдержанность его не лишена страстности, сила — нежности и глубины. Он подчеркивает лучшее, что -есть в сочинении: интонационно-ритмическую гибкость, масштабность формы, постепенное нарастание динамики; с другой стороны, он несколько стушевывает мелодраматический надрыв, чувствительность, ощутимые в песне. Одним словом, его герой — самый жизненный и достоверный из трех.

«Я очень рад, что, наконец, возвращаюсь домой»

Поет Э. Хиль. Веселого, добродушного парня изображает артист. У него открытый нрав, широкая душа, он даже слегка простоват. И конечно же, обладает бесхитростным юмором — то вдруг заливисто захохочет, то зальется «тирольским» фальцетом, то грубовато забасит. От счастья ему хочется напевать первое, что попадает на язык, столь же простое, как он сам: «Ля-ля-ля, о-го-го, та-ра-ра, а-га-га». Примечательно, что Хиль, мастерски исполняющий «Вокализ», делает это так непосредственно, что почти не замечаешь его превосходного владения голосом — свободных переходов из одного диапазона в другой, интонационно-динамической красочности и разнообразия, актерской изобретательности. И главное — Хиль ни на минуту не выходит из выбранного им образа.
Поет М. Магомаев. Герой его — иного рода: парень с хитрецой, не лишенный лукавства, легкомыслия. В нем есть что-то от Фигаро нашего времени. Исполнитель это специально подчеркивает повторами-фиоритурами, которые в его подаче явно ассоциируются с знаменитым цирюльником. Правда, кажется, он не столь остроумен.
Любитель порисоваться, герой Магомаева — явный поклонник джаза. Соответственно певец и трактует «Вокализ»: свободно обостряет ритм на джазовый лад, расставляет несуществующие в тексте акценты, вводит вместо ровных длительностей синкопы; звуковая партитура, заменяющая текст, в его интерпретации «оркестрована» иначе, чем указано в потах, и опять же с джазовым оттенком — «ду-ду-ду-да, е-е-е, е-е-е».

Оба исполнения, разумеется, возможны. Лично наши симпатии на стороне Хиля. Человек, которого он рисует, пусть не очень моден, но он прямодушен и по-доброму остроумен. И еще — в нем чувствуются русские национальные черты: душевная широта, открытость, щедрость.
Герои Магомаева более современен, притом внешне современен, в частности в своих джазовых наклонностях. Но он и более обыкновенен. Да и в веселье его есть оттенок известной наигранности.

Выбор приведенных здесь трактовок пе случаен. Каждая индивидуальна, свидетельствует о принципиальной позиции исполнителя, о стремлении к самостоятельному художественному воплощению. Однако стоит подчеркнуть, что самостоятельность эта диктуется все же замыслом композитора. Ни один из названных артистов пе идет вразрез с замыслом, не идет против него. К сожалению, в практике столь широкого бытования музыки Островского встречаются и другие случаи, когда песня искажается до неузнаваемости. Так, иногда делают дешевым эстрадным шлягером проникнутую и романтикой, и мягким юмором песню «Моряк сошел на берег», подчеркивая в ней лишь тот самый «уличный» оттенок, который уже отмечался при анализе припева. Здесь уж, конечно, идет речь не о трактовке, а просто о безответственном отношении к труду композитора.
Но это крайность. При интерпретации песни важны малейшие «чуть-чуть». Вспомним «Город спит»—искреннее признание молоденькой девушки, к которой еще не пришла любовь, словно сотканное из лирических полутонов скромности; робость, чистота — вот что сквозит в этом признании. Но по воле иных исполнителей с герои-, ней песни происходит некая метаморфоза, и она превращается в зрелую, многое пережившую женщину, которая прямо-таки во весь голос демонстрирует свою неустроенность в жизни. Песня теряет непосредственность, красоту, становится показной, вычурной. Такой подход, несомненно, далек от намерений авторов.

При жизни композитор много работал с исполнителями своих произведений, «благословляя» известную свободу той или иной интерпретации. Теперь же, когда Островского нет среди нас, обращение к его песням требует от певцов особой чуткости, артистической деликатности и серьезного внимания к музыкальному тексту. Тем более, что почти всегда Аркадий Ильич помечал в сочинениях не только томи, динамические оттенки, по старался ремарками подсказать и манеру исполнения. Скажем, в песне «Как провожают пароходы» обозначения «Мужественно. Поэтично» во многом дают ключ к ее пониманию. Комментарии: «Очень просто, естественно. Без какого-либо «артистизма» — в песне «Возможно» должны застраховать ее от эстрадного «перехлеста», исполнительского переигрывания. Даже некоторая импровизационность «Песни любви» тоже регламентирована автором, который сначала указывает: «В свободном темпе», а затем дает ремарку: «Ритмично».
Круг интерпретаторов музыки Островского — советских п зарубежных — все больше расширяется. Хорошо, что певцы нередко вносят свое отношение в то или иное произведение композитора. Но пусть, давая ему новую жизнь, они всегда свято храпят его художественный смысл.