Русский оперный театр. Очерки
Книга о русских композиторах и произведениях на стихи А.С.Пушкина
«Мазепа». Если «Евгений Онегин» вызвал у Чайковского быстрое и бесповоротное решение написать оперу, то в отношении второй его пушкинской оперы дело обстояло несколько иначе.
Ни одно из крупных сочинений композитора не давалось ему с таким трудом, как «Мазепа». Эту оперу Чайковский писал в течение двух лет, в то время как опера «Евгений Онегин» и некоторые другие лучшие вещи композитора — «Пиковая дама», «Спящая красавица», «Черевички» (точнее «Кузнец Вакула») и др. — были написаны с поражающей быстротой.
Замедленность творческого процесса при создании «Мазепы» находится в прямой связи как с общим стилем и характером поэмы, так и с тем литературным материалом, какой был получен Чайковским в виде уже готового либретто.
Успех «Онегина», несомненно, направил мысли композитора к выбору нового сюжета для оперы из произведений Пушкина. Предшествовавшая «Мазепе» опера «Орлеанская дева» была начата до исполнения на консерваторской сцене отрывков из «Онегина» и закончена ранее первого представления того же «Онегина» в московском Большом театре. Сюжет и приемы оперной композиции в «Орлеанской деве», носящие черты «большой оперы», являются полным контрастом к оперному стилю «лирических сцен». В возникновении замысла «Орлеанской девы», очевидно, сыграло известную роль сомнение Чайковского в театральном успехе оперы того нового жанра, который был осуществлен в «Онегине», хотя на музыкальный успех «Онегина» композит тор все же рассчитывал.
Вечер 11 января 1881 года, когда в Москве на сцене Большого театра впервые в обычной, не интимной, обстановке блестящего оперного зала прозвучала опера «Евгений Онегин», не мог не заставить композитора задуматься о силе воздействия пушкинских образов.
Через три с небольшим месяца, в конце апреля того же 1881 года, Чайковский приезжает на Украину, в Каменку, где он еще со времени своего ученичества в консерватории не раз проводил летние месяцы в семье своей старшей сестры — А. И. Давыдовой.
Так как именно здесь возникла у Чайковского мысль о написании новой оперы на сюжет пушкинской поэмы «Полтава», то уместно будет напомнить о той обстановке, в которой он принял это решение, тем более, что она косвенно, но чувствительным образом и повлияла на данный выбор.
Усадьба в «Каменке» Киевской губернии, где жили родственники композитора, расположена на возвышенном берегу реки Тясмина, и хотя само по себе местечко, где была усадьба, не представляло ничего привлекательного и живописного, но в ближайших окрестностях можно было найти несколько красивых и даже поэтических уголков. Если само местечко было отравлено болотным воздухом и испарениями От стоячей воды запруженной речки» то совершенно иную картину представляло село со своими садами огородами, вербами и тополями, спускавшимися по берегам тою же Тясмина; белые, всегда чистые, украинские хатки утопали в вишневых садиках, а при утреннем и вечернем освещении создавался теплый и ласкающий лирический пейзаж. В некотором расстоянии от усадьбы берега Тясмина сближаются и образуют нависшие над рекой скалистые утесы, от которых и самое местечко получило свое название; особенно красивы утесы эти с реки. Здесь были расположены так называемые «Плясковские» лески, бывшие любимым местом прогулок П. И. Чайковского. Особо ароматная растительность по скалам, виды на реку, по которой когда-то на челнах неслись казачьи отряды Богдана Хмельницкого, доставляли ему огромное наслаждение.
Известно, что та же Каменка была некоторое время, в годы южной ссылки, местопребыванием А. С. Пушкина. Предполагают, что пейзаж со скалистыми берегами р. Тясмина отразился в пушкинской элегии «Редеет облаков летучая гряда», написанной в Каменке (1820), в строках: «Звезда печальная, вечерняя звезда! Твой луч осеребрил увядшие равнины и дремлющий залив и черных скал вершины».
Здесь же А. С. Пушкин закончил поэму «Кавказский пленник» и написал стихотворение «Я пережил свои желанья» (1821).
Вековые леса и дубовые рощи в тех же окрестностях дополняли для Чайковского привлекательность пребывания в Каменке в отношении природы. Но Каменка была интересна и по своим историческим воспоминаниям как один из центров подготовки восстания декабристов.
Пушкин, находясь в Каменке, писал в одном из писем (к Н. И. Гнедичу) 4 декабря 1820 года: «Время протекает между аристократическими обедами и демагогическими спорами. Общество наше, теперь рассеянное, было недавно — разнообразная и веселая смесь умов оригинальных, людей известных в нашей России, любопытных для незнакомого наблюдателя». В те годы Каменка принадлежала старшему поколению Давыдовых (братьев известного героя Отечественной войны 1812 года — Н. Н Раевского); один из владельцев, В. Л. Давыдов был главой каменской управы тайного общества будущих декабристов, после раскрытия заговора он был сослан и кончил свои дни в Красноярске. Дкабрист Якушкин, как известно, сохранил в памяти эпизод, характеризующий «демагогические споры» в Каменке, когда Пушкин с жаром доказывал пользу, какую бы могло принести тайное общество России, и затем проявил глубокие негодование, узнав, что весь разговор был «шуткой» (так, по конспиративным соображениям, был повернут этот происшедший разговор, что осталось неизвестным поэту).
Рассказы о Пушкине, о декабристах, о быте Раевских и старших Давыдовых, передаваемые вдовою декабриста Александрой Ивановной, непосредственной свидетельницей многих событий, отвечали интересам Чайковского, всегда увлекавшегося красочными воспоминаниями о людях и фактах исторического прошлого.
В этот свой приезд, весною 1881 года, Чайковский, вероятно, также был охвачен впечатлениями молодости, когда он впервые (в середине 60-х годов) знакомился здесь в Каменке с живыми преданиями о далекой украинской старине, о Пушкине, об эпохах восстаний и народных движений. Перечитывая в усадебной библиотеке сочинения поэта, не без намерения снова вдохновиться в обстановке каменских впечатлений его поэзией, Чайковский останавливается на мысли о «Полтаве», и хотя, по его словам, он, будучи тронут некоторыми сценами и стихами, начал писать оперу со сцены между Марией и Мазепой, но легко можно себе представить, что одновременно, под влиянием прежних рассказов о бурном прошлом Украины, о заговоре декабристов, перед его воображением проходили и другие широкие исторические картины, нарисованные Пушкиным. Чайковского, чуткого к мужественной силе стихов, не могли не волновать строки, посвященные поэтом родине в ее героические эпохи: «Была та смутная пора, когда Россия молодая, в бореньях силы напрягая, мужала с гением Петра!»
Эта патриотическая сторона замысла Пушкина, несомненно, отразилась также на решении композитора, о чем можно судить по той симфонической картине («Полтавский бой»), какую он ввел в свою оперу,
В мае того же 1881 года Чайковский обращается к композитору К. Ю. Давыдову с просьбой уступить ему либретто оставленной, не оконченной им оперы на сюжет поэмы Пушкина «Полтава». «Я начинаю, — пишет он, — испытывать смутное поползновение приняться опять за оперу, и сюжет «Полтавы» очень соблазняет меня» 182. Чайковский знал Давыдова как лирика, к дарованию которого он питал большое сочувствие, и имел сведения, что либретто написано считавшимся тогда талантливым литератором и драматургом В. П. Бурениным. При этих условиях Чайковский мог рассчитывать, что текст удачно разработан применительно к манере письма автора музыки и подходит к его возможностям. В действительности оказалось не совсем так.
Чайковский, вероятно, почувствовал себя в затруднительном положении, когда либретто оказалось в его распоряжении; он обнаружил в нем большое количество именно тех эффектов, от которых он уже отошел в «Онегине». Влияние русского реалистического искусства XIX века, тяготение к воплощению подлинных переживаний вступали в противоречие с устаревшими традициями западноевропейского театра.