Русский оперный театр. Очерки
Книга о русских композиторах и произведениях на стихи А.С.Пушкина
«Пиковая дама». В неопубликованной переписке директора казенных театров Всеволожского с Пчельниковым, его московским представителем, находим следующее: «6 мая 1885 г. Скажите Кленовскому, что опера на сюжет «Цыган» существует Виельгорского. Не можете ли вы поручить Кандаурову составить либретто из «Пиковой дамы», которая в обстановке может быть очень удачною? Игорный дом, бал у княгини, ночная сцена у той же княгини, потом явление призрака, — тут можно дать простор фантазии, — а что касается костюмов, пусть перенесет действие в прошлое столетие — и дело в шляпе. Можно также воспользоваться стихотворениями Пушкина» 199.
О дальнейшем известно следующее: Кленовский обратился за составлением либретто к Модесту Ильичу Чайковскому (1886), который и приготовил для него три первые картины оперы на сюжет «Пиковой дамы» 200. По словам П. И. Чайковского, Кленовский «от сочинения музыки в конце концов отказался, не сладив со своей задачей»; в конце 1889 года тот же Всеволожский на репетиции «Спящей красавицы»
(а по всей вероятности, и немного раньше) обращается уже к Чайковскому с просьбой написать оперу на сюжет этой пушкинской повести.
История создания либретто «Пиковой дамы» и отношение к этому пушкинскому сюжету композитора не во всем бывают уточнены. Из письма от 28 марта 1888 года, в котором композитор впервые упоминает о «Пиковой даме», нельзя делать вывода о наличии уже в то время у Чайковского интереса к работе брата над этим либретто. Напомним это письмо, имеющее непосредственное отношение к теме:
«Очень жаль, что ты так много времени потерял на либретто для Кленовского. Извини, Мо-дя, но я нисколько не сожалею, что не буду писать «Пиковой дамы». После неудачи «Чародейки» я хотел реванша и готов был броситься на всякий сюжет, и тогда мне завидно было, что не я пишу. Теперь же все это прошло, и. я непременно буду писать симфонию, а оперу стану писать только, если случится сюжет, способный глубоко разогреть меня. Такой сюжет, как «Пиковая дама», меня не затрагивает, и я мог бы только кое-как написать».
Впечатление от «неудачи» с «Чародейкой» относится к ноябрю 1887 года 203. Таким образом, от момента возникновения мимолетного интереса к новому сюжету до сообщения «завидно было, что не я пишу» (разрядка наша.—В. Я.) проходит всего лишь четыре месяца (от ноября 1887 до марта 1888 года). Эти исследовательские мелочи дают в итоге более обоснованное понимание действительного отношения П. И. Чайковского к данной теме; предположения, что у Чайковского была давняя мысль о написании оперы на этот сюжет, ни на чем не основаны 204.
Н. Д. Кашкин передает в своем рассказе о первом знакомстве с музыкой «Пиковой дамы» следующее: «Во Фроловском (на даче около Клина, где несколько лет жил в летнее время композитор. — В. Я.) я гостил несколько раз. Однажды были приглашены слушать только что оконченную «Пиковую даму» несколько человек из консерватории. Почему-то я приехал днем раньше всех, и композитор тотчас же после обеда начал мне играть свою оперу по порядку, с начала». Кашкин добавляет: «Автор был доволен, в общем, впечатлением, произведенным на меня «Пиковою дамою», и сообщил некоторые подробности ее сочинения. По его словам, с сюжетом этим к нему приставали года два, сначала он просто смеялся над мыслью написать оперу на этот сюжет, «потом,—говорил он, — мне пришло в голову, что сцена в спальне у графини великолепна, а потом и пошло и пошло» 205.
Разговор этот относится к лету 1890 года, за несколько месяцев до первой постановки оперы в Петербурге (7 декабря 1890 года), и, вероятно, месяца через два по окончании ее, вскоре по приезде автора в Россию. Эти «года два», когда к композитору «приставали» с сюжетом, надо считать с марта 1888 года по декабрь 1889 года —время репетиций «Спящей красавицы» в Петербурге, где Чайковским было дано окончательное согласие писать оперу.
Таким образом, интерес к «Пиковой даме» у композитора возник не сразу: это имеет значительное подтверждение и в рассказе Кашкина. Композитор, несомненно, искавший новой плодотворной встречи с творчеством Пушкина (мы знаем, что Чайковский обдумывал возможность использования для оперы сюжета «Капитанской дочки»), не нашел еще в себе отклика на судьбу Германа, не зажегся мыслью о трагическом для Германа столкновении с «тайной» старухи-графини; пушкинское произведение оставляло его вначале в этом смысле равнодушным.
Отметим один штрих, имеющий здесь для нас значение. М. И. Чайковским до того были подготовлены две первые картины оперы (первоначальная редакция всех трех картин, написанных для Кленовского, нам неизвестна) 206; таким образом, центральный момент, озаривший композитора мыслью о существе содержания оперы,— сцена у графини — оставался сценически еще не выявленным; вся же повесть в целом могла и должна была рассматриваться как анекдот, блестяще рассказанный великим писателем.
«Пиковая дама» еще при жизни Пушкина пользовалась наибольшим вниманием у читателей по сравнению с другими произведениями его прозы. Вышедшие в 1831 году «Повести Белкина» успеха не имели. По словам П. В. Анненкова, вспоминавшего о широком читательском интересе к «Пиковой даме» в дни ее появления в печати, «общий успех этого легкого и фантастического рассказа особенно объясняется тем, что в повести Пушкина есть черты современных нравов, которые обозначены, по его обыкновению,
чрезвычайно тонко и ясно».
Какие были поводы у дирекции театров к предложению Кленовскому писать «Пиковую даму»? Налицо были четыре эффектные «оперные» сцены: бал, игра в карты (эффект, проверенный в «Травиате», гадание — по «Кармен», игорный дом — по недавно появившейся «Манон»), встреча в спальне и смерть графини, появление призрака (старинная фантастика популярной оперы «Белая дама»). Тогда же предрешалось, в согласии и с обычаями театра, перенесение в XVIII век (особенно для сцены бала) исторических костюмов, в которых был большой знаток сам Всеволожский, в качестве любителя-художника рисовавший эскизы костюмов. Соответственно заданию даже составление либретто поручалось первоначально театральному чиновнику, специалисту по постановочной части в Москве. Дирекции нужно было развернуть во всей театральной «красивости» пышное и разнообразное зрелище из минувшего века, подобное фантастической старине в «Спящей красавице», в подготовке которой вместе со знаменитым балетмейстером Мариусом Петипа принимал непосредственное участие тот же Всеволожский.
Но для самого Чайковского вопрос был бесповоротно решен лишь с той минуты, когда сцена в спальне графини предстала перед ним во всей психологической и музыкальной значительности, определяющей для него тему всей оперы как борьбы человека с судьбой. Это было тогда, когда он раскрыл для себя эпиграф Пушкина к повести, как это было и при сочинении «Евгения Онегина».
Для уединения и спокойствия в работе Чайковский уезжает на этот раз во Флоренцию.