Музыкальные впечатления детства Пушкина— русская народная песня.
Именно о ней надо говорить как о первом глубоком источнике музыкальных влечений и интересов поэта, его живых и непосредственных откликов на искусство звука.
Нельзя говорить только о «знакомстве» Пушкина с народной песней в ранние годы жизни, как это устанавливалось и определялось прежде. Со времени первых его биографов нам хорошо было известно о том, что няня Пушкина Арина Родионовна вводила поэта в русский сказочный мир, что поговорки, пословицы не сходили у нее с языка; мы обращали на это преимущественное внимание, потому что перед нами возникал образ великого художника слова, мастера словесной поэзии, но достаточно ли мы задерживались на той мысли, что большинство былин и песен, которых так много знала и пела Арина Родионовна, должны были иметь и «музыкальное» воздействие на разносторонне впечатлительного и восприимчивого ребенка, охватывавшего все возможные проявления жизненной действительности в искусстве?
Поняв это, мы теперь уже с иным чувством воспримем стихотворение 1821 года «Наперсница волшебной старины, друг вымыслов игривых и печальных», где Пушкин, поэтически свободно объединяя образ няни с обобщенным образом музы, вспоминает:
...в вёчерней тишине
Являлась ты веселою старушкой.
И надо мной сидела в шушуне,
В больших очках и с резвою гремушкой.
Ты, детскую качая колыбель,
Мой юный слух напевами пленила *,
И меж пелен оставила свирель.
Которую сама заворожила.
* Разр. наша.— В. Я. Автором этой книги, на основе исследования советского литературоведа-фольклориста Ю. М. Соколова, впервые было внесено указание на пение няни, а не бабушки. Это подчеркивает не только наличие у Пушкина интереса к мелодии еще со времени пения няни, но и говорит именно о народности его первых музыкальных впечатлений; таким образом, вопрос о салонности отпадает, т. е. становится во вторую очередь.
Нет никаких причин в этом случае отводить «подлинно песенное», то есть музыкальное воздействие, и иметь в виду одно лишь обращение к традиционному образу классической музы, -своеобразно преломленному; внесение ярких бытовых черт говорит здесь и о личных, живых воспоминаниях начальной поры детства.
Какое это было пение, мы не знаем, о нем не сохранилось сведений, но что оно отвечало потребности поэта к звуковому воплощению словесного текста, об этом свидетельствует его обращение к той же няне через много лет, уже во время ссылки в селе Михайловском (стихотворение «Зимний вечер»).
Пушкин-лицеист
В дальнейшем нам еще придется встретиться с вопросом об отношении поэта к музыкальной стороне текста, сейчас же мы обратимся к другому указанию, приводимому всеми биографами и имеющему для нас непосредственное значение.
Семья Пушкиных на лето уезжала в деревню Захарьино (Захарово), верстах в сорока от Москвы, принадлежавшую бабушке Пушкина, Марии Алексеевне Ганнибал. Здесь в летние месяцы Пушкин проводил свое детство до 1811 года. В деревне этой «раздавались русские песни, устраивались праздники, хороводы,— и стало быть,— замечает современник,— Пушкин имел возможность принять народные впечатления».
Детские, долицейские годы жизни Пушкина дают нам мало фактов и предположений о музыкальных впечатлениях поэта. Общеизвестны его первые упоминания о музыке в стихотворении 1814 года — «К сестре»:
О, как тебя застану,
Любезная сестра!
Чем сердце занимаешь
Вечернею порой?
Жан-Жака ли читаешь,
Жанлис ли пред тобой?
.......................
.Иль звучным фортепьяно,
Под беглою рукой
Моцарта оживляешь?
Иль тоны повторяешь
Пиччини и Рамо?
Воспоминания об игре сестры относятся, конечно, ко времени, близкому к написанию стихотворения; говорить на основании этих намеков, что поэт и в долицейские годы соприкасался с творчеством Моцарта и других композиторов, еще нельзя. Но разнообразие театральных интересов, занимавших — наряду с литературными — огромное место в пушкинской семье, не исключает возможности знакомства поэта с музыкой еще до 1811 года (год поступления в лицей). Оперные жанры входили в постоянный репертуар столичных и усадебных (крепостных) театров, и несложные музыкальные напевы запоминались в быту «света», к которому принадлежали отец и мать поэта. Быстро распространившаяся и надолго укрепившаяся у нас малая форма оперы-диалога не требовала никакой специальной подготовки и легко усваивалась театральными посетителями.
Однако, повторяю, в рассказах о художественной атмосфере, окружавшей поэта в ранние годы его жизни, упоминаний о музыке не встречается.
Лицейская жизнь вносит некоторое оживление в область музыкальных интересов Пушкина: здесь мы встречаем уже не только предположения, но и факты, правда, мелкие. В этом смысле показательны для того же 1814 и 1815 годов стихотворения «Послание к Наталье» и «Послание молодой актрисе». В первом из них упоминаются, например, Филимон, действующее лицо из оперы Соколовского — Фомина «Мельник, колдун, обманщик и сват» 8, и Розина, героиня из прославленного тогда «Севильского цирюльника» композитора Паэзиелло, а не из оперы Россини, тогда еще не написанной, и не из комедии Бомарше, едва ли исполнявшейся в царскосельском домашнем театре гр. В. Толстого. Это стихотворение Пушкина обращено к крепостной актрисе Толстого. Во втором стихотворении, вдохновленном той же актрисой, встречаем упоминание о Милоне, герое другой оперы Фомина — «Клорида и Милон». В этом домашнем театре В. Толстого Пушкин знакомился с текущим оперным репертуаром и песнями, которые вводились в интерлюдии и дивертисменты спектакля.
Песня и музыка — это, по словам одного из товарищей Пушкина, «почти единственное удовольствие» 10—стали в жизни лицеистов самостоятельным художественным интересом, иногда даже оспаривающим у литературы первое место.
Среди одноклассников Пушкина выделялись два талантливых композитора — Н. А. Корсаков и М. Л. Яковлев, произведения которых тогда же стали популярными и исполнялись за пределами лицея. В самом лицее одним из любимых препровождении времени было исполнение так называемых «национальных песен» —- сочиняемых лицеистами шутливых куплетов о товарищах и воспитателях. Такими были: «В лицейской зале тишина», «Пусть, кто хочет, отличается», «Блажен, кто диалог не учит» и т. д.; пелись они на мелодии известных тогда песен (тексты их были на слова Жуковского, Дмитриева и других поэтов эпохи). Отчасти благодаря Энгельгардту, одному из директоров лицея, и его приятелю Теппер-де-Фергюсону, преподававшему лицеистам музыку, расширялось знакомство их с салонной музыкой. У Теппера — пианиста и композитора — постоянно происходили музыкальные вечера и литературные беседы. Отголоском посещений Пушкиным Энгельгардта осталось стихотворение, посвященное им одной из посетительниц этих вечеров,— «Слово милой» («Я Лилу слушал у клавира.»).
С песней и музыкой встретимся мы и в других лицейских стихотворениях Пушкина — «Пирующие студенты» (1814) 14, «К Батюшкову» (1814). Но музыка здесь, конечно,— еще только застольная песня, обычный элемент товарищеской пирушки.
Друг поэта И. И. Пущин рассказывал о том, как Пушкин вместе с другими лицеистами ходил слушать полковой оркестр, игравший обыкновенно у дворцовой гауптвахты перед вечерней зарей (более поздний отклик—в стихотворении 1829 года: «Зорю бьют... из рук моих ветхий Данте выпадает.»).
Музыкальные воспоминания Пушкина приведены им впоследствии в повести «Метель». По возвращении русской армии из Парижа «музыка играла завоеванные песни: Vive Henri-Quatre, тирольские вальсы и арии из Жоконда». Эта комическая опера французского композитора Николо Изуара имела огромный успех в 1814 году в Париже, а в Петербурге была поставлена в следующем, 1815 году. Некоторые песни из «Жо-конд» перешли в популярные русские песенники пушкинской эпохи.