Иосиф Кобзон - Я песне отдал все сполна

 

 

НАРОДНЫЙ ЗАПЕВАЛА
(Жизнь и песенное творчество Иосифа Кобзона)

Без всякого сомнения, могу сказать, что Иосиф Кобзон явился еще одной звездой в созвездии имен таких выдающихся мастеров эстрады, какими были Клавдия Шульженко, Леонид Утесов, Марк Бернес. Вклад этого прекрасного певца в историю советской песни огромен — отсюда и велики к нему любовь и уважение парода. Кобзон — человек неутомимый, и у меня такое впечатление, что он всегда и всюду со своими стальными связками, горячим сердцем, острым юмором и теплой, отзывчивой душой. Порой мне даже начинает казаться, что Иосиф спел песен больше, чем их существует на самом деле, но это не так. Артист спел ровно столько, сколько ему понадобилось для того, чтобы рассказать о жизни людей, их трудовых буднях и праздниках, печалях и радостях, их воспоминаниях о прошлом и мечтаниях о будущем. Но сказал Иосиф Кобзон еще далеко не все: его творческая жизнь продолжается.
Муслим Магомаев

Иосиф Кобзон в отечественном искусстве фигура знаковая. Ему, как никому другому, удалось в своем песенном творчестве отразить историю России, душу ее народов, настроения людей самых разных поколений. Ведь главная тема его задушевной беседы со зрителем — судьба человеческой совести, правда человеческого сердца. Певец ненавязчиво побуждает своего слушателя-единомышленника задуматься о том, каким может и должен быть человек, вступающий в новое столетие. Кобзон умеет говорить о главном так убедительно и достойно, что гражданское воспринимается как сугубо личное, выстраданное, пережитое. Как тут не вспомнить слова нашего знаменитого художника Ильи Глазунова: «По песням Кобзона потомки будут судить о нашем сложном и тревожном времени, о нашем поколении».
Путь, который прошел Иосиф Кобзон, наверное, может служить примером гражданской принципиальности и профессионализма высшей пробы. С детских лет полюбил он песню. Как для тысяч и тысяч людей, она была верным другом и спутником его жизни. Потом начался профессиональный путь, приведший певца к вершинам эстрадного Олимпа. Шутка ли, Иосиф Кобзон является лауреатом десятков международных и отечественных песенных конкурсов и фестивалей, он в разные годы был членом президиума Национального олимпийского комитета, членом президиума правления Центрального Дома работников искусств, заместителем председателя и членом президиума Всесоюзного музыкального общества, он лауреат премии Ленинского комсомола, лауреат Государственной премии СССР, народный артист СССР, профессор, доцент Государственного музыкально-педагогического института им. Гнесиных, депутат Государственной Думы, кавалер многих орденов, медалей и других знаков отличия. И еще он действительный член Академии гуманитарных наук, советник мэра Москвы Юрия Лужкова по культуре, президент фонда помощи семьям погибших милиционеров «Щит и Лира», президент акционерного общества «Московит».
А все началось в сентябре 1937 года, когда в семье Давида Дуновича и Иды Исааковны Кобзонов родился мальчик, нареченный Иосифом. Это случилось на Украине в маленьком городишке Часов Яр Донецкой области, откуда все семейство вскоре перебралось во Львов. Правда, пожить в этом красивом городе не удалось — началась Великая Отечественная война, навсегда разделившая, как потом оказалось, семью будущего певца. Давид Кунович ушел воевать, а его семью эвакуировали в Узбекистан, под Ташкент.
«.Как ни странно, но я помню первые бомбежки, — вспоминает Иосиф Давыдович, — помню голод и холод эвакуации. У моего поколения детства не было. С самых малых лет мы разделяли заботы взрослых, да и песни вокруг нас звучали взрослые, как «Вставай страна огромная»-, «Землянка», «Темная ночь», «Синий платочек». А с окончанием войны связаны совсем другие, радостные, мажорные — «Ехал я из Берлина», «Самовары-самопалы» , «Ласточка-касаточка».
.Мы росли и мужали вместе с нашей страной, жили ее заботами. Все это и сыграло определенную роль в формировании моей жизненной позиции».
После окончания войны отец Иосифа в семью не вернулся, поскольку полюбил другую женщину. Вскоре и Ида Исааковна нашла свою новую любовь и вышла замуж за бывшего фронтовика, отца двух детей. Свадьбу сыграли на Украине, в городе Краматорске, куда семья вернулась из эвакуации. Так у Иосифа, помимо двух родных братьев, появилось еще два брата и потом общая сестра.
Детство Иосифа «было таким же, как и у тысяч других пацанов, прихваченных войной и росших без отцовского влияния. Все воспитание происходило тогда во дворах: любимые игры в войну, в «казаки-разбойники», курение исподтишка, а также ставшие медными середа дворовой шпаны татуировки. Все это прошел и наш герой который в тринадцатилетнем возрасте неожиданно пристрастился к боксу, ставшему вторым; после пения в школьной самодеятельности, увлечением юноши. Иосиф, всегда отличавшийся хорошими физическими данными и огромной работоспособностью, преуспел в этом виде спорта и даже стал чемпионом Украины среди юношей.

Рядовой И. Кобзон. 1956 г.

«.Я с детства сохранил чувство локтя. Способность пережить боль, — вспоминает Иосиф Давыдович. — Я теперь понимаю, как многому меня научили двор, ребята, сослуживцы в
армии. В них была настоящая искренность, пусть даже в чем-то криминальная, но это были открытые души, они, ничего не скрывая, говорили, не пряча глаз. И еще мы, мальчишки сороковых годов, не могли равнодушно смотреть на фронтовиков, на военную форму! Помню, как мы бегали на станцию, чтобы поглядеть на идущие к фронту эшелоны, на теплушки, из которых нам улыбались бойцы, на платформы, где под брезентом угадывались очертания боевой техники».
Окончив семилетку, Иосиф поступил в Днепропетровский горный техникум, который окончил в 1956 году. Как раз в это время подошел срок службы в рядах Советской Армии. Кобзон был призван в часть, направленную на освоение целинных и залежных земель в Кустанайской области Казахстана, а когда уборочная страда завершилась, его перевели в Закавказский военный округ. Яркие вокальные данные молодого солдата были столь очевидны, что Иосифа зачислили в окружной ансамбль песни и пляски. Работы было много, и молодого солиста неплохо принимала публика. По признанию Кобзона, именно в этот период у него возникло непреодолимое желание посвятить себя вокальному искусству, стать профессиональным певцом.
И вот, вернувшись со службы — а это было в 1958 году, — он заявил своим родителям, что собирается ехать в Москву поступать учиться. Братья крайне негативно встретили это заявление. «Какой из тебя певец? — недовольно ворчали они. — Иди лучше работать по специальности. Там и деньги будешь нормальные получать и на ноги встанешь». Однако эти разговоры не изменили решения Кобзона. Чтобы заработать денег па дорогу, он устроился работать лаборантом. Вскоре нужная сумма была собрана, и он отправился в столицу.
Поразительно, но, появившись в Москве, где у него не было ни одного знакомого и никакой поддержки, Иосиф умудрился поступить сразу в три учебных заведения. Первым из них было училище при Московской консерватории, вторым был ГИТИС, а третьим — Государственный музыкально-педагогический институт имени Гнесиных, в котором он и остался. Сегодня, видимо, мало кто знает, что Иосиф Кобзон усиленно готовил себя к карьере оперного певца. Ему все тогда удавалось. Он с увлечением готовил партии Елецкого, Фигаро, Валентина, Онегина, Дон Жуана и другие, предназначенные для баритона, пел классические романсы и камерные произведения, далекие от эстрадного жанра.

Но судьба иногда преподносит человеку удивительные сюрпризы. Так случилось, что первые выступления Кобзона в столице прошли не на эстраде, не в оперном театре, а в знаменитом цирке на Цветном бульваре. Существует версия, что на цирковую арену для участия в спектакле-феерии «Карнавал на Кубе» голосистого студента из Гнесинки привел Р. С. Ширман, известный клоун. Там-то молодой Иосиф Кобзон впервые выступил перед московской публикой с песней Александры Пахмутовой «Куба — любовь моя».
После удачного дебюта Иосифа стали приглашать в сборные концерты, на шефские выступления, на творческие вечера композиторов, пишущих для эстрады. Следует отметить, что и педагог Кобзона, бывший аккомпаниатор знаменитого тенора Георгия Виноградова, профессор Г. Б. Орентлихер и ректор института Ю. В. Муромцев были категорически против того, чтобы студент их престижного вуза увлекся эстрадой. Однако Иосиф к их мнению не прислушался, поэтому из института вскоре был отчислен. Превозмогая обиду за случившееся, он тем не менее не поддался панике, а настойчиво продолжал работать на эстраде, совершенствовать на практике свое вокальное мастерство, в общении с корифеями сцены копить свой собственный сценический опыт общения с публикой.
Не случайно, что в течение короткого времени Иосиф Кобзон завоевывает симпатии не только публики, но и известных музыкантов, а потому закономерным и вполне справедливым было его возвращение в 1973 году в Гнесинку, где в то время близились выпускные экзамены, к которым пришлось готовиться по полной программе. Иосиф должен был спеть арию Онегина, арию Ренато из оперы «Бал-маскарад» Дж. Верди, арию Ксеркса из одноименной оперы Генделя. Помимо этого, романсы Чайковского, Бородина, Рахманинова. Вспоминая то время,
Иосиф признавался, что работал как каторжный, не отходя от рояля ни днем, ни вечером. Наступил день ответственного экзамена, который известному тележурналисту Глебу Анатольевичу Скороходову запомнился следующим образом: -
«В государственной экзаменационной комиссии певцы, столько раз виденные и слышанные в прославленных спектаклях Большого театра, — Мария Петровна Максакова (председатель), Пантелеймон Маркович Норцов (какой был Онегин!), Наталья Дмитриевна Шпиллер. — все народные, каждый — эпоха! У всех строгие лица, на которых (или это только кажется?) волнение. Волнуются и друзья - композиторы, пришедшие «поболеть» за дипломника: М. Фрадкин, А. Пахмутова, О. Фельцман. В напряженном ожидании и студенты-гнесинцы, заполнившие просторную аудиторию, и какие-то знакомые и вовсе незнакомые люди.
— Пожалуйста, начинайте, — кивнула Мария Петровна. Волнение мешало петь.
Когда бы жизнь домашним кругом Я ограничить захотел.
— начал чуть неуверенно дипломник, и по залу прошел непроизвольный смешок — настолько неожиданно в устах Кобзона прозвучали слова из оперы Чайковского. Но этот смешок заставил взять себя в руки, заставил думать о том, что поешь, а не о тех, кто перед тобою.
По вниманию, что установилось в зале, он понимал: все идет как надо, и это придало уверенности и того самого «куража», всегда идущего от предощущения успеха, а какой настоящий артист, выступающий на сцене в опере ли, в концерте или перед экзаменационной комиссией, обойдется без этого чувства!
Программа спета. Аплодисменты. Комиссия улыбается й не останавливает болельщиков, нарушающих порядок. Мария Петровна Максакова что-то говорит своим коллегам, а потом обращается к Кобзону:
— Знаете что, голубчик, пока мы тут будем тихонько совещаться, вы попойте нам современные песни!
И за рояль по очереди садились композиторы-болельщики и аккомпанировали дипломнику. Каждая песня встречалась аплодисментами — теперь уж аплодировала и государственная комиссия, забывшая о необходимости совещаться.
Экзамен приятно затянулся, но результат окупил все волнения: «пятерка»!
А дальше перед молодым певцом лежал путь на большую эстраду. Накануне своего шестидесятилетия в телепрограмме, приуроченной к этому юбилею, Иосиф Давыдович вспоминал, что, когда они с Виктором Кохно подрабатывали в цирке (о чем мы уже говорили), на одно из представлений пришел популярный советский композитор Аркадий Ильич Островский. Он принес тогда несколько новых произведений, которые хотел предложить для новой цирковой программы. Встретив его, Иосиф взмолился: «Аркадий Ильич, я вас очень прошу, возьмите меня в свой концерт». Такой наглости от зеленого студента Островский, конечно, не ожидал. Но в конце концов, не выдержав натиска, оставил певцу свой домашний телефон. После этого не было дня, чтобы Кобзон не позвонил ему и не повторил своей слезной просьбы: «Возьмите меня в концерт».
Дело дошло до того, что супруга композитора Матильда Ефимовна после каждого такого звонка вздрагивала и кричала своему мужу: «Аркаша, это опять твой студент-вокалист! Как он мне надоел, просто сил нет! Возьми трубку!»
В конце концов, после нескольких дней такой осады, Островский сдался и, в очередной раз взяв трубку, сказал: «Я согласен. Найдите себе в партнеры тенора, и я попробую вас в своих авторских концертах».
Выбор Иосифа пал на его товарища й сокурсника Виктора Кохно. Их первое выступление в дуэте состоялось 27 декабря 1959 года на творческом вечере Аркадия Островского в Колонном зале Дома Союзов.
Дуэт понравился публике, а главное, его заметили другие композиторы. В результате, фамилии Иосифа Кобзона и Виктора Кохно стали чаще появляться на афишах, а в их репертуаре зазвучали песни Долуханяна, Блантера, Фрадкина, совсем молодой Александры Пахмутовой. Теперь некоторые свои произведения композиторы писали в расчете на этих талантливых парней.
«.И дело не только в том, что у Кобзона отличный голос и умение передать то душевность и нежность, то призыв и протест, а в том, что он Гражданин и наиболее яркий выразитель времени», — сказал как-то о певце композитор Марк Фрадкин.
Вообще-то карьера эстрадного певца Иосифа Кобзона началась без сенсаций. Его немало критиковали то за статуарность, то за неумение подавать образ, считали, что у него нет никакого эстрадного шарма. Однако шли годы напряженной работы, творческих поисков, освоение своего стиля, репертуара. Все это не прошло даром, и талантливый артист услышит мнение о своем творчестве патриарха нашей эстрады Леонида Осиповича Утесова:
«Для меня сегодня на эстраде Кобзон — певец номер один из молодого поколения. Чем он мне дорог? Помню его начало. Тогда я мысленно посылал ему массу упреков. Какова же была моя радость, когда я увидел, что певец так ярко понял, почувствовал жизнь, осмыслил свою роль в искусстве. Как ни парадоксально, но настоящая эстрадность завоевывалась им в противоборстве с могучим голосом».
Как же он «преодолевал голос», искал образную наполненность своей исполнительской манеры?
«Работой, — признаётся Кобзон. — Учился показывать не себя, свой голос, а песню. Стремился проникнуть в суть песни, работал над каждым штрихом, интонацией, акцентом, паузой. Певец делает песню, но и песня делает певца. Большое значение придаю выбору песни для своего репертуара. То, что не ложится на мой характер, на мое восприятие жизни, я никогда не исполняю».
Внешне исполнительская манера Иосифа Кобзона сдержанная, строгая. Говоря об актёрской подаче песни, Иосиф Давидович с присущим ему юмором как-то заметил:
«Сколько ни размахивай микрофоном, рано или поздно придется поднести его ко рту. И тут уж спрятаться не за что. А если даже ухитришься, так ненадолго. Не знаю, да и не мог бы понять артиста, творящего для себя. Интерес зрителей, их увлеченность, любовь — вот главный стимул в работе. Зритель чувствует любую фальшь даже подсознательно».
Что тут говорить, слушатели давно оценили и полюбили сильный бархатный кобзоновский баритон, точность и филигранность его интонационной палитры, позволяющей артисту передавать тончайшие нюансы душевных, эмоциональных состояний.
Феномен Кобзона осмысливают сегодня многие выдающиеся деятели искусства, стремящиеся разгадать тайну его неувядающей популярности.
«На моей памяти так много сменилось эстрадных кумиров, артистов всех жанров, — писала главный режиссер театра «Современник» Галина Волчек. — И это прекрасно, что эстрада, может быть, быстрее, чем другой вид искусства, так сиюминутно реагирует на время, на потребность зала, на изменение климата за окном, на сегодняшние ритмы, на моду, наконец.
Но в любом жанре искусства есть артисты — личности, выдержавшие испытание временем.
Иосиф Кобзон ни на кого не похож, он похож на Иосифа Кобзона. Он не заискивает, не суетится, не «располагает» публику, он верует в то, что делает, и заставляет верить тех, кто его слушает.
В театре мы часто говорим: «Это замечательный актер, он может на сцене оправдать все!» Так вот, Иосиф Кобзон может оправдать любую вещь, которую исполняет, и даже если зритель не всегда разделяет его литературный выбор, то через убежденность артиста, его заразительность и гражданский нерв он всегда приобщает зал к тому, что делает на сцене».
А вот мнение актрисы Марины Нееловой:
«Чьей-то властью дано этому человеку призвание и прекрасный удел — обладать талантом души и сердца. Им он не изменил ни разу, потому что прежде всего никогда не изменял себе, а значит, можно позавидовать этому человеку, который не разлюбил свое дело, который способен радоваться чужому таланту, который так достойно отвечает на любовь такого множества зрителей и у которого впереди еще так много восторженных рукоплесканий».
Многие критики считают, что периодом особенно восторженных «рукоплесканий» у Иосифа Кобзона были шестидесятые годы. Именно в 1962 году у него вышла первая пластинка с песнями Аркадия Островского и Александры Пахмутовой. В том же году певец начал выступать с сольными концертными программами, причем не только в Советском Союзе но и за рубежом.
В начале шестидесятых по путевке Центрального комитета ВЛКСМ Иосиф Кобзон вместе с композитором Александрой Пахмутовой, поэтами Сергеем Гребенниковым и Николаем Добронравовым совершил творческую поездку по комсомольско-молодежным стройкам Сибири. Его слушали в Братске, на Красноярской и Усть-Илимской гидроэлектростанциях, в Иркутске. В 1962 году в популярной радиопередаче «С добрым утром» в исполнении И. Кобзона прозвучала песня Аркадия Островского и Льва Ошанина «А у нас во дворе» — первая из знаменитого «дворового» цикла песен. Она, по воспоминаниям самого певца, принесла ему всесоюзную известность.
В 1964 году он принял участие в Международном песенном конкурсе, «проходившем в польском городе Сопоте, и стал его лауреатом, годом позже — в международном конкурсе «Дружба», проходившем в шести социалистических странах. Кобзон не подвел Россию и занял; первые места в Варшаве, Берлине и Будапеште.

Еще через год он стал лауреатом Всесоюзного конкурса исполнителей советской песни, а в 1968 году — лауреатом престижного международного конкурса «Золотой Орфей». Следует добавить, что в эти годы он участвует во всех Всемирных фестивалях молодежи и студентов, а также получает свое первое звание заслуженного артиста Чечено-Ингушской АССР.

Иосиф Кобзон с Ириной Понаровской и Дином Ридом.
XI Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Гаване. 1978 г.

В ноябре 1967 года И. Кобзон подготовил большую, из трех отделений, концертную программу, приуроченную к 40-летию Октября. В нее певец включил сорок песен, среди которых были популярные революционные «Смело, товарищи, в ногу», «По морям, по волнам», «Варшавянка», «Мы — красные кавалеристы», а также лучшие песни Тихона Хренникова, Оскара Фельцмана, Александры Пахмутовой, Василия Соловьева-Седого, Бориса Мокроусова, Анатолия Новикова и других авторов.
Программа прошла с большим успехом, была тепло встречена не только зрителями, но и критикой, назвавшей тогда Иосифа Кобзона «полпредом советской песни».
Об этом концерте Глеб Скороходов писал:
«Зал переполнен. Зрители тепло принимают певца, который, заканчивая концерт, исполняет одну за другой песни «на бис». И вдруг, остановив рукой аплодисменты, Кобзон обращается к присутствующим:
— Дорогие друзья! Сегодня для меня необычный день. Я думаю, вы поймете мое волнение, когда скажу вам, что здесь, на этом концерте присутствует всеми нами горячо любимая Клавдия Ивановна Шульженко!
В зал дали свет, и шквал оваций потряс его стены. Зрители стоя приветствовали народную артистку. Неожиданно сквозь грохот аплодисментов прорвались звуки оркестра — мелодия «Синего платочка» зазвучала со сцены, как гимн в честь певицы. И тут другая неожиданность: Кобзон берет микрофон и в мгновенно затихшем зале начинает петь песню, которую никто, кроме Шульженко, никогда не пел. Поет вполголоса, мягко, «без красок», как будто предлагает вспомнить знакомые с детства слова. Спускается в партер, подходит к Клавдии Ивановне и протягивает микрофон ей. И вот уже зал наполняет такой близкий, живой и теплый голос:

И часто в бой
Провожает меня облик твой…

Кобзон подхватывает вторым голосом, и следующие строчки идут уже дуэтом:

Чувствую рядом
С любящим взглядом
Ты постоянно со мной!

Певец подает Шульженко руку, они поднимаются на сцену, и, казалось, весь зал запел бы вместе с ними, если бы не перехватило дыхание от того внезапного чуда гармонии и совершенства, что возникло в этом дуэте.
Описывать овацию, что разразилась затем, вряд ли стоит. Зрители аплодировали певцам, песне, аплодировали встрече представителей разных поколений, их радостному, несрепетированному единению, ставшему вдруг символическим. Аплодировали, не стесняясь слез.
Несколько дней спустя, вспоминая об этом концерте, Клавдия Ивановна говорила:
— Вы представляете, Кобзон спел тогда сорок пять песен. Сорок пять песен в один вечер! Пластинка «Танго, танго, танго.» — он подарил мне ее — уже концерт. Иосиф перекрывает все общепринятые нормы, и на какой риск идет при этом! Я говорю о нагрузке, что ложится не только на певца, но и на зрителей. И если ему удалось ни на минуту не потерять слушательского внимания — это много значит! Почти для каждой песни он сумел найти свое прочтение. Я считаю, что сегодня из всей мужской эстрадной гвардии он : — певец номер один. И заметьте, он постоянно меняется, с годами поет все лучше — сердечнее, душевнее, но песни его при этом неизменно носят мужественный характер!
В шестидесятые годы изменилась и личная жизнь Иосифа — он полюбил уже хорошо известную в то время очень красивую эстрадную певицу Веронику Круглову и женился на ней. Однако их совместная жизнь оказалась неудачной и недолгой. Вскоре Вероника стала супругой популярного исполнителя Вадима Мулермана, а Кобзон женился на кинозвезде Людмиле Гурченко.
Произошло это в Самаре, при довольно забавных обстоятельствах, о которых как-то вспоминал Иосиф Давыдович:
«.Я был здесь, в Самаре, на гастролях, и ко мне прилетела Людмила Гурченко. Мы жили тогда вместе, но расписаны не были: как-то все времени не хватало, да и не считали это обязательным. И вот после ужина в ресторане, в первом Часу ночи поднимаемся ко мне в гостиничный номер (кажется, это была гостиница «Центральная»), а дежурная нас не пускает. Я говорю: «Я — Кобзон». Она говорит: «Вижу». «А это, — говорю, — Людмила Гурченко, известная киноактриса, моя жена». «Знаю, — говорит, — что актриса, но что жена — в паспорте отметки нет. В один номер не пущу. Пусть снимает отдельный и там живет». Смотрю, у Людмилы Марковны истерика начинается, слезы ручьем. Что делать? Звоню среди ночи домой директору филармонии Марку Викторовичу Блюмину: так, мол, и так, извините, едем в аэропорт, гастроли придется отменить. Он выслушал: «Приезжайте ко мне». Переночевали у него. Утром, после кофе, он везет нас в филармонию, ведет к себе в кабинет, а там уже ждут — дама из загса, свидетели и все такое. Так он нас с Людмилой Марковной и поженил. А через два года мы расстались»:
Однако, несмотря на разрыв, Иосиф Давыдович вспоминает об этом непродолжительном союзе очень тепло:
«Всегда ее вспоминаю с большой благодарностью, потому что считаю, что за короткий период нашей совместной жизни я получил много хорошего. Гурченко человек талантливый и, как женщина, извините за подробности, далеко не похожа ни на кого. Она индивидуальна во всем. Но невозможно было нам вместе находиться, потому что, кроме влечения, кроме любви, существует жизнь. К тому времени мои мама, отец и сестра переехали в Москву и жили в моей квартире на проспекте Мира, а я — у Людмилы. Она никак не хотела общаться с родителями. Конечно, не это послужило главной причиной развода. Думаю, были бы у нас общие творческие интересы или совместные дети
(у нее уже была дочь Маша, очаровательная девочка), то. А так, она уезжала на съемки, я — на гастроли. «Добрые люди» доносили о каких-то дорожных приключениях, увлечениях, романах. Это вызывало раздражение с обеих сторон. Но если абстрагироваться от каких-то жизненных мелочей, то по большому счету я очень благодарен судьбе за то, что по ней так широко прошла личность Людмилы Марковны.
Мы с ней, к сожалению, до сих пор не общаемся. Не по моей вине. Я готов был поддерживать интеллигентные отношения, но не нашел понимания. Я продолжаю тупо кланяться при встречах, мне не отвечают. Однажды это вызвало бурную реакцию: «Ненавижу!» «Значит, любишь.» — повернулся и пошел.
А вообще я не безгрешен. Я человек вспыльчивый, часто оскорблял людей. Женился я трижды и разводился некрасиво. У Гамзатова есть строки: «Обижал я тех, кого любил. Милая, прости мне прегрешенья.»
А свою последнюю любовь Иосиф встретил в 1971 году на одной из вечеринок у друзей. Неля приехала в столицу из Ленинграда. Ее красота покорила артиста, и он стал ухаживать за приезжей красавицей.
«Я не знала, что мы встретимся, — рассказывает Неля. — Это произошло совершенно неожиданно для меня. Неожиданно и случайно. И поэтому я не сразу его узнала. На второй день после нашей встречи Иосиф предложил мне показать город. Был конец марта — начало апреля. Затем пригласил в театр «Современник». Шел «Свой остров», который поставила Галина Борисовна Волчек. Тут же начались проблемы. Не было у них кассеты, не было звукооператоров. Иосиф половину первого отделения бегал, искал какую-то аппаратуру. Я сидела одна, не понимая, где мой кавалер. Но как выяснилось, он сделал много, для того чтобы спектакль состоялся.

14.Х.66 г. Москва.
Международный фестиваль современной эстрадной песни.

Я не ставила себе задачу стать женой артиста. Не скрою, у меня было много поклонников. А Иосиф к тому времени уже был готов жениться совершенно сознательно. У него были определенные требования к молодой жене, и не только у негодно и у его семьи. На своих предыдущих ошибках он уже конкретно понял, чего он в этой жизни хотел. Я в то время была молодая, очень скромная, очень застенчивая, предполагалось, что буду иметь детей, потому что он их очень хотел. Он мне сразу сделал предложение, и я согласилась.»
Свадьбу они сыграли в ноябре 1971 года. Чтобы быть рядом с Иосифом, Неля, расставшись со своей профессией технолога общественного питания, окончила театральную студию и некоторое время вела концерты своего мужа. Но ее артистическая карьера прекратилась с рождением детей — Андрея и Наташи.
Когда Иосиф Давыдович забрал из роддома Нелю с Андреем, к ним на своем сверкающем красном «Пежо» подъехал Владимир Высоцкий. Увидел малыша и попросил: «Дай подержать!» И, передавая Андрюшу Неле, сказал: «Сын будет или гением или бандитом.»
В семидесятые годы популярность Иосифа Кобзона возросла невероятно. Особенно после выхода на телеэкраны фильма «Семнадцать мгновений вёсны». Две песни, исполненные Иосифом Кобзоном в этом фильме, знала и пела вся страна. Они, по сути, стали народными. Но когда создателей фильма — режиссера, актеров, композитора — наградили высокими правительственными наградами, то среди награжденных И. Кобзона не оказалось, что, видимо, несправедливо. Помнится, в театральных кругах нередко можно было услышать шутливое четверостишие Бориса Брайнина:

Когда б попал Кобзон, как Робинзон,
На остров после кораблекрушения,
Поклонников и там нашел бы он
В мгновение, в мгновение, в мгновение.

И действительно, столь органичное, поистине талантливое соединение мужественного, проникновенного голоса Кобзона, великолепной музыки Таривердиева, блестящей игры Тихонова обеспечило фильму долгую жизнь. И сколько бы мы ни смотрели его, сколько бы ни слушали замечательные песни, они всегда волнуют заново.
Голос Иосифа Кобзона звучит также в фильме «Возрождение», других киноработах. И многие его песни, прозвучавшие с экрана, стали, на мой взгляд, своеобразными позывными мужества.
Интересно мнение об артисте режиссера «Мгновений» Татьяны Лиозновой:
«Счастливое соединение дарованного природой голоса, удивительной красоты и силы, с чрезвычайной работоспособностью, трудолюбием и бесконечной любовью к жизни, к людям — вот то, что сделало Иосифа Давыдовича крупным певцом, настоящим Мастером своего дела.
Этот голос, голос Кобзона, идет прямо к сердцу. И в нем и мужество, и доброта, и человеческая надежность, и нежность, и многое, многое другое, и поэтому, наверное, так много замечательных советских композиторов нашли в Иосифе Кобзоне самого лучшего, самого вдохновенного исполнителя своих песен».
Сохранились воспоминания известного актера и режиссера Евгения Матвеева о работе по озвучиванию песен к кинофильму «Любовь земная»:
«Назначена запись песни Е. Птичкина «Даль великая».
.Ждем Кобзона. В оркестре скептически высказываются: «В такую погоду певцы даже не разговаривают, звезды уважать себя умеют.»
А погода действительно была слякотная.
В тонателье врывается Иосиф Давыдович — мокрый, заснеженный и по-кобзоновски взъерошенный.
— Извините, попал в аварию!
— ?
— Я бы раньше прибежал, по скользко — жуть. Но я готов. Можно репетицию?
И с ходу, вдохновенно, страстно и дерзко певец заполнил тонстудию своим изумительным голосом. Постукивая смычками по инструментам, музыканты выразили певцу свое восхищение.
— Спасибо! Можно писать! — сказал я.
— Нет, нет, нет! Рано еще! — не согласился Кобзон. — Репетиция!
— Запись, — предлагает дирижер.
— Нет! — противится певец.
Репетиция. Песня поистине приобретает живую плоть.
— Запись!
— Нет!!!
Сколько было этих «нет» — не помню, но помню, что на моих глазах совершалось чудо: единение таланта и труда! После записи я спросил у музыканта:
— Ну как?
— Я же сказал — звезды себя уважать умеют!.»
В то время творческая жизнь Иосифа складывалась весьма благополучно, а работал он неистово, не щадя своих сил. С сольными программами гастролировал в США, странах Латинской Америки, на Кубе, в Швеции, Финляндии, во всех социалистических странах. Однажды на вопрос, где он в последнее время выступал, певец шутливо ответил: «Можно я лучше скажу, где я еще не был».

В песне жизнь моя

И. Кобзона привлекают не только крупные города и культурные центры, но и отдаленные уголки, неизведанные места, новостройки, разного рода «горячие» точки. За тридцать лет службы в железнодорожных войсках я встречался с Иосифом Давыдовичем на объектах транспортного строительства в Молдавии, в Крыму, на Украине, в тюменской тайге, в Сибири, на Байкало-Амурской магистрали, многих других местах — всего и не упомнишь. Знаю, что его не единожды предостерегали от такой творческой расточительности, на что он отвечал: «.чем больше отдаешь, тем больше остается». В те годы популярной была эпиграмма известного поэта-пародиста Александра Иванова:

Как не остановить бегущего бизона,
Так не остановить поющего Кобзона.

Написаны эти строчки были после одного из концертов певца в Театре эстрады где только первое отделение длилось два с половиной часа, а прозвучало тридцать семь песен. Тогда многие недоумевали, как такое возможно? На что Иосиф Давыдович отвечал:.
«Ну, во-первых, кто и когда устанавливал традиционные временные рамки для сольного концерта? Не до утра же я пою, в самом деле. А что касается «феномена». Это несерьезно. Просто я заставляю себя работать. Я люблю свою профессию, уважаю свое дело. Не могу представить себе тот день, когда мне уже не надо будет петь! Зачем мне такой день? Песни — мои мысли, мои чувства. Я пою, как думаю. И песни себе выбираю такие, какие отвечают моему пониманию человека, гражданина, артиста. Иначе нельзя. Воспевать надо то, во что веришь и что любишь».
Когда однажды кто-то из молодых исполнителей, потрясенный работоспособностью артиста, поинтересовался, не устают ли у него от такой нагрузки голосовые связки? Иосиф отшутился: «Нет, связки не устают, устают ноги.»
Шутки шутками, но уже в то время без Иосифа Кобзона не обходился ни один правительственный или праздничный концерт, его голос звучал во всех без исключения музыкальных радио и телевизионных программах. Огромными тиражами выходили грампластинки с его записями. Он был непременным участником всевозможных песенных фестивалей и декад искусства Российской Федерации, проходивших ежегодно в республиках бывшего Советского Союза. Традиционными также стали ежегодные выезды артиста с шефскими концертами для тружеников села, воинов армии и флота, участников ударных комсомольских строек. Не случайно в 1973 году ему было присвоено звание заслуженного артиста России.

Известный композитор Оскар Фельцман как-то очень точно сказал, что «…на протяжении своей творческой деятельности артист является активным участником культурных общественных событий страны. Наверное, нет такой точки на карте нашей Родины, где бы не выступал Иосиф Кобзон!
Для меня творческий облик певца является идеалом вокалиста-артиста, для которого главное — раскрыть с предельной самоотдачей замысел композитора и поэта, подчеркнуть в произведении его идейную сущность. Я не случайно сказал — в произведении. Кобзон поет не только песни, но и романсы, камерные сочинения, сложные партии в вокально-симфонических произведениях. Он вокалист в высшем понимании этого слова. Его голос обладает множеством красок — от солнечного форте до тончайших тихих и задушевных нюансов. Слово в его произношении всегда выразительно. Этот сплав музыки и слова дал замечательный действенный результат. Монологи, баллады, песни-плакаты, лирические объяснения, шуточные задорные попевки — все подвластно артисту.
Природа наделила его феноменальной музыкальной и поэтической памятью. Б его репертуаре сотни произведений. Причем каждое из них он может спеть, как говорят, «с листа».
Он очень любит петь, всегда ощущая настроение зала) потребности слушателей».
Другой популярный композитор Ян Френкель по-своему сформулировал мысль о причинах всенародной популярности Иосифа Кобзона. Он писал:
«Мы привыкли к тому, что творцами песни называют поэта и композитора. Это так и. не так. Счастливо судьба песни складывается, на мой взгляд, при том, что есть еще один творец — исполнитель.
Мы и песни часто называем их именами: «песни Утесова», «песни Бернеса», «песни Шульженко».

Знаете, каким он парнем был

 

Вот уже много лет существуют счастливо и «песни Кобзона». Их много. Создатель их — Иосиф Кобзон — один!»
Как-то Иосиф Давыдович обратился ко мне с просьбой предоставить ему дискографии, или, говоря простыми словами, списки произведений, записанных на граммофонные пластинки и наиболее точно и полно отражающие песенный репертуар Петра Лещенко, Лидии Руслановой, Юрия Морфесси, Изабеллы Юрьевой, Константина Сокольского, Вадима Козина.
— Зачем это вам? — поинтересовался я, передавая подготовленный материал.
— Знаешь, хочу попеть песни из репертуара этих эстрадных корифеев, запишу их на пластинки или компакт-диски и на этом закончу свою песенную карьеру. Уйду на заслуженный отдых.
Скажу честно, я не очень-то поверил тогда Иосифу Давыдовичу. А напрасно. Ведь вскоре я убедился в серьезности его намерений, побывав по его приглашению на концерте, где впервые в своей практике он целое отделение посвятил русским народным песням и старинным романсам из репертуара только что перечисленных мастеров отечественной эстрады.
Концерт стал настоящей сенсацией в мире эстрады, да такой, что журнал «Советская эстрада и цирк» посвятил этому событию объемную и, на мой взгляд, очень умную и теплую статью, написанную известным искусствоведом, большим знатоком и ценителем творчества Иосифа Кобзона Натальей Смирновой:
«.Кобзон удивительно точно умеет определить жанровую принадлежность песни — сделать ее или эпической балладой, или исповедью, или вложить в нее некоторое ухарское бесшабашье.
Лучшими, на мой взгляд, в этом цикле стали две песни: «Эй, ухнем» и «Ямщик, не гони лошадей», интерпретированные оригинально, психологически тонко, необыкновенно изящно.
«Как пусто, туманно вокруг.», — певец начинает негромко, и сразу же создается ощущение тоски, предчувствия горя. Эта душевная тоска растет, и слова «Мне некуда больше спешить» уже звучат почти как отрешение от жизни. Это песня-монолог, негромкая и горестная исповедь сердца, самого сокровенного в этом сердце. В оркестровке как бы слышится легкий цокот копыт, заунывное эхо дороги, бесстрастное равнодушие степи. Голос плывет в этом мертвящем пространстве горестной и безнадежной мольбой, и уже кажется, что нет звуков, нет песни, есть только эта всепоглощающая боль, плач смертельно раненного сердца. А затихание песни — будто скорбное умирание души.
Негромко, но на ноте высокой и гордой значительности начинает певец «Эй, ухнем». Вначале исполнение почти отстраненно, эмоции вырастают как бы из воспоминаний, но потом ширится, разрастается песня, возникает картина тяжкого бурлацкого труда: и тихий шелест воды, и скрип постром, и весь звенящий от зноя томительный летний день.
«Мы по бережку идем.» » Внутри этой широты и огромности звучания вдруг снова возникает отстранение, жанровая зарисовка еще не закончена, а уже слышатся ноты авторской горечи, боли за судьбу человека, за судьбу героев, так коротко, но и так объемно воссозданных в песне. И нам снова интересен уже он сам, этот размышляющий человек, вспомнивший старую-престарую, извечно мучающую историю захлебывающихся своей горькой песней трудяг.
Сложные, впечатляющие образы возникают в песне «Из-за острова на стрежень» — это и «автор», вводящий нас в круг событий, происходящих на «острогрудых челнах», и сам атаман — гордая, пусть забубённая, но чистая, честная, большая личность.

Эта забубенность звучит и в бесшабашном распеве «Вдоль по Питерской», в ярком юморе коротеньких зарисовочек веселого гуляния, в разудалости масленой, когда все кипит, гудит, сияет карнавальной радостью, и в удивлении перед красотой природы («Вдоль по улице метелица метет»), и перед красотой человека, в ошалелом заклинании, трижды, как молитва, произнесенном «Дозволь наглядеться, радость, на тебя», и в радостном предчувствии праздника любви в «Коробейниках».
Образ героя песни «Очи черные» подчас окрашивается чертами горького, почти трагического страдания. Герой заклинает, уговаривает сам себя и в безмерном горе, будто из преисподней его души, звучит тоскливое: «Как боюсь я вас.». Но и эта трагическая безысходность — не жалость. Герой остается личностью яркой. Недаром почему-то именно при исполнении этого романса думается о Дмитрии Карамазове, о Протасове — сильных, чистых, мужественных, которые вот так же страстно любили русскую песню, умели «петь душой» и наслаждаться, слушая ее.
В песнях Иосифа Кобзона часто звучит образ героя мужественного и нежного, необычайно душевно щедрого и открытого людям, готового к сочувствию, поддержке, защите. В русских песнях и романсах он отыскивает не только еще больший масштаб личности своих героев, но и возводит в некий эталон их огромный душевный накал, их гордость, мужественную нежность».
Не прошло и года с того памятного вечера, как при встрече наш популярный композитор Григорий Федорович Пономаренко с гордостью сообщил мне, что наконец-то осуществилась главная мечта его жизни — он завершил цикл песен и романсов на стихи Сергея Есенина и Александра Блока. И больше того, уже выполнена студийная фондовая запись всего этого цикла, а все произведения исполнил. Иосиф Кобзон!

Ну как не удивиться творческой работоспособности и плодовитости артиста. Ведь совсем незначительные промежутки времени разделяют его концертные программы и записи песен, романсов, танго, некогда украшавших репертуар Петра Лещенко, Константина Сокольского, Вадима Козина, Георгия Виноградова, Юрия Морфесси. А теперь Блок и Есенин. И что особенно ценно, — работая с песенным и поэтическим материалом, прочно вошедшим в память нескольких поколений, певец каким-то неизъяснимым способом сумел придать классическим текстам новое, современное звучание.
В этой связи мне невольно вспомнилось шуточное посвящение Иосифу Давыдовичу от Александра Иванова:

Не думай о Кобзоне свысока,
Наступит время, сам поймешь, наверное,
Кобзон Иосиф — это па века,
А век — ведь это ж, в сущности, мгновение.
Когда поет Кобзон, ты жадно ждешь,
Течет из глаз вода обыкновенная.

А он поет всегда — и в снег и в дождь,
Когда мороз и в жаркие мгновения.
У каждого мгновенья свой резон,
Свои колокола, своя отметина.
Кобзон — ведь он и в Африке Кобзон,
Ему подай вокальное бессмертие!

«Кобзон действительно всегда много пел», — констатировал журнал «Советская эстрада и цирк». Композиторы несли ему свои песни. Он брал и пел. Лирическое. Героическое. Патетическое. Ретро. Лирико-героическое. Серьезное'и шутливое. Нежное, задушевное, сердечное. Все это он пел так, как поют о самом главном в своей собственной жизни. Поэтому ему верили. Кажется, он первым на нашей эстраде стал исполнять целые циклы песен, каждую из них он сделал своей, заставил нас сопереживать каждому спетому куплету, каждому слову, каждой выраженной им мысли. В балладе О. Фельцмана — Р. Рождественского, например, — помните? — это спетое каждый раз иначе: «Слушайте, это было на свете» — то мягко, то романтично, то призывно. И как вывод — не из «Баллады о знамени», а из своих собственных сердечных открытий: «слушайте. это знамя бессмертно» — взволнованно, чуть дрожащим голосом, но с такой глубокой уверенностью.

С дочкой Наташей

Актер очень точен в мысли и в чувстве. Разве не удивительна, например, в его песне грусть седеющего человека из песни «Прощание с Братском», подарившего свою молодость стройкам и на рубеже зрелости размышляющего о своей жизни:
Только кто мне придумает новый Тайшет, Кто другую найдет Ангару?
Разве не конкретен он в своих бытовых зарисовках: отлично видишь в его рассказе-песне и Марчука, играющего на гитаре (как мягко, со спрятанным юмором, неторопливо повествует о нем Кобзон!), и девчонок, то лихо, то грустно танцующих на палубе.

Задумчивая лиричность «Смоленской дороги» сменялась трагической, спетой;*как баллада, песней «Как нас Юра в полет провожал». Певец начинал легко, с мягкой улыбкой:
Мы снова вспомним о, нем, О ласковом друге своем.
— а потом — почти выкрик, как стон:
Юра нас в полет провожал:'
Неожиданная смена: тихая, спокойная песня-воспоминание, и снова — неожиданно строгое, очень серьезное повторение слов рефрена Песни, врезавшегося в память. В третий раз он спел это Опять по-новому: надрывно, но и как-то почти невесомо. А в последний, заключающий раз — интимно, почти бытово, как говорят о любимом, только что вышедшем из комнаты друге.
Песню «Знаете, каким он парнем был» сразу же после исполнения ее Кобзоном спели несколько певцов. Не берусь утверждать, что трактовка Кобзона была лучшей. Мне представляется, что она боле полно воплотила замысел композитора и поэта.
Да, Иосиф Кобзон избрал для себя гражданственно значимый репертуар. Его гражданственность и в выборе тематики песен, их сюжетов, и в самом характере их интерпретации.
Неутомимый Иосиф Кобзон постоянно находится в творческом поиске. В одном из многочисленных своих интервью артист очень точно сформулировал основные принципы этих исканий.
— Так же как актер все щемя ищет новые роли, певец ищет новые песни и, скорее всего, образы. Если нести всё время только одну тему, можно зайти в тупик. Меня многие мои коллеги жалеют, говоря, что я много работаю. Но мне вообще непонятно, как актеру можно жить понятиями «много, мало»? Есть работа любимая, отдача по необходимости, по требованию, по велению призвания, если хотите. Нужны поиск, эксперимент над своим, я бы сказал, КПД и порой даже риск. Именно поэтому я пробовал работать над старинными романсами, записал танго и марши, сейчас думаю о крупной форме.
Прошло всего несколько месяцев после этого интервью, и певец в очередной раз восхитил своих поклонников, записав на долгоиграющем диске студии грамзаписи «Мелодия» цикл лирических песен советских композиторов в сопровождении ансамбля скрипачей Большого театра, возглавляемого Юлием Реентовичем. В моем архиве обнаружилось письмо семьи Ломанович, пришедшее из Цензы, которое, на мой взгляд, великолепно отражает чувства слушателей:
«Иосиф Кобзон и ансамбль скрипачей Большого театра, художественный руководитель Юлий Реентович», — гласит необычно лиричный по сюжету и краскам титульный лист пластинки «Ласковая песня». Только так, наверное, можно представить эту серьезную работу мастера эстрады и прославленного музыкального коллектива.
Скрипка и современная песня. — никогда не предполагали, что это так красиво. «Что так сердце растревожено?», «Не исчезай», «Песня о далекой Родине», «Мелодия», «Как молоды мы были», «Зимняя любовь» — совершенно разные песни по содержанию и но эмоциональному накалу, а следовательно, и по музыкальному выражению, но и певец, и скрипка очень точно чувствуют это и поют. И как поют! Песня О. Фельцмана и Р. Гамзатова «Любимая» — буквально дуэт голоса и инструмента, и кто кого дополняет, сказать трудно».
К этим строчкам можно добавить слова Ирины Архиповой о том, что «.Иосиф Кобзон неутомимый пропагандист советской песни и лучший ее интерпретатор. с большим сердцем и тонким душевным участием, вникающий в дела и проблемы музыкального искусства,. рыцарь», которому небезразличен мир!»
Ирину Константиновну поддержал тогда и Владимир Спиваков, подметив, что Иосиф Кобзон «.один из немногих певцов, которые подняли песню до жанра высокого искусства, и он сберег ее людям, как неотъемлемую часть их жизни».
Сейчас просто нет никакой возможности сосчитать количество песен, которым дал жизнь Иосиф Кобзон. Многие из них стали своеобразной иллюстрацией исторических событий, происходивших в стране.
«Кобзон дорог нам своей ярой приверженностью к советской песне. Он знает ее досконально, и эта энциклопедичность не может не захватывать, — говорил поэт Евгений Долматовский. — Я мог бы назвать не один случай, когда певец без всякой репетиции, заранее не предупрежденный о программе, выходил на сцену и целое отделение пел по случаю чьего-нибудь творческого вечера. Это мог быть Матусовский, Долматовский, Ошанин или Дементьев.»
Не менее высокую оценку творчества И. Кобзона дал в одном из интервью поэт Лев Ошанин:
«Глубокая человечность, профессиональная взыскательность свойственны, на мой взгляд, Иосифу Кобзону. Не растеряв и сегодня тот жизнеутверждающий эмоциональный заряд, что пленил когда-то зрителей в начинающем артисте, Кобзон с годами вырос в зрелого мастера, чье творчество отмечено и умом, и большой музыкальной культурой, и сердечной искренностью. Радует его постоянный, неуемный труд, упорный поиск нового. Кобзона по праву можно назвать певцом высоких гражданских мыслей и чувств».
Творческая манера Кобзона продиктована в первую очередь личностью певца, тематикой его репертуара. Отсюда — отсутствие «шлягерности» исполнительского стиля, внутреннее достоинство и изысканность поведения на сцене. Но кто знает, во сколько душевных «вольт» обходится «дуга» психологического напряжения, когда за внешней сценической сдержанностью, за кажущейся ровностью эмоций стоят воспетые певцом человеческие характеры и судьбы!
О неожиданной встрече с такой «характерной» кобзоновской песней, внезапно выпорхнувшей из старенького транзистора, вспоминал как-то композитор-лирик Евгений Дога:
«В то прекрасное весеннее утро я стоял на высоком холме среди бескрайних молдавских кодр, где на протяжении веков находили приют бесстрашные гайдуки. Давно пронеслось эхо их прекрасных баллад и дойн. Лишь соловьи да горлицы не перестают петь, что, как и мир, вечна их песня.
И вдруг, словно набат, какая-то сила то ли из космоса, то ли из недр земли, то ли из сердцевины могучих многовековых дубов привела в движение все фибры моего существа, заполнила все, что соединяло небо и землю. Притихли соловьи и горлицы. И вроде бы и зелень стала зеленее, и небо голубее, и земля тверже стала подо мной, А меня влечет ввысь, как будто у меня выросли крылья. И лишь маленький пастушок лежит на траве, заложив руки под голову и устремив лицо в бескрайнее небо, а из транзистора льется песня, та, что запомнилась мне навсегда, та с которой мне было так хорошо, та, которую сотворил однажды Иосиф Кобзон».
А известный всем эстрадный юморист выразил свое восхищение Кобзоном совсем лаконично:
М. !!!
Геннадий Хазанов
Портрет Иосифа Давыдовича Кобзона будет, конечно, неполным, если ограничиться описанием лишь его творческих занятий. Каждому, кто любит слушать Кобзона-певца, несомненно интересен и Кобзон-человек. Чтобы не быть голословным, лучше обратиться к фактам. Для начала приведу два мало известных эпизода из жизни Иосифа Давыдовича, недавно «рассекреченных» писателем Федором Раззаковым.

«Когда я был в Штатах, — рассказывает Иосиф Кобзон, — мне сообщили, что Фрэнк Синатра изъявил желание выступить и Советском Союзе, что ему очень нравятся Горбачев и перестройка. И что он готов приехать и дать один-два благотворительных выступления, но только если получит личное приглашение от Михаила Сергеевича. Я вернулся в Москву, встретился с Горбачевым. И даже немножечко слукавил: сказал, что Фрэнк Синатра хочет выступить в Москве в благотворительных целях. Знаете, спрашиваю, вы этого певца? Он говорит: «Знаю его как друга Рейгана, знаю его и как друга американских мафиози и знаю даже его песню». После чего Горбачев сносно напел «Путников в ночи». Я говорю: «Понимаете, он никогда в жизни не был в социалистической стране. Синатра уже старый, карьера его заканчивается, но представляете, как сейчас важно, в зарождающихся ваших отношениях с Рейганом, что вы демократично отнесетесь к его намерению посетить Советский Союз». Горбачев говорит: «Нет проблем». Черняев (это его помощник) добавляет: «Вы сочините текст письма». Мы сочинили (я могу ошибиться в точности формулировок): «Уважаемый господин Синатра. Ваше имя, замечательного артиста кино, эстрады, популярнейшего человека в США, широко известно и в нашей стране. И мы были бы очень рады, если бы вы нашли возможность посетить нашу страну в это интересное революционно-перестроечное время». Отослали его. В то время советским послом в США был Юрий Дубинин. Он пригласил Фрэнка на коктейль и официально вручил ему приглашение. А поскольку инициатором этого приглашения был я, то в следующий свой приезд в США обратился к импрессарио Стиву и спросил: «Ну, когда?» Тот сказал: «Я тебя сейчас соединю с ним непосредственно, и мы проведем такой конференц-разговор. Ты, я и он». Мы связались со штаб-квартирой певца. И выяснилось следующее. У Фрэнка Синатры на его вилле в Калифорнии целый такой музейный зал, где на стене висят приглашения от президентов всех стран, где он выступал. Но они написаны вручную! И поэтому он хотел, чтобы то же самое сделал Горбачев. Написал собственной рукой. И второе: Синатра готов приехать, но только на один концерт, только на Красной площади. Он просит отдельный воздушный коридор для своего личного самолета, красную дорожку от трапа до помещения. И гарантированного присутствия на этом концерте Михаила Сергеевича и Раисы Максимовны. Я ответил: «Очень сожалею, что во многих странах за рубежом, дабы познакомить слушателей со мной, часто использовали «титул» — «советский Фрэнк Синатра». Очень сожалею, что я стыдливо улыбался, но не отказывался от этого сравнения. Отныне буду считать его оскорблением. Сожалею также, что мой любимый артист так дурно воспитан. И не сожалею, что с ним не познакомится мой советский слушатель».
Горбачеву же при встрече я сказал: «Михаил Сергеевич, я боюсь вас огорчить, но он недостоин вашего приглашения».
А вот и другая история, которую мне довелось услышать от поэта Евгения Александровича Евтушенко на одном из его творческих вечеров. Однако о крупной, ссоре с первым космонавтом планеты Юрием Гагариным лучше расскажет сам участник конфликта Иосиф Кобзон:
«Юра был очень служивый человек. Он был очень общительным, очень веселым. При полном отсутствии слуха любил петь. Дружил с Сергеем Павловым, в то время комсомольским лидером. У меня с Юрой испортились отношения в 1964 году. Хотя до этого я бывал у него в семье. А он, несмотря на то, что я жил в коммунальной квартире, позволял се6> изумлять всех моих соседей, часто приезжая ко мне. И Гагарин, и Титов, и Валя Терешкова. Я с ними со всеми дружил. А с Юрой мы поссорились так.
Произошел неприятный такой случай, связанный с Евтушенко, который был тогда опальным поэтом после знаменитой выставки в Манеже и интервью французской газете. Евгений был запрещен. И вот однажды Евтушенко сказал мне, что пишет поэму «Братская ГЭС». И, зная о моей дружбе с космонавтами, просил меня дать возможность пообщаться с ними непосредственно. Я обратился к Гагарину. Тот сказал: «Пусть». Женя очень нервный человек. И он, готовясь к выступлению, за кулисами ходил. Из зала его заметили. Кто-то из представителей ЦК обратился к Гагарину: «Почему Евтушенко здесь? Он что, выступать будет?» — «Да, мы его пригласили». — «Не надо итого.» Гагарин передал за кулисы, чтобы я сообщил Евтушенко, что выступление нежелательно. Я ответил: «У меня язык не повернется». И тогда какой-то там майор подошел к поэту и сказал ему это. Евтушенко был взбешен. Уехал. Я дождался конца.тгого вечера и, когда все перешли к столу, сказал Гагарину, что это не по-мужски. Что он как-никак свободен от конъюнктуры. Юра отрезал: «Если ты так недоволен, можешь к нам больше не приезжать». Отношения потом восстановились, но уже такой искренности не было. Хотя, безусловно, я, как и все, остро переживал его гибель.»

Анекдот от старого клоуна Романа Ширмана

Бесспорно, что пожертвовать тогда дружбой с легендарным
Гагариным, защищая неугодного власти поэта, мог лишь незаурядный человек. Тот, кто всегда готов прийти на помощь, если
кто-то в ней остро нуждается. А
Именно эту черту Иосифа Кобзона имел, наверное, в виду Михаил Ульянов, писавший о нем так:
«То, что Иосиф Кобзон прекрасный современный певец, — известно всей стране. А вот то, что Кобзон — замечательно верный, добрый, удивительно душевный человек, знают не все.
Так вот, я свидетельствую это и восхищаюсь, и глубоко уважаю сто за это. Эти качества так же редки, как хороший голос. У него и голос и душа».
Сколько раз я слышал о том, как певец, узнав, что его друг или товарищ по сцене лежит в больнице, спешил к нему, предлагал свою помощь, давал концерты для медицинского персонала. Вспомним, как вся страна ахнула, когда во время гастролей в Германии попал в автомобильную катастрофу и получил тяжелейшую травму наш любимец Владимир Винокур. Ахнуть-то мы ахнули, да никто толком ничего не мог сделать. Смог Иосиф Кобзон, который, как мне рассказывали, прервал ответственные гастроли в Америке и срочно вылетел спасать своего товарища. И многое сделал: добился отдельной палаты для Владимира, привлек лучших медиков Германии, даже организовал прямую телефонную связь России с больничной койкой Винокуру. Примеру Кобзона последовали и другие. В конце концов усилия врачей и друзей победили недуг, и зрители вновь увидели Владимира Винокура на экране живым и здоровым.

У могилы Владимира Высоцкого

Помню, как меня поразили воспоминания первой жены Владимира Высоцкого. Она рассказывала о том, как будущий легендарный бард России, уже начавший сочинять песни, бродил за кулисами, предлагая свои сочинения популярным в ту пору исполнителям Майе Кристалинской, Джордже Марьяновичу, Марку Бернесу и другим. Но никто, повторяю, никто не сумел понять, что Высоцкий в тот момент очень нуждался, жил без квартиры, имел на руках крошечного сына. И только один Кобзон, получавший в то время три рубля за концерт, Достал из кошелька наработанные им 25 рублей и отдал Владимиру со словами: «Разбогатеешь — отдашь».
«Ох, как нам тогда помог этот четвертак», — вспоминала супруга Высоцкого.
В 1980 году Владимира Высоцкого, тогда уже всенародно любимого артиста, не стало. Поскольку никаких званий, наград и отличий при жизни он не приобрел, то и похоронить его предполагалось на каком-нибудь захолустном кладбище. И пока по этому поводу шел телефонный перезвон, за дело взялся Иосиф Кобзон. Он, по свидетельству очевидцев, пришел к директору Ваганьковского кладбища и был готов заплатить любые деньги, лишь бы его коллеге нашли место рядом с Сергеем Есениным и другими российскими знаменитостями. Директор деньги взять наотрез отказался, а Владимир Высоцкий нашел свой последний приют на самом удобном месте Ваганьковского кладбища.
Позже, отдавая дань таланту Владимира Высоцкого, Иосиф Давыдович включил в программу своих концертов песенный триптих, посвященный любимому барду. В него вошли «Песня о друге» Георгия Мовсесяна и Роберта Рождественского, баллада Владимира Мигули и Андрея Дементьева «Черный лебедь», а также песня Высоцкого «Сыновья уходят в бой». Тогда-то поэт Андрей Дементьев сказал о Кобзоне:
«Иосиф Кобзон — независимое государство на эстрадной планете, потому что он никогда не заискивал ни перед годами, ми перед слушателями. Он пел то, что хотел петь, что лично ему нравилось. И так было всегда. Успех всегда с ним, ибо он ноет не ради него, а ради утверждения истины.»

Концерт в ЦДРИ

А поэт Роберт Рождественский, развивая эту мысль, добавил, что «для Иосифа Кобзона эстрада всегда была равнозначна высокой трибуне. Поэтому в каждой новой песне ему удается раскрыть не только замысел композитора и поэта, выразить не только самого себя, но еще и время, в котором мы живем.»
Читатели старшего поколения наверняка помнят прекрасного конферансье Эмиля Радова — заслуженного артиста России. Яркого. Музыкального. Юморного. Сколько радости доставил он своим солнечным талантом миллионам зрителей! Ведь вел он самые престижные концерты, работал с лучшими эстрадными звездами — Бернесом, Рознером, Ободзинским, Кристаливской и многими другими.
Но пришла беда. Как всегда неожиданно. Кумир оказался в психиатрической лечебнице с очень призрачными перспективами на полное выздоровление. Оценив ситуацию, его жена и прочие родные продали квартиру и, бросив на произвол судьбы своего бывшего кормильца, навсегда отбыли за кордон. В суматохе этого «бегства» промелькнула информация, что эмигрировал и Эмиль Радов — бежали тогда многие.
Тем временем артист медленно умирал в страшных муках и при полном забвении. Главврач, являвшийся поклонником Радова, писал письма во все Мос-, Гос- и Росконцерты, в Министерство культуры СССР, но как в песне В. Высоцкого «…а в ответ — тишина».
Эмиль Радов умер. Его похоронили в той «братской могиле*, куда опускают бомжей и прочих неопознанных субъектов. И только спустя какое-то время одно из писем главного врача :»той лечебницы каким-то образом попало к Николаю Губенко, возглавлявшему Министерство культуры, и, получив огласку в прессе, дошло до И. Кобзона. Иосиф Давыдович не стал искать виновных в этой дикой, бесчеловечной истории. Он поступил гак, как подсказывало ему чувство долга, чувство порядочного человека, пожелавшего, пусть задним числом, восстановить доброе имя и память о коллеге по эстрадному искусству. Он добился эксгумации и на свои средства организовал, со всеми познающимися в этом случае почестями, перезахоронение любимца публики, заслуженного артиста Российской Федерации Эмиля Радова.

Очень редкий кадр: Кобзон — зритель. Вечер памяти Л. О. Утесова

...Таков Кобзон. И если попытаться вспомнить, кому Иосиф Давыдович в разное время и в разной форме оказал свою дружескую помощь и поддержку, то всю остальную часть этой книги будут занимать имена этих людей и организаций. Газета «Московская правда» как-то очень точно написала «.что его доброта и отзывчивость поистине не имеют границ. Сколько добрых, полезных начинаний осуществлялось благодаря его активной, действенной поддержке, скольким людям он помог в беде. Загруженный творческой работой, он на редкость обязателен в отношении своих многочисленных общественных дел».
Помню, каких трудов стоило мне «пробивание» звания народной артистки России для знаменитой в прошлом исполнительницы песен и романсов, «белой цыганки» Изабеллы Юрьевой. Она уже более сорока лет не пела и никаких званий не имела. В успех дела не верил никто, включая и саму Изабеллу Даниловну. Я стучался в разные двери, к самым разным знаменитостям, надеясь получить поддержку. Но в лучшем случае получал вежливый отказ. Только два человека поддержали меня в тот момент — Иван Семенович Козловский и Иосиф Давыдович Кобзон.
Когда я приехал к Иосифу Давыдовичу домой, он внимательно просмотрел все собранные документы и тут же на своем фирменном бланке народного артиста и лауреата многих премий написал письмо в комитет по делам культуры города Москвы.
«Наверное, будут трудности с этим званием, не стесняйся, звони в любое время», — напутствовал меня Иосиф Давыдович, снабдив при этом всеми номерами его телефонов для оперативной связи. Когда же Изабелле Юрьевой указом Президента Российской Федерации было присвоено звание народной артистки России, он, помню, радовался не меньше меня и никогда не упускал случая помочь легендарной певице, всегда приглашал ее на спои концерты. И если бы не Кобзон со своей инициативой и финансовой поддержкой, то вряд ли театральная общественность Москвы смогла так красиво и тепло отметить столетний юбилей «белой цыганки» на сцене концертного зала «Россия» и в Театре эстрады.
На пяти континентах звучал его голос, Всюду люди любовью встречали певца. Его песни за мир и за правду боролись И лирической тайной вливались в сердца.
А какой он?
Слова не играют тут роли,
Я простые поступки его назову —
Сколько раз он срывался с престижных гастролей,
Чтобы к другу на вечер явиться в Москву.
Светел певческий голос его ежедневный. Сколько будит он праздников, дум и надежд,. Этот голос — богатый, знакомый, душевный — Четверть века звучит, и по-прежпему свеж.
Фрагмент из давнего стихотворного посвящения Льва Ошанина я привел вам, уважаемые читатели, ради строчки «. чтобы к другу на вечер явиться в Москву.». Для меня она имеет не только поэтический, но и чисто практический смысл.
Помнится, мы с женой были приглашены на день рождения народной артистки России Капитолины Лазаренко. Как полагается в этом случае, был назначен день и час сбора гостей. Однако буквально накануне Капитолина Андреевна позвонила и, извинившись, сообщила о переносе дружеских посиделок на следующий день, поскольку Иосиф Давыдович Кобзон, ее старый и верный друг, не сможет из Америки успеть к ранее назначенному времени.
И вот начали съезжаться гости. Уже Борис Врунов вышучивал своего друга Семена, отца Владимира Высоцкого. У зеркала прихорашивалась Изабелла Юрьева, на кухне гремела посудой именинница, и вдруг раздался телефонный звонок. Через минуту хозяйка сообщила, что это звонил Кобзон из приземляющегося, в Шереметьеве самолета и что уже можно наливать по первой рюмке. Вскоре подъехал Иосиф Давыдович, усталый, но очень довольный тем, что успел на юбилей. Разговоров, шуток и песен за столом было много, но память почти ничего не сохранила. Хороню помню только грустный, поданный, с кобзоновским юмором рассказ о бедственном положений гастролирующих за границей русских артистов, получающих там за высококлассную работу такие жалкие подачки, что они вынуждены возить с собой консервы, питаться скудной пищей, приготовленной в номере на своей же электроплитке. Нередко это приводило к конфликтам с администрацией.
«Б первый же день зарубежных гастролей гостиница, приютившая нашу труппу, оказалась без света, — вспоминал тогда Иосиф Давидович. — Причина мне известная — артисты включили электроплитки и пытаются приготовить еду. Усилия электриков осветить гостиницу имеют временный успех. Меня приглашает директорше которым мы давно знакомы. К нам, советским, он всегда относился с большим уважением.
— Господин Кобзон, — обратился он ко мне со своим одесским выговором, — вы же знаете, как я люблю русских артистов и их искусство. Но прошу вас напомнить вашим товарищам, что у меня таки только гостиница, а нё Братская ГЭС.»
Вечер прошел замечательно, весело неинтересно. Д Капитолина Лазаренко произнесла тогда такие слова:
«Я считаю, что мне удивительно повезло в. жизни, я была свидетельницей «эпохи» Клавдии Ивановны Шульженко; была причастна к «эпохе» Леонида Осиповича Утесова и стала современницей «эпохи» Иосифа Кобзона.

Концерт для друзей-артистов

В Кобзоне прекрасно все: и мудрость, и доброта к людям, но прежде всего — его песни».,
Иосиф Давыдович как-то говорил: «Меня постоянно упрекают мои домашние, родные и близкие мне люди, что я так бездумно трачу себя, много времени уделяю моим друзьям коллегам да и просто незнакомым людям. Но об этом не жалею, горжусь тем, что могу что-то сделать, что у меня есть такая возможность, которой лишены, к сожалению, другие. Мои старшие товарищи мне всю жизнь помогали, и потому, когда могу ответить обществу тем же, я пытаюсь это делать. И нахожу в этом удовлетворение, радость душевную. Я приехал в Москву учиться в солдатской форме, никого не знал. Поступил, работал с первого курса. А они — Мурадели, Новиков, Островский меня, мальчишку из Днепропетровска, взяли, учили, подкармливали. Теперь моя очередь людям помогать — добром за добро. Но только не надо представлять меня этаким волшебником, который только ходит по свету и ищет, где добро сотворить. Живу я нормальной жизнью, так же негодую, так же ненавижу и, естественно, пытаюсь делать добро, хотя не всегда это мне удается».
Хотел бы отметить, что вся благотворительная деятельность Иосифа Давыдовича никогда и никак не афишируется, поэтому об очень многом мы не знаем, да и узнаем ли когда. Я, к примеру, совсем случайно узнал, что, оказывается, уже многие годы певец финансирует деятельность детских домов в Туле и в Ясной Поляне, помогает Камерному театру Покровского.
Поистине, «.не счесть алмазов.» в душе этого человека и гражданина.
В начале 80-х годов Иосиф Кобзон первым из эстрадных певцов совершил поездку в Афганистан, где дал практически в боевой обстановке серию шефских концертов для наших воинов, работников посольства и жителей Кабула. Программа концертов была тщательно подготовлена с учетом ситуации и специфики аудитории. После одного из фронтовых выступлений в армейской многотиражке появились первые отклики, где справедливо подмечено, что «.эти песни нельзя просто спеть. Глубокую боль, заключенную в них, героический пафос надо суметь донести до каждого слушателя. Вот где смогли проявиться в полную силу и врожденная музыкальность Иосифа Кобзона, и прекрасная профессиональная школа, и солдатская дисциплина, и выдержка, приобретенные за годы службы в армии, и главное — лучшие черты его собственной натуры — целеустремленность и настоящая гражданская принципиальность.
«Журавли» Я. Френкеля и Р. Гамзатова — одна из самых популярных песен сегодняшнего дня. Песня прекрасная. И для
Иосифа Кобзона она стала одной из программных в его творчестве, дав певцу возможность проявить ценное качество — поэтичность его гражданственности.
Слушая «Журавлей» в исполнении И. Кобзона, задумываешься над тем, что же такое эстрадный артистизм. Умение плясать с микрофоном в руке, лихо перепрыгивая через шнур и дирижируя залом? А может быть, истинный артистизм вот такой, как сейчас у Кобзона: <<ни одного лишнего жеста, сдержанность, ничто не отвлекает от песни, от смысла того, зачем певец вышел на эстраду. Все эмоции певца — в голосе и его окраске.»
Чтобы читателям стало понятно, почему журналист из всей трехчасовой концертной программы выделил «Журавлей», скажу, что когда он запел эту бернесовскую песню, солдаты встали! Все до одного! Не сговариваясь. А когда песня отзвучала, наступила мертвая тишина. И она, эта тишина, была как клятва верности солдатскому долгу и чести.
Академик Н. Блохин, высоко оценивающий артистический труд певца, писал:
«Поездив немало по нашей стране, я знаю о выступлениях Иосифа Давыдовича во многих городах Сибири, на БАМе, в Чернобыле. Он появлялся и поднимал настроение наших людей своими концертами в трудные минуты и в тех местах, где это было действительно нужно».
Конечно, с той поры прошло уже много лет, но и сейчас невозможно без волнения читать строки, написанные по горячим следам одним из «афганцев», вездесущим фронтовым журналистом Михаилом Лещинским:

«Вспомним, товарищ, мы Афганистан.

Эти слова из песни, которую впервые услышали на афганской земле в твоем, дорогой Иосиф, исполнении десятки тысяч советских людей, стали для них паролем на всю жизнь.
Вместе с нами — и военными, и штатскими — ты по праву можешь гордиться тем, что с честью и мужеством прошел, и не один раз, через смертельно опасные испытания, которые уготовила нам эта земля.
Твой голос, твое сердце согревали и летчика в Баграме после боевого вылета, и солдата на госпитальной койке в Кабуле, и советника в Джелалабаде.
Всегда это был голос Родины. Такое не забыть!»

Что касается концертов Иосифа Кобзона на БАМе, то в семидесятые годы мне пришлось сопровождать его концертную бригаду по Восточному участку строящейся магистрали, где работали мои сослуживцы — воины железнодорожных войск, Скажу честно, было нелегко даже нам, отвечающим лишь за организацию концертов в воинских частях. Помнится, рабочий день у нас длился почти всегда шестнадцать, восемнадцать, а иногда и двадцать часов. Иосиф Кобзон был, как всегда, неутомим и постоянно настроен на работу. Каждый день состоялось несколько выступлений, последнее из которых, как правило, закапчивалось далеко за полночь. Зато сколько радости доставляли эти концерты молодым строителям в солдатской форме, членам семей военных железнодорожников, сколько пролито благодарных слез и сказано добрых слов в адрес поистине народного певца Иосифа Кобзона!

ЦДРИ. Конференция по проблемам эстрадного искусства.

Не могу не сказать и о том трепетном отношении, с которым Иосиф Давыдович относился и относится к тем, кого считал своими наставниками и, в какой-то степени, учителями.
Ни для кого не секрет, что своим любимым эстрадным исполнителем, своим наставником Кобзон называл Леонида Осиповича Утесова, которого боготворил до конца его дней. Помню, как на одном из концертов в Театре эстрады Иосиф Давыдович завершал программу песней Дунаевского «Дорогие москвичи». При этом он спустился в зал и направился к сидевшему в качестве зрителя Утесову, который, взяв у Кобзона микрофон, как в лучшие свои годы, запел «.лгу что сказать вам, москвичи, на прощанье?». Зал встал в едином порыве, а когда к поющим мужчинам присоединились две именитые дамы — Людмила Зыкина и Алла Пугачева, образовав своеобразный квартет народных артистов, восторгу публики не было предела.
На моей памяти не было ни одного случая, чтобы Иосиф Кобзон пропустил творческие вечера любимых им композиторов и поэтов, чьи песни в разные годы украшали его репертуар. А сколько их было, этих музыкальных праздников в честь А. Островского, И. Дунаевского, Б. Мокроусова, Р. Рождественского, В. Соловьева-Седого, А. Пахмутовой, М. Фрадкина, А. Новикова, Я. Френкеля, Н. Богословского, Е. Евтушенко, Л. Ошанина, О. Фельцмана, И. Лученка, М. Блантера, В. Левашова,.' Р. Гамзатова, который в свое время так отозвался о Кобзоне:
«.Он из наиболее жизненно важного района нашего музыкального искусства, он из тек, кто быстро реагирует на боль и праздники нашего песеннрго века и мира. Но он никогда не был тенью времени и событий. Наоборот, можно сказать, что он и его песни осветили события.
Я слушал его в больших залах Москвы, и на молодежных фестивалях, и в дальних аулах, и в семейном кругу, и в группе войск. Он неутомимый. И не удивительно, что у него везде, во всех республиках и краях много друзей. К ним принадлежу и я. И мне доставляет большую радость певец, артист, человек Иосиф Кобзон».

Перед концертом. Н. Бабкина, И. Кобзой, С. Шакуров, Неля, С. Моргунова, В. Юдашкин.

Конечно же, удивительная доброта Кобзона, его внимательное, дружеское и даже, не убоюсь этого слова , братское отношение к своим коллегам по сцене не могут не вызывать ответные чувства. Подтверждений тому великое множество. Приведу лишь одно дружеское посвящение с разрешения его автора, моего доброго друга Бена Николаевича Бенцианова:

Не думай об эстраде свысока.
Услышь Кобзона молодое пение.
Кобзон уже опередил века,
Он — пионер эпохи ускорения…

Всегда он в песнях новое искал,
Противник ярый серости и косности.
Во всех «горячих точках» выступал,
И самым первым будет петь он в космосе.

Он в свой второй вступает полувек
В расцвете сил, и мудрости, и ясности.
Большой певец и добрый человек,
Кобзона песни — это гимны гласности!

Себя он перестроил раньше всех,
Репертуар свой выстроил он заново.
Пусть ждут тебя здоровье и успех!
Прими поклон от Бена Бенцианова!

К слову сказать, в эстрадной программе «Лица друзей» одну
из страниц своей яркой сольной исповеди Бен Бенцианов посвятил Иосифу Кобзону наряду с песенными новеллами об Араме Хачатуряне, Клавдии Шульженко, Марке Бернесе, Леониду Утесове.
Это песенное посвящение у Бенцианова занимает несколько минут, а вот Николай Сличенко, сдается мне, близок к рекорду по краткости и ясности в выражении своих дружеских чувств к Иосифу Кобзону:
«Готов идти с тобой в разведку! Люблю тебя — артиста, брата, человека! Твой Н. Сличенко».
Величайший актер двадцатого века Иннокентий Смоктуновский, он же великий скупец на комплименты, о Кобзоне сказал так:
«Трудолюбие, одухотворенность, простота и доброта сами по себе не часты. Находя эти качества в одном человеке-творце — удивляешься.
Иосиф, Вы — редкость!»

Бенефис Г. Великановой. Песенное приветствие И. Кобзона

Большая дружба связывает Иосифа Кобзона с отрядом наших легендарных космонавтов. Все, конечно же, началось с Юрия Гагарина, познакомившего певца с Германом Титовым, Валентиной Терешковой, Георгием Береговым, Евгением Леоновым, — словом, со всеми, кто в числе самых первых торил дорогу к звездам. Выступления Кобзона в Звездном городке стали традиционными. Его песни путешествовали вместе с космонавтами над пашей голубой планетой, он первый «озвучил» знаменитый «Звездный цикл» песен Александры Пахмутовой о космосе и его героях. Он провожал своих друзей-космонавтов в космические дали, и он же в числе первых встречал их на родной «планете по имени Земля». Встречал новыми песнями и целыми концертными программами.
«.Любовь к песне, душевная щедрость, целеустремленность дают Иосифу Давыдовичу широко раскрыться и полностью отдаться творчеству. Мою жизнь песни Иосифа Кобзона наполняют радостью и вдохновением», — признавался дважды герой Петр Климук. А генерал Георгий Береговой отмечал, что «.творчество Иосифа Кобзона ярко раскрылось в период бурного развития советской космонавтики и великих открытий. Все это сформировало его как художника — большого мастера эстрады.
.Неповторимые песни нашего давнего доброго друга пробуждают у космонавтов и создателей космической техники высокие чувства в думах и в делах.»
Поздравляя любимого певца с юбилеем, Павел Попович сказал:
«Молодец! '".
И человеческие Ткачеств Иосифу не занимать. Ведь на любое приглашение откликается!
В общем, я люблю и уважаю Иосифа по всем Человеческим статьям.»
Многие знают, что давней и верной любовью певца является спорт и его «каторжники» — спортсмены. Сам в прошлом удачливый боксер, певец, возможно, лучше других знает, что самым действенным допингом для любого спортсмена всегда были, есть и будут яростная поддержка верных болельщиков и твердый локоть друга. Потому-то никто не удивляется , видя Иосифа Давыдовича на футбольном матче или на шахматных турнирах. Перебирая старые фотографии, вижу его рядом с легендарными Валерием Брумелем и Валерием Харламовым, в группах артистической поддержки, выступающих перед сборными командами страны на многих чемпионатах и олимпиадах.

Бенефис Капитолины Лазаренко

«Иосиф Кобзон — не только выдающийся мастер советской эстрады, но и человек, много сделавший для советского спорта, для всех нас.» Такую оценку от выдающегося спортивного комментатора Николая Озерова можно было заслужить только практическими делами. И, видимо, не случайно певец И. Кобзон был избран членом президиума Национального олимпийского комитета.
В советское время творческий труд Иосифа Кобзона был отмечен очень высоко: в 1980 году — звание народного артиста России, в 1983 — лауреат премии Ленинского комсомола, годом позже — лауреат Государственной премии СССР (кстати сказать, он сразу же передал ее в Фонд Мира). В 1987 году Иосиф Давыдович получил звание народного артиста СССР.
С началом перестройки Иосиф Кобзон стал больше внимания уделять политике, активизировалась его общественная деятельность. При этом у него была своя, очень твердая позиция. Мы хорошо помним, как он в числе немногих смельчаков поддержал Бориса Ельцина, раскритиковавшего М. С. Горбачева и его реформы на Пленуме ЦК КПСС в октябре 1987 года.
Об этом периоде сам певец вспоминал так: «.7 ноября на Советской площади было народное гулянье. Я выступаю. Ко мне подошел в окружении своих коллег Ельцин. И я попросил, чтобы народ поприветствовал Бориса Николаевича. Он был очень растроган. Зашел ко мне за кулисы, поблагодарил за поддержку. Более того, в этот же вечер был прием в Кремле. По случаю годовщины. И на банкете Ельцин уже был локализован. Не толпился вокруг него народ. После выступления я спустился вниз, подошел к Борису Николаевичу и пожелал ему мужества. Сказал, что, если понадобится мое участие, я всегда готов быть рядом.»

С Юрием Гуляевым и Марком Лисянским. Творческий вечер И. Кобзона.

При этом Иосиф Давыдович сохранил добрые отношения и с семьей Горбачевых — Михаилом Сергеевичем и Раисой Максимовной.

В 1989 году Иосиф Кобзон был избран народным депутатом, и таким образом его политическая деятельность была официально узаконена.
Подошли незаметно изменения в семье Кобзонов. В 1997 году в январе женился 22-летний сын Иосифа Давыдовича — Андрей. Таким счастливым образом завершилось двухлетнее знакомство Андрея со студенткой МГУ, знаменитой фотомоделью фирмы «Red Stars» Катей Полянской. Свадьба, проходившая в Зеркальном и Красном залах гостиницы «Метрополь», собрала множество гостей, в том числе и очень известных, таких, как Юрий Лужков, герой Афганистана генерал Борис Громов, артисты Михаил Ульянов, Людмила Зыкина, Борис Брунов, Махмуд Эсамбаев, Надежда Бабкина, Евгений Петросян, Лариса Долина, Александр Розенбаум и многие другие. Патриарх Алексий II не смог быть на этом празднестве, однако прислал свое благословение молодоженам.
На вопросы любопытных о том, сколько было потрачено денег на такую свадьбу, Кобзон ответил откровенно:
«Свадьбу нам подарили друзья. Те деньги, которые гости презентовали молодым, составили сумму, позволившую практически окупить все затраты. Я хотел оставить подаренное ребятам, по они предпочли компенсировать мне расходы. Андрей так и сказал: «Папа, праздник — это лучшее, что ты мог для нас сделать».
Что касается дочери Кобзона Наташи, то ее судьба тоже сложилась благополучно. Она успела поучиться в Америке, 9-й класс окончила в Москве, а 10 — 11-й в Бельгии. Затем вернулась на родину. Какое-то время работала пресс-секретарем у Юдашкина, готовилась поступить в МГУ на юридический. Но и последний момент передумала и решила учиться в Америка Правда, попала она туда с трудом, так как в связи с гонениями па отца ей не давали въездную визу. Но затем все утряслось.
Два года назад Наташа также устроила свою семейную жизнь. Ее муж Юрий — талантливый юрист-международник.

И. Кобзон — «солист» цыганского театра «Ромэн»

«Да, хлопоты были приятные, — делился своей радостью Иосиф Давыдович. — Сразу после свадьбы мы пригласили Юру к себе в холдинг, избрали председателем совета директоров, он — замечательный юрист, полезно работает и вообще очень порядочный парень. У Натащи и Юры сохраняются романтические отношения, дай Бог, чтоб надолго: Но я-то жду главного результата».
В 1996 году Иосиф Кобзон выступил в прессе с сенсационным заявлением о том, что отпраздновав свое 60-летие, он прекратит концертную деятельность. Хорошо помимо, сколько было разговоров по этому поводу, сколько сожалений.

Но прежде чем уйти со сцены, Иосиф Кобзон совершил свой прощальный гастрольный супертур с концертным шоу «Я песне отдал все сполна».

Поскольку телевидение, радио и другие средств массовой информации подробно освещали это, прямо скажем, неординарное событие, достаточно напомнить, что со своими прощальными гастролями именинник посетил 14 республик бывшего Советского Союза, выступив с концертами более чем в полусотне городов; Очень насмешили всех тогда руководители свободного и независимого Узбекистана, не пустившие к себе знаменитого певца по причине одновременного ремонта всех имеющихся концертных площадок. На эту мелочь в России никто особого внимания не обратил. Расстроился только Иосиф Давыдович — он так хотел по-доброму попрощаться со своими поклонниками, жителями республики, давшей приют ему и его семье в грозное военное лихолетье.
Зато очень тепло встретил Иосифа Давыдовича его старый друг, дрессировщик, директор Сочинского цирка Станислав Запашный. Он не только предоставил певцу арену цирка для прощальных концертов, но и, к ужасу собравшейся публики, дал возможность одну из песен программы о дрессировщике спеть прямо в клетке с тиграми. Трудно было определить, чему больше аплодировали зрители, мастерскому ли исполнению или тому, что из клетки с хищниками И. Кобзон вышел целым и невредимым.

30.Х.90 г. Вечер памяти Л. А. Руслановой

Финальной точкой в этом эстрадном кобзоновском марафоне стал грандиозный концерт в Москве в концертном зале «Россия». Начался он, как и положено, вечером 11-го, а завершился, спустя десять!!! часов, 12 сентября 1997 года. Стараниями отечественного телевидения его увидела вся страна, концерт транслировали и по интервидению. На юбилейном вечере любимого всеми народного артиста собралась не только культурная, но и политическая элита, приехали почетные гости из-за рубежа.
Одним словом, был хороший, полный добра и света праздник, который Иосиф Давыдович Кобзон честно заслужил воистину рыцарским служением искусству отечественной эстрады!
В канун одного из своих предыдущих юбилеев Иосиф Кобзон так выразил свое отношение к прожитым годам:
«.Это в сущности немного, это в сущности пустяк.» Так рассуждал Роберт Рождественский. А Евгений Евтушенко возражает: «И, видимо, жизнь не такая уж вещь пустяковая, когда И ней ничто не похоже на просто пустяк».
Пролетели годы, как мгновенья, но сколько радости подарили они. Незабываемые встречи с Лидией Руслановой, Клавдией Шульженко, Леонидом Утесовым, Марком Бернесом. Совместные выступления и постоянная учеба у этих мастеров. Сколько радостных встреч с композиторами и поэтами. Изнурительная и счастливая работа над новыми песнями. Авторские Концерты композиторов и поэтов. Поездки по Дальнему Востоку, Заполярью, северу, югу и западу. Встречи со строителями Братска, Усть-Илима, БАМа и Норильска, Зейской и Вилюйской ГРЭС. Ежегодные встречи с тружениками села.
Какая красивая моя Родина. Какие красивые и мужественные люди живут в нашей стране.
Встречи с воинами на Даманском, с моряками в Североморске и Владивостоке, с воинами-интернационалистами в Афганистане. Комсомольские съезды и Всемирные фестивали — это остается в памяти на всю жизнь. Встречи с любителями песни за
рубежом. И, конечно, встречи с теми, чья судьба прочно связана с космосом. Какие красивые люди создали это чудо двадцатого века!
Спасибо, Родина, спасибо, люди, спасибо, судьба!
Много еще предстоит сделать, чтобы быть достойным нашего времени, достойным уважения этих людей».
Что еще можно добавить к этим словам? Разве что от всей души и сердца пожелать: Будьте счастливы, дорогой Иосиф Давыдович!» И еще напомнить адресованные вам приветственные слова великого Райкина:.
«Пожалуйста, живите долго. Эстрада всегда с Вами. Работайте как всегда талантливо и сердечно!»

Валерий Сафошкии. Апрель 2000, дер, Володино Владимирской области