Умирать соберешься — передумаешь, послушав такое!!!
Низкий поклон бесподобному талантливому человеку!!
И огромная благодарность за доставленное удовольствие.
.Она поет действительно неповторимо, скопировать ее невозможно.
Любому голосу можно подражать, но не голосу Руслановой.
М. Потапова, г. Балашов. (Из писем к Л. Руслановой. — B.C.)
Много раз посчастливилось мне видеть и слушать Лидию Андреевну Русланову
и в сборных концертах, и в гала-концертах на стадионах, и в сольных программах.
Что и говорить, выступления эти проходили на ура. Думаю, сегодня на эстраде
нет ни одного исполнителя, которого так восторженно принимала бы публика.
При этом надо учесть, что в те 50-60-е годы их, Утесовых, Руслановых,
Бернесов, Шульженко, не показывали по телевидению, не баловали радиоконцертами.
Слов «раскручивание артиста» тогда не знали. Тех великих эстрадных тружеников,
в том числе и Лидию Русланову, раскручивали самобытный талант и истинная
народность их искусства. Это были Мастера.
Как можно понять магию упомянутых творческих личностей, чем они так привораживали
зрителя? Здесь одной фразой, одним словом не обойтись — нужны исследования
людей, глубоко понимающих искусство эстрады и те законы, на которых строится
творческое благополучие того или иного мастера сцены.
Что касается «тайны» творчества Руслановой, то, по моему глубокому убеждению,
в полной мере ее постиг друг Лидии Андреевны писатель Виктор Ефимович
Ардов:
«Это происходит безошибочно и всегда — в любое время суток, в любом месте,
когда звучит радио или патефонная пластинка, магнитофонная лента или «старинный»
фильм 30-х годов. Каждый человек подымает голову и прислушивается, едва
раздадутся на музыке первые слова неповторимого женского голоса — голоса
низкого и значительного, исполненного скрытого волнения, часто даже тоски,
свойственной русской песне. Пусть до сего момента слух как-то привык уже
к звукам, несущимся из радиорупора или щели проигрывателя. Этот голос
заставляет всех встрепенуться. И через короткое время с удовлетворенной
улыбкой слушатель произносит одно и то же слово всякий раз:
— Русланова.
Драматург Иосиф Прут одним из первых оценил певческое дарование юной
Лиды Руслановой и на всю жизнь остался ее поклонником
Да, забыть или спутать это контральто с другими голосами невозможно. Более
сорока лет радовала своих слушателей народная артистка Лидия Андреевна
Русланова проникновенным и чисто национальным исполнением народных песен.
Ее уже нет среди нас. Однако ее влияние на жанр, избранный ею смолоду,
огромно и не уменьшается после кончины певицы. Попытка рассмотреть творческий
метод выдающейся певицы, на наш взгляд, полезна не только для того, чтобы
лучше постигнуть искусство Руслановой, но и затем, чтобы уловить и определить
законы столь важного для нашей эстрады жанра — русской
народной песни.
Итак, навстречу бурным аплодисментам зрительного зала в концерте на эстраду
выходила величавая русская женщина. Русланова никогда не заигрывала с
публикой. Сколько знаем мы этих повадок и ужимок — кокетливых и мечтательных,
танцевальных и драматических, прямых попыток обольщения и косвенных уловок
дурно понятой женственности и прочего, и прочего, чем сопровождают свое
пребывание на сцене певицы и чтицы, танцовщицы и женщины-конферансье!
А вот Русланова выходила всегда немного хмурая, сосредоточенная. Она отвечала
на приветствия зала уважительно, но без тени заигрывания. Низкий поклон,
который на Руси искони зовется «земным», она совершает со старообрядческой,
сказал бы я, степенностью.
.Когда я слышал и видел, как поет Русланова, мне непременно приходила
в голову повесть «Певцы» И.С. Тургенева: великий писатель удивительно
точно и проникновенно изобразил восторг русского певца из народа в минуты,
когда он поет.
С каждым значительным артистом на эстраде всегда происходит одно и то
же: он становится создателем нового жанра. Хотя, казалось бы, этот вид
искусства существовал задолго до появления такого новатора. Так было и
с Руслановой. Нельзя же, в самом деле, говорить, что до Руслановой не
пелись в концертах и спектаклях народные русские песни. Они и сейчас поются
на десятки ладов — и соло, и малыми ансамблями, и большими хорами.
Как на речке было, на Фонтанке, Стоял извозчик, стал-быть, молодой
Но Русланова и среди этого мощного потока русского мелоса стояла особняком.
Именно стояла, потому что теперь бесчисленное количество подражательниц
пытаются повторить ее приемы и методы, ее репертуар и даже костюмы. Ох
уж эти подражательницы! Кто же из слушателей и зрителей не нарывался на
вялое воспроизведение манеры и самих песен, исполнявшихся Руслановой,
— и в самодеятельности, и на профессиональной эстраде, и по радио. И кто
не говаривал с сожалением, услышав этот плагиат: «Нет, это не она!» Но
можно толковать и о положительном влиянии Руслановой на целый ряд одаренных
артисток. Л. Зыкина, О. Воронец, 3. Кириллова и другие исполнительницы
принадлежат к «школе Руслановой», не повторяя впрямую приемов и интонаций
Лидии Андреевны.
Можно точно сказать, что нет ни одного рассказчика, ни одного певца или
чтеца на эстраде, который добился бы значительного успеха без того, чтобы
не предложить слушателям свои собственные, им открытые, придуманные, изобретенные,
называйте как хотите, интонации. Игорь Ильинский и Владимир Яхонтов, Александр
Вертинский и Клавдия Шульженко, Леонид Утесов и Аркадий Райкин, Сергей
Образцов и Рина Зеленая — можете сами продолжить этот список. У каждого
из перечисленных корифеев эстрады, так же как и у каждого из не вошедших
в наш перечень, но истинно одаренных исполнителей, непременно наличествуют
какие-то до него не существовавшие паузы и ударения, придыхания и мимические
формы выражения мысли, чувства, аффекта. Интонации одаренного артиста
не спутаешь ни с кем и никогда!
Ноты со знаменитой руслановской песней
По мнению усердных ревнителей старинной чистоты русской песни, наша артистка
пользовалась арсеналом цыганского вокала. Это и верно, и неверно. Верно
потому, что Лидия Андреевна насыщала свое исполнение песни такой взволнованностью,
таким проявлением подлинного и глубокого темперамента, что это пугало
иных фольклористов, привыкших к более чем сдержанной, чисто этнографической
манере исполнения. Верно и то, что иные раскаты голоса Руслановой близки
по интонации к раскатной манере цыганского пения. А неверны упреки в «цыганщине»
потому, что прямого следования чисто цыганскому тремоло или — в худших
образцах «ресторанного цыганизма» — штампованного привывания у Руслановой
не было никогда.
Не могу не напомнить, что еще при жизни поэта А. Блока было установлено,
что он обогащал свою лирику приемами цыганского романса. И это было прогрессом
после застойного эпигонства в русской поэзии конца XIX века.
На наш взгляд, здесь надо толковать не о неуместном следовании неуместным
образцам, а о том, что Русланова вывела лирическую народную
русскую песню с пути суховатого музейного фольклора на дорогу живого
и взволнованного толкования эмоциональной стороны этой песни. А без волнения,
без эмоций — какая же цена пению? Кому оно нужно, если оно не тревожит,
не беспокоит, не заставляет сердце биться скорее?! Ведь Русланова пела
для народа, а не для ученых знатоков, которые записывали в глухих деревнях
обрядовые запевки для свадьбы, похорон и других обрядов.
Повторяем: искусство Руслановой ни в малой мере не зачеркивает всех иных
манер исполнения русской песни. И мы знаем на эстраде видных артистов,
трактующих по-своему даже песни, что входили в репертуар нашей певицы.
Теперь позвольте вернуться к тому моменту, когда артистка строгим земным
поклоном приветствует своих слушателей. Вот она остановилась у рояля,
или подле пульта дирижера (Русланова часто выступала с оркестром народных
инструментов), или чуть впереди баяниста (а то и трио баянистов), аккордеониста,
гармониста, балалаечников или домристов. В тишину примолкнувшего зала
вступает музыкальный аккомпанемент.
Глубокое и сильное контральто певицы, не торопясь и не форсируя звука,
овладевает слушателями сразу же. Ее темперамент.
А что такое темперамент? Иные думают, что проявлять темперамент — это
значит кричать громче. Забавное мнение! На наш взгляд, темперамент есть
тот накал, та глубина и одержимость, с какими человек воспринимает впечатления
внешней жизни и реагирует на них. Вовсе не требуется преувеличивать свои
реакции путем форсирований голоса или прибегать к клоунски преувеличенной
мимике, делать жесты карикатурными, чтобы обнаружить темперамент. Шепот
итальянского артиста Сальвини в роли Отелло пугал зрителей больше, чем
надсадный крик иных «трагиков».
Подлинный темперамент познается всеми мгновенно и познается в самой своей
сути. Он овладевает вниманием аудитории немедленно и полностью. И, кстати,
многочисленные подражательницы Руслановой, которые растащили и скопировали
все ее приемы, повадки, манеры, интонации, узоры на платье и кокошнике,
лишь одного не могли украсть — темперамента нашей артистки. Ни у одной
лже-Руслановой нет этого вот накала во всем ее поведении на эстраде, этой
сдерживаемой, но могучей внутренней силы.
Разумеется, дело не только в темпераменте. Не менее (а может быть, и более)
важно — что именно сообщается аудитории столь темпераментно.
Репертуар Руслановой, если взять весь ее сценический путь, был очень велик.
Она пела не только старинные песни, оставшиеся нам в наследство от народного
искусства былых времен. Русланова начиная с 20-х годов являлась пропагандисткой
советской песни.
И — удивительное дело! — оказалось, что эти, в тот момент только что созданные,
советские песни но своему музыкальному и смысловому, словесному строю
очень близки к народным песням. Вот над чем стоило бы призадуматься музыковедам:
выходит, что коль скоро современная песня трактует воистину всенародные,
значительные темы и решена в духе национальной русской музыки, то она
немедленно берется на вооружение народом как произведение, близкое к фольклору,
к арсеналу произведений, ставших подлинным достоянием широких масс. Тут
возникла еще одна причина того, что искусство Руслановой воистину народно.
Иначе как могло бы случиться, что она наградила своих слушателей и зрителей
этим новым богатством?
Народ вообще не терпит в искусстве манерных пустяков и условных, «салонных»,
что ли, сюжетиков, темочек, ужимок и всей прочей, с позволения сказать,
«игры ума», которой часто пробавляется наша вокальная эстрада. Такая «игра»
может снискать успех у городских мещан разного диапазона — от неприхотливых
обывателей, уцелевших еще кое-где, и до «передовых» стиляг, также существующих
в наших городах. Кстати сказать, эта публика не жаловала Русланову, ибо,
с ее точки зрения, артистка была чересчур старомодна: она не следила за
новинками зарубежного репертуара, не окружала себя квинтетами и квартетами
джазового типа, не пела переводной и отечественной чепухи под мяуканье
гавайской гитары, саксофона, банджо и иных импортных инструментов. Зато
народ отвечает и доселе на выступления Руслановой в записях и на экранах
неизменной благодарностью.
Лидия Русланова в начале пути
Наибольшую часть репертуара нашей певицы составляли старинные русские
песни — деревенские и городские, созданные безымянными авторами в глубине
сел и деревень, в домишках городских окраин или написанные теми из композиторов
(и поэтов), что бережно доносят в своем творчестве мелодии и слова народных
созданий. Самый отбор репертуара представляет интерес для того, кто намерен
изучать искусство Руслановой. Эта артистка точно знала, чего она хотела,
чего ждала от музыки и слов в песне, которую она намерена была исполнять.
Чувство стиля свойственно было Руслановой в высокой степени.
У нее можно было учиться тому, как надо соблюдать подлинную стилистику
русской песни — и в напевах, и в манере произносить слова (у Лидии Андреевны
и в жизни был чудесный среднерусский говор), и в манере вести себя на
эстраде, и в движениях и жестах — словом, во всем. «Система поведения»
Руслановой на эстраде могла показаться кому-нибудь чрезмерно театрализованной.
Но и эта манера правильна: находясь перед огромной аудиторией, неуместно,
невыгодно, даже невозможно держаться, будто ты находишься в маленькой
комнате наедине со своим семейством.
К тому же Лидия Андреевна, обладая отличным чувством стиля, вся менялась
в зависимости от содержания исполняемой в данный момент песни.
Кстати, следует сказать, что само понятие русской народной песни далеко
не однозначно. Оно обнимает огромное количество жанров, иногда соседствующих
в средствах выражения и тематике, а иногда и очень своеобразных. Именно
Русланова отличалась в этой сфере самым широким диапазоном. В 1974 году
вышла большая долгоиграющая пластинка с записью шестнадцати песен (и частушек)
в исполнении Лидии Андреевны: «Вниз по Волге-реке», «Светит месяц», «Уж
ты, сад», «Выйду ль я на реченьку», «Ой, да ты подуй, ветер низовой»,
«Как со вечера пороша», «Частушки», «Вот мчится тройка удалая», «Посею
лебеду», «Мальчишечка-бедняжечка», «Расти, моя калинушка», «Из-под дуба,
из-под вяза», «Цвели цветики», «Встань, пройдись», «Самарские припевки»,
«Озеро», «Утушка луговая».
Николая Павловича Смирнова-Сокольского связывала с Лидией Руслановой
многолетняя дружба
Как видит читатель, очень многие формы вокальных народных сочинений представлены
тут.
А ведь это — всего только одна пластинка. Но мы слышим и эпические напевы,
и лирические жалобы героя песни на свою судьбу. Мы не можем без волнения
внимать печальной истории влюбленной пары, которую разметала или погубила
жестокая жизнь.
А рядом звучат тонкие и нежные описания родной природы. Или с мягкой иронией
повествует нам певица о бедном парнишке из деревни.
Русланова, как мне кажется, «реабилитировала» старинную песню о Степане
Разине: эти слова и мелодия столько лет засорялись в застольном и кабацком
исполнении разудалых бражников, что такая судьба как бы замарала саму
песню. Но вот за описание волжского похода знаменитого атамана взялась
Лидия Андреевна, и вновь воссияла трагическая история персидской княжны.
А ее вариант шуточной песни «Валенки»! Удивительно здесь чувство стиля.
«Валенки» не похожи ни на какие ранее известные нам напевы. В них — своя
интонация, свой строй сюжета, своя эстетика народной шутки.
Да, Русланова пела и трагедию, и драму, и былину, и комедию, и эстрадные
юморески. Но даже внутри одной из таких форм — допустим, драмы — Русланова
держалась по-разному, в соответствии с конкретным содержанием и стилем
данного произведения. Ей доступны были и эпос былины, и патетика патриотических
народных напевов, и лирическая грусть любовных песен. Кстати, в песне
любовь чаще всего показана с драматической и даже трагической стороны.
В этом сказывается печальная судьба простого русского человека в прошлом.
Не случайно в репертуаре нашей артистки оказались песни на слова Н.А.
Некрасова («Средь высоких хлебов затерялося», «Коробейники»
и другие).
Мне доставляло удовольствие наблюдать, как перестраивалась Лидия Андреевна
перед исполнением каждой новой песни. То не было резким, так сказать,
демонстративным переключением всего творческого облика. Нет. Вот объявлено
название новой песни. Уже вступил аккомпанемент. А в выражении лица и
в позе певицы — может быть, чуть-чуть раньше первых звуков оркестра или
баяна — что-то незаметно изменилось. Говорю — незаметно, ибо значительная
часть слушателей (они же зрители) и не уловила такой перемены. Но она
есть — новая суть, обусловленная характером песни, которая для исполнительницы
уже вступила в свои права. Данное творческое решение родилось у самой
Руслановой когда-то. Может быть, давно, а может быть, неделю назад или
вчера. Но теперь это эмоциональное и стилистическое, решение стало законом
для самой певицы, потому что оно предельно точно выражает весь строй данной
песни. Лидия Андреевна словно вводит нас в мир тщательно отобранных ею
для нас мелодий и сочетаний слов (надо заметить, что певица всю жизнь
была крайне разборчива в выборе репертуара — «что попало» она не пела
никогда).
И звуки интродукции, и поза певицы, и, наконец, вступивший в мелодию ее неповторимый голос — все слилось в едином ключе. Этот ключ ввергал всех присутствующих в значительные всегда мысли и чувства. Лидия Андреевна приглашала нас в свою аудиторию — разделить с нею не только события, сюжет песни, но и собственную взволнованность от того, что она намерена поведать нам. Даже бытовые жанровые напевы, не слишком глубокие по своим подробностям и фабуле, вырастали в устах певицы, делались значительнее, интереснее, трогательнее и мелодичнее. А уж про песни воистину трогательные или задумчивые и говорить нечего.
Эпический покой седой старины, о которой говорит нам былина, в устах
певицы заставляет призадуматься, примерно так, как это описывает Гоголь,
говоря о впечатлениях слушателей слепого кобзаря: ведь и он, кобзарь,
затронул события тысячелетней давности. Но современные писателю простые
люди на ярмарке, выслушав бродячего музыканта, встревожены надолго. А
горестная история о том, как любовь молодого ямщика обернулась несчастьем,
исторгала слезу не у одного слушателя. Да вспомните сами, как радовало
и очищало каждого из нас, сидящих в зале, исполнение песен Руслановой!
Я сказал — в зале. Но следует добавить: и на вольном просторе лужайки
или поля в колхозе, на палубе военного корабля, наконец, на стадионе,
где зрители исчисляются десятками тысяч!
В 60-х годах мне самому довелось принимать участие в эстрадных праздниках
на больших спортивных площадках вместе с Лидией Андреевной. И я горжусь
этим. Очень хорошо написала Л.Г. Зыкина в своей статье, опубликованной
в «Неделе» осенью 1973 года, после смерти Л.А. Руслановой, о том, как
принимал ее народ. А когда собирались десять или двадцать, сорок, пятьдесят,
сто тысяч слушателей, то это уже не публика, а именно народ! Обычный для
участников стадионного концерта круг почета, совершаемый на машине по
гаревой дорожке, превращался в подлинный триумф певицы. Сидящие и стоящие
на скамьях и в проходах амфитеатра люди, а также те любители искусства,
которые заняли места на деревьях и на холмах поближе к стадиону, буквально
ревом встречали медленный ход открытого автомобиля, в котором стоя ехала
любимая артистка, приветствуя своих слушателей.
Перечисляя жанры песен, исполняемых когда-то Лидией Андреевной, мы упомянули
комедию. Что при этом имелось в виду? Прежде всего — частушки, «Саратовские
страдания», которыми обычно заканчивала свое выступление артистка. Эти
блестки народного юмора Русланова передавала в интонации деревенской женственности,
игривой и комичной в одно и то же время, но окрашенной девичьим озорством
ее молодых землячек — саратовских девушек. Артистка снова вся менялась,
как только начинал звучать резвый мотив частушки (его исполняла саратовская
старинная гармошка с колокольчиками). Своеобразный, я бы сказал, лихой
ритм возникал не только в движениях, но и во всей фигуре артистки, в ее
лице и позе.
И вот неожиданно веселый голос, удивлявший слушателей после «серьезного»
репертуара предыдущих номеров, проговаривал под музыку задорный текст
запевки. Именно проговаривал, ибо дело тут, разумеется, было не в вокале.
Сильный голос певицы обнаруживался здесь только в комическом фальцете,
там и сям украшавшем частушки.
Русланова не то что танцевала, а, скорее, — на манер Марьи Дмитриевны
Ахросимовой из «Войны и мира» — показывала поворотами тела, движениями
плеч и рук да еще мимикой, как надо было плясать в таком случае. Стоит
ли говорить, что успех эти частушки имели огромный?!
А вот еще пример комической песни Руслановой. Старинная шуточная песня
о слезе, которая скатилась из глаз извозчика, протекла по его «сенте-тюровым1
штанам», попала в валяный сапог, прожгла насквозь подошву и ушла в землю.
Самое интересное, что эта песня носит двойственный характер; за пародийным
текстом и пародийной же мелодией как бы вторым планом поднимается извечная
тема народной тоски по счастью, по правде, из-за неразделенной любви.
Неизвестно, отчего загрустил извозчик (персонаж сам по себе комический
в городском фольклоре; это не ямщик, у которого всегда есть в послужном
списке и подвиги, и «страсти» в смысле опасности, и лирика, узаконенная
всею поэзией — как народной, так и письменной), но и печаль у извозчика
пародийная.
И опять-таки Русланова проявляла тончайшее чувство стиля. Она и смеется
вместе со зрителями над «жестоким романсом» извозчика, и воистину печалится
его печалью. Как достигается такой двойной план? Вместе с сильным голосом
сильный темперамент позволял Руслановой среди пародийных (и потому смешных)
интонаций спеть несколько тактов, несколько нот всерьез. Рядом с речитативом,
главенствующим в песне, соседствовали короткие и внезапные раскаты, кантабиле,
форте, даже — тремоло. И на эти-то островки неироничных звуков и слов
— даже слогов — падают лирические частицы романса. Но для того чтобы найти
подобную двуплановость, для того чтобы осуществить ее, потребны и большое
дарование, и большое мастерство, и сильная творческая фантазия.
Наверно, надо было бы отдельно остановиться на выступлениях Руслановой
с оркестром народных инструментов. Конечно, петь с оркестром по плечу
далеко не каждому исполнителю. Если сопровождают номер не один или три,
четыре, пять музыкантов, а несколько десятков человек, нетрудно потеряться
среди этого хора. Потеряться прежде всего по силе звука. И затем — по
тому, что называется «овладением публикой». Надо иметь сильную творческую
индивидуальность, чтобы конкурировать с оркестром. А выступление солиста
всегда будет соревнованием с коллективом, который играет вместе с ним.
Кстати, само слово «концерт» и означает по-итальянски «соревнование».
Русланова «соревновалась» часто с оркестром народных инструментов имени
Н.П. Осипова, и, мы бы сказали, с обоюдным успехом. Это именно тот случай,
когда никто не побежден, а все выиграли: и солистка, и оркестр, и слушатели.
Голос певицы не пропадал в аккордах оркестрового звучания. Он обретал,
пожалуй, лучшую опору для своих модуляций. И с эмоциональной стороны богатое
изложение мелодии, доступное только оркестру, усиливало воздействие музыкальной
вещи. Песня, вылетая из уст певицы, как бы обретала мощные крылья именно
в этом сопровождении национальных русских инструментов. Разнообразие в
звучании и слаженность большого квалифицированного коллектива меняют весь
характер песни. Она обретает убедительность и новые горизонты, если можно
так выразиться. Еще бы! Нюансировка в оркестре настолько превышает возможности
одноинструментального сопровождения, что здесь количество тембров и звуковая
сила перерастают в иное качество всего произведения.
Чаще всего Русланова выступала в национальном костюме русской крестьянки.
Ее цветастая и нарядная панёва принадлежит к подлинным одеяниям саратовской
деревни. Платок, скрывающий волосы, — непременная деталь одежды замужней
женщины — дополняет панёву. Чтобы иметь право носить на эстраде подлинное
одеяние, надо уметь вести себя соответственно. Если сочетать народный
костюм с кокетливостью лукавых городских «женок», можно добиться только
ярлыка, гласящего — «безвкусица». Наша артистка вправе была пользоваться
платьем своих землячек, ибо все ее поведение перед зрителями сливалось
с неискательным покоем, свойственным русской женщине из народа.
Бывало и так, что Лидия Андреевна появлялась в нарядном вечернем платье, особенно если ее концерт состоял из двух отделений. Но это обстоятельство не меняло образ артистки: все та же русская певица выходила к аудитории, все те же разнообразные песни и запевки звучали в зале.
Лидия Русланова без своего традиционного наряда
Большинство наших чтецов, мастеров вокала, не говоря уж о разговорниках
и представителях иных жанров, работают с режиссерами. Обычно артист имеет
дело с одним и тем же постановщиком на протяжении ряда лет. И это законно,
полезно для дела, рисует артистов с хорошей стороны, ибо показывает их
заботу о качестве своего номера. У Руслановой никогда не было режиссера.
Это кажется невероятным, если учесть, какое разнообразие приемов и стилей,
какую точность, отработанность во всех компонентах выступления обнаруживала
певица. Но это так: самой Лидии Андреевне органически было присуще и чувство
стиля, и режиссерское дарование. Она сама искала и находила все те приемы,
которые организовывали и украшали ее выступление, составляли его постановочную
сторону.
Афиша, возвещающая концерт с участием Л.А. Руслановой, всегда означала
сенсацию в городе; народ спешил послушать любимую певицу. Такая пылкая
и стойкая — на протяжении более сорока лет — любовь народа есть лучший
ответ ее критикам и тем ученым-фольклористам, которые изучение и исполнение
русской песни приравнивают к функции магнитофона: надо-де изучать и записывать
предельно точно, как поют в той или иной губернии (именно в губернии,
а не в области, ибо эти товарищи с большим интересом изучают прошлое,
нежели настоящее). Ладно, пусть изучают — это дело полезное. Но к живой
и оперативной сегодняшней эстраде такое магнитофонное направление относится,
так сказать, только косвенно.
А Русланова вся была от сегодняшнего дня, от нашей российской аудитории,
от требований и вкусов нашего народа. Вот за это ее и любил народ.