В бессмертной книге Герцена «Былое и думы» перед читателем проходит длинная череда людей русской науки и культуры. Каждый из них под мастерским пером Герцена превращается в блистательный литературный образ. Судьба Юрия Николаевича Голицына дает благодатный материал для такого превращения. На редкость колоритная фигура-Потомственный князь, он унаследовал любовь к музыке от своего отца — Николая Борисовича Голицына, отличного виолончелиста, пропагандиста творчества Бетховена в России (по его инициативе, в Петербурге впервые прозвучала «Торжественная месса» за много лет до ее полного исполнения на родине великого немецкого композитора). Княжеское происхождение только мешало Юрию Голицыну служить тому делу, которому он решил посвятить себя. И все же он сумел стать музыкантом. «Нет сомнения, что рождение, связи и та обстановка, в которой я находился, немало тормозили более серьезное развитие моей артистической деятельности. Но сила воли взяла свое, и не-доверяющие дали впоследствии мне возможность иметь честь и право считать себя артистом»,— писал он.
Да, он завоевал это право своей влюбленностью в музыку, энтузиазмом, удивительной способностью преодолевать любые невзгоды на пути к намеченной цели. Еще учась в Пажеском корпусе, юный Голицын управлял хором своих сверстников. Да и будучи чиновником в Харькове, он на собственные средства сумел организовать хоровой коллектив и часто выступал с ним. А вскоре он окончательно оставил чиновничью карьеру и, поселившись в своем имении Салтыки (Тамбовская губерния), углубился в музыкальные занятия: обучал пению своих крепостных, создал из них великолепную капеллу, построил концертный зал, организовал музыкальные вечера, сочинял музыку — романсы, фортепианные пьесы, ансамбли, делал обработки песен для своего хора.
Впрочем, деятельная натура Голицына проявилась и на общественном поприще. Некоторое время он был предводителем тамбовского дворянства, но конфликты с губернатором и некоторыми помещиками заставили его уйти в отставку. Начинается Крымская война — штабс-капитан Голицын участвует в боях. Контузия прервала его военную службу.
Он вновь за хоровым пультом. Но в 1857 году его капелла распалась из-за нехватки мате риальных средств. Тогда князь выступает в Петербурге с театральным хором, вызывая самые благожелательные отклики музыкантов. А. Н. Серов писал: «Об нем самом скажем просто, что нам почти не случалось еще встречать столько талантливого и знающего свое дело вокального капельмейстера, как князь Ю. Н. Голицын. Мановением своего капельмейстерского жезла, движением руки, взглядом князь Голицын одушевляет всех исполнителей, имеет на них какое-то магическое влияние. Это несомненные признаки истинного капельмейстерского таланта, который одним хотением не приобретается».
Руководство императорских театров, очевидно, придерживалось другого мнения и не нашло нужным привлечь к работе талантливого хормейстера. В 1858 году Голицын уезжает за границу, где выступает страстным пропагандистом русской музыки. В программу своего дрезденского концерта он включает хоровые сочинения Бортнянского, Ломакина, Давыдова, Глинки (фрагменты из «Ивана Сусанина» были восторженно встречены аудиторией). В Германии Голицын берет также уроки музыки у видных педагогов, отправляется в Веймар, чтобы встретиться с Листом.
Очень важную роль в жизни музыканта сыграло знакомство с Герценом, издававшем тогда в Лондоне журнал «Колокол». Вскоре здесь появились статьи Голицына. Реакция властей не замедлила проявиться. Княжеское происхождение не помогло: Голицына лишили звания камергера и выслали под негласный надзор полиции в Козлов. Но не таков был нрав князя, чтобы смириться с положением. Раздобыв подложный паспорт, миновав не без приключений Бессарабию, Турцию, Египет, Африку, остров
Мальту, Гибралтар, он вновь появился на пороге герценов-ского дома в Лондоне.
Вы думаете невзгоды убавили в нем неукротимый дух энтузиазма? Ничуть не бывало. Он немедленно организует хор и приступает к концертной деятельности. 150 выступлений за два года приносят ему широкую известность. Н. Тучкова-Огарева писала впоследствии: «Вспоминаю с восторгом до сих пор слышанные мною вариации на тему «Камаринской» Глинки и Девятую симфонию Бетховена с женским хором в 400 голосов: это было великолепно; князь дирижировал необыкновенно хорошо, со всеми малейшими оттенками страстного и понимающего музыканта. Зала была полна, изумление, восхищение читались на всех лицах».
Однако и в Лондоне неунывающего артиста подстерегали немалые трудности. Долги довели князя до тюрьмы. Но и тогда концерты его продолжались: полисмен привозил заключенного дирижера к началу и увозил обратно в тюрьму по окончании концерта.
Основную свою художественную задачу Голицын по-прежнему видел в распространении отечественной музыки, и это вызвало сочувственный отклик Герцена: «Концерты кн. Голицына чисто русские, и в этом их серьезное значение. Богатая натура наша высказывается тут с своей мощной стороны. Наша музыка не является скромно просить внимания своей оригинальности и сколько-нибудь гражданства,— она врывается, разом вооруженная Бортнянским и Глинкой, заявляет себя энергически и самоуверенно под партизанским начальством искусного вождя!»
Конечно, демократические взгляды Голицына не отличались строгой последовательностью. Однако его связи с революционными кругами тоже достаточно показательны. В 1860 году он дает концерт в пользу Гарибальди, тогда же пишет для фортепиано «Вальс Герцена» и «Кадриль Огарева», а в связи с крестьянской реформой создает оркестровую фантазию «Освобождение» на темы русских народных песен и глинкинского «Славься».
С 1862 года Голицын снова на родине. Власти встретили его полицейским надзором и запрещением въезда в Петербург. Но и это не смутило музыканта — в Ярославле 6н создает хор, дает уроки пения, а вскоре начинает активную концертную деятельность по русской провинции. Голицынские концерты, как и вся его деятельность, яркая страница в истории русской хоровой культуры.