Летопись дружбы музыкантов двух братских славянских стран — Советского Союза и Чехословакии—уходит в далекое прошлое; ей посвящены фундаментальные исторические труды, среди которых выделяются два сборника, вышедших под редакцией выдающегося советского музыковеда И. Бэлзы. Они так и называются: «Из истории русско-чешских музыкальных связей». Такое внимание к этой теме не случайно. Действительно, яркими событиями музыкальной истории двух народов стали постановки в Чехии (впервые в Европе) ряда произведений русских классиков и современных авторов—от Глинки и Чайковского до Прокофьева и Щедрина. Русская публика с особой теплотой принимала чешских музыкантов — от Сметаны и Дворжака до композиторов наших дней, постоянно гостящих в СССР. И конечно, славные страницы вписали в историю русской культуры многочисленные чешские музыканты, на протяжении более чем двух столетий работавшие в России, во многом способствовавшие расцвету нашего искусства.
В созвездии имен чешских дирижеров, посвятивших свой талант и знания братской России, наряду с именем Эдуарда Францевича Направника, полвека возглавлявшего Мариинский театр в Петербурге, ярко сияет и имя Вячеслава Ивановича Сука, долгие годы стоявшего во главе московского Большого театра. Сюда, в старейший театр России, Сук пришел отнюдь не начинающим дирижером, но опытным мастером, за плечами которого была к тому времени уже и отличная школа, и четверть века практической работы—сначала оркестровым музыкантом, затем дирижером. Профессиональное образование он получил в Пражской консерватории, где учился в классе скрипки А. Бенневица (1873—1879), брал уроки композиции у 3. Фибиха и контрапункта у Й. Крейчи. Окончив консерваторию, способный и подающий надежды скрипач отправился в Варшаву, где некоторое время работал в оркестре, но вскоре переехал в Киев, став там концертмейстером оперного оркестра. С той далекой поры жизнь и деятельность его оказалась навсегда связана с Россией. За два с половиной десятилетия он буквально исколесил всю европейскую часть страны: работал в Москве, в оркестре Большого театра, затем в Харькове, Петербурге, Таганроге, Вильно, Минске,— уже не только как скрипач, но и как дирижер оперных трупп и симфонических концертов. С 1897 года чешский музыкант стоял во главе оперной антрепризы Церетелли, с которой побывал в Киеве, Одессе, Харькове, Казани, Саратове, Петербурге. И лишь "после этого скитальческая жизнь (которая, впрочем, доставляла молодому артисту немало радости и творческого удовлетворения) закончилась, и он занял высокий пост главного дирижера Большого театра.
К этому времени авторитет Сука как художника был исключительно высок. Его дирижерский талант по достоинству ценили Чайковский, Римский-Корсаков и другие русские композиторы, публика встречала его восторженно. К тому же и в России, ставшей его второй родиной, и в Чехии Сука знали как одаренного композитора, автора оперы «Лесной царь», поставленной в Харькове (1900) и Праге (1903), симфонической поэмы «Ян Гус», многочисленных оркестровых и камерных сочинений, фортепианных пьес и романсов. Словом, во главе Большого театра встал музыкант, находившийся в расцвете своего таланта. И всей последующей интенсивной деятельностью он доказал, что достоин столь высокой чести.
Сук дебютировал в новом амплуа в «Аиде», затем поставил одну за другой
оперы «Садко», «Руслан и Людмила», «Евгений Онегин», «Сказание о невидимом
граде Китеже», «Золотой петушок», стал вести оперы «Каменный гость», «Пиковая
дама», «Майская ночь», «Снегурочка». Так сразу же он заявил о себе как
настоящий рыцарь русской музыки, ее страстный пропагандист и тонкий интерпретатор.
Но наряду с этим он с блеском вел и многие оперы зарубежных авторов. Обладая
неиссякаемой энергией и преданностью музыке, он не ограничивался только
своей основной работой, но постоянно выступал и на концертной эстраде.
Десять лет Сук вел летние симфонические сезоны в Сестрорецке (под Петербургом),
познакомив слушателей с десятками самых разнообразных сочинений. Еще более
широким стал диапазон его деятельности после революции, К оперным спектаклям
Большого театра и симфоническим концертам его оркестра, ставшими регулярными,
со временем добавились выступления с другими коллективами столицы, а с
1924 года — постоянная работа в Оперной студии имени К. С. Станиславского,
где Сук в 1927 году также стал главным дирижером. По свидетельству многих
современников, мало кто из музыкантов того времени столь глубоко постиг
новаторские режиссерские принципы Станиславского и столь органично претворял
их в сотрудничестве с великим режиссером.
И все же главным оставался для него Большой театр. Яркими вехами деятельности
Сука в годы Советской власти стали постановки «Бориса Годунова» и «Хованщины»,
«Пиковой дамы» и «Дубровского», «Снегурочки» и «Китежа»; он осуществил
также музыкальное руководство сценическим воплощением «Кармен», «Аиды»,
«Лоэнгрина», «Валькирии», «Саломеи». И всякий раз его работа, тщательная
и вдохновенная, становилась образцом прочтения шедевров музыкального искусства.
Младший коллега дирижера Б. Э. Хайкин, несколько лет работавший под его
руководством, вспоминал: «Это был выдающийся оперный дирижер, может быть,
лучший из тех, кого мне доводилось слышать. Репетиции Сука, а тем более
его спектакли, всегда были горячими и взволнованными. У него был изумительный
слух. Ни одна неточная нота не могла ускользнуть от его внимания. К певцам
Сук был очень требователен на репетициях и очень внимателен на спектаклях.
Певцы, даже самые знаменитые, считали за честь петь с Суком. Не говоря
о том, как оркестр великолепно вспыхивал в тех эпизодах, когда сцена умолкала,
он и в аккомпанирующем оркестре находил красивейшие, яркие краски, которые
вместе с пением составляли идеальную гармонию. Особо следует сказать о
Суке как о безупречном мастере исполнения тетралогии Вагнера «Кольцо нибелунга».
Партитура Вагнера, рассчитанная на особо благоприятную акустику Байрейтского
театра, благодаря которой оркестр звучал смягченно, при исполнении в обычном
театре требовала существенной корректировки нюансов. А в этом Сук был
непревзойденный мастер. Все оркестровые партии корректировались им лично.
Вечерами дома, да и в антрактах, его чаще всего можно было застать сосредоточенно
рассматривающим какую-либо партию; он сличал ее с партитурой и вносил
свои поправки. Когда Сук входил в оркестр, все мгновенно замирало. Сук
был требователен, настойчив, нередко нетерпелив, но разговаривал всегда
исключительно вежливо, деликатно. Для репетиций Вячеслава Ивановича была
характерна интенсивность: он всех держал в непрерывном творческом напряжении.
ДлЯ ТОго, чтобы «высекать волшебный огонь», ему не нужно было никаких
приготовлений. Так было на спектаклях, так было и на репетициях».
«Русский чех» стоял за пультом первого театра СССР до последних дней
своей жизни. Его вклад в развитие советского искусства был высоко оценен
страной: Суку одному из первых было присвоено звание заслуженного артиста,
а затем, в 1925 году, и народного артиста республики. Когда он ушел из
жизни, журнал «Советская музыка» писал: «Ему больше, чем кому бы то ни
было другому, оркестр Большого театра обязан своей славой лучшего оркестрового
коллектива страны».