Книги, литература, нотные сборники
«Сюжет, о котором я вам писал, предложен был сначала мною Берлиозу, который по старости и болезненности отказался, не располагая что-либо еще сочинять. Ваша Франческа навела мення на мысль, что вы бы блестящим образом могли исполнить этот сюжет, конечно, если постараетесь и приложите к своему труду побольше критики, дадите созреть фантазии в вашей голове и не будете торопиться кончить во что бы то ни стало. Сюжет этот: «Манфред» Байрона. Сюжет этот, кроме того, что он глубок, еще и современен, так как болезнь настоящего человечества в том и заключается, что идеалы свои оно не могло уберечь. Они разбиваются, ничего не оставляя на удовлетворение душе, кроме горечи. Отсюда и все бедствие нашего времени. Как я буду рад, если вам угожу этим сюжетом». Так писал осенью 1882 года Милий Алексеевич Балакирев своему московскому коллеге Петру Ильичу Чайковскому, прилагая подробную, детально разработанную программу.
Предложение это поначалу было встречено Чайковским весьма скептически.
Брату своему, Модесту Ильичу он тогда же сообщил: «У меня теперь идет
довольно курьезная переписка с Балакиревым, им начатая. Он воспламенился
идеей, чтобы я написал большую симфонию на сюжет „Манфреда"». Самому
же инициатору этой идеи он отвечал так: «Программа ваша по всей вероятности
может действительно послужить канвой для симфониста, расположенного подражать
Берлиозу; согласен, что, руководствуясь ею, можно соорудить эффектную
симфонию в стиле упомянутого композитора. Но меня она оставляет покамест
совершенно холодным, а раз, что воображение и сердце не согрето,— едва
ли стоит приниматься за сочинение. Весьма может статься, что в безнадежной
холодности, с которой я отнесся к программе вашей, виноват Шуман. Я люблю
его «Манфреда» до чрезвычайности и так привык соединять в одном неразрывном
представлении «Манфреда» Байрона с «Манфредом» Шумана, что не понимаю,
как подойти к этому сюжету так, чтобы вызвать из него другую музыку, кроме
той, которой снабдил его Шуман». И хотя Чайковский заканчивал письмо обнадеживающей
фразой: «А впрочем, все-таки прочту „Манфреда"»,— было ясно, что.
идея Балакирева его не вдохновила.
Однако время шло, и основоположник «Могучей кучки» не оставлял попыток
обратить бывшего петербуржца в свою веру". Спустя два года он присылает
Чайковскому новую программу «Манфреда», написанную рукой В. В. Стасова,
и на сей раз внутреннее сопротивление Чайковского оказалось сломленным:
«Прочел „Манфреда" и думал о нем очень много, но еще не начинал проектирования
тем и формы. Да я и не буду торопиться, но даю вам положительное обещание,
что если останусь жив, то не позже лета симфония будет написана».
Обещание свое композитор сдержал, хотя это и стоило ему огромных усилий.
В апреле следующего, 1885 года он начал делать первые эскизы будущего
сочинения, и по собственному признанию, постепенно настолько увлекся им,
что отложил в сторону все остальные работы (в их числе и оперу «Чародейка»).
Великий композитор отчетливо сознавал сложность поставленной им перед
собой задачи: «Симфония эта потребует от меня огромного напряжения и труда».
При всем том работа подвигалась довольно быстро, и уже в середине мая
общие контуры симфонии начали вырисовываться, а эскизно она была даже
доведена до конца. Летом Чайковский признавался С. И. Танееву: «После
некоторого колебания я решился написать «Манфреда», ибо чувствую, что
пока не исполню обещания, неосторожно данного Балакиреву зимой, не буду
покоен. Не знаю, что выйдет, но покамест я недоволен собой. Нет! В тысячу
раз приятнее писать беспрограммно! Сочиняя программную симфонию, у меня
такое ощущение, как будто я шарлатаню и надуваю публику; плачу ей не звонкой
монетой, а дрянными кредитными бумажками».
По мере завершения партитуры, отделки деталей отношение автора к своему детищу не раз менялось. Порой его раздражала утомительность работы, иногда казалось, что усилия затрачиваются впустую; в иные минуты, напротив, «внутренний голос» говорил композитору, что трудится он не напрасно, что это будет одно из лучших его симфонических произведений. Наконец, 13 сентября автор с облегчением сообщал Балакиреву: «Желание Ваше я исполнил. «Манфред» кончен, и на днях начнут гравировать партитуру. Я думаю, что Вы будете несколько недовольны быстротой, с коей я написал его. Знаю, что Вы бы предпочли, чтобы я понемножку, вперемежку с другими работами писал «Манфреда». Весьма вероятно, что Вы вполне правы, и я охотно последовал бы вашему совету не торопиться, если бы мог. Но в том-то и дело, что не могу. Раз я увлекся какой-нибудь задачей — не могу успокоиться, пока не исполню ее совсем. Такова моя музыкальная организация; вероятно от этой мании кончать начатое во что бы то ни стало, в один, так сказать, присест — происходят все мои недостатки; но, может быть, отсюда же идут и некоторые мои достоинства. Но во всяком случае иначе я не могу. Посвящен «Манфред», разумеется, Вам».
Свое новое монументальное творение автор написал в целом согласно плану и программе, предложенным Балакиревым, изменив лишь «предписанные» тем тональности частей и модуляции. Программа симфонии в окончательном виде представлялась композитору так. I часть: «Манфред блуждает в Альпийских горах. Томимый роковыми вопросами бытия, терзаемый жгучей тоской безнадежности и памятью о преступном прошлом, он испытывает жестокие душевные муки. Глубоко проник Манфред в тайны магии и властительно сообщается с могущественными адскими силами, но ни они и никто на свете не может дать ему забвения, которого, однако, он тщетно ищет и просит. Воспоминание о погибшей Астарте, некогда им страстно любимой, грызет и гложет его сердце и нет ни границ, ни конца беспредельному отчаянию Манфреда».
II часть: «Альпийская фея является Манфреду в радуге из брызгов водопада».
III часть: «Пастораль. Картина простой, бедной, привольной жизни горных
жителей». IV часть: «Подземные чертоги Аримана. Адская оргия. Появление
Манфреда среди вакханалии. Вызов и появление тени Астарты. Он прощен.
Смерть Манфреда».
По мере приближения первого исполнения симфонии, автор относился к своему детищу с возрастающей нежностью. Не раз в письмах к друзьям он высказывал мысль, что «Манфред»—лучшее из его созданий, хотя сложность партитуры и может помешать его успеху. Премьера, прошедшая в 11 симфоническом собрании РМО под руководством М. Эрдмансдерфера и посвященном памяти Н. Г. Рубинштейна (этим концертом отмечалась годовщина со дня его смерти), имела определенный успех и укрепила композитора в своем мнении. Вскоре после московского исполнения «Манфред» дважды прозвучал и в Павловске (под Петербургом) в интерпретации дирижера В. Главача. Высокую оценку дали сочинению многие известные музыканты, в частности Ц. Кюи, писавший в журнале «Музыкальное обозрение». «Из всех четырех частей «Манфреда» первая — наиболее значительна, эта часть симфонии, как нам кажется, принадлежит наряду с «Франческой» к наилучшим страницам Чайковского по глубине замысла и единству в разработке. Излишне упоминать о том, что у Чайковского фактура и инструментовка— мастерская, мы можем только благодарить его за новый вклад в сокровищницу нашей отечественной симфонической музыки».
С той далекой поры «Манфред» прочно вошел в репертуар и звучит в концертах
как в нашей стране, так и во всем мире наряду с другими, непрограммными,
симфониями композитора. Вместе с тем сам автор, предрекая произведению
трудную судьбу, оказался все же прав. Задачи, которые ставит эта партитура
перед интерпретатором, весьма сложны; «Манфред» относится к тем сочинениям,
где особенно важно найти точные пропорции формы, динамики, верные драматические
кульминации — иначе замысел композитора растворяется в отдельных деталях.
Только большим мастерам удается справиться с такими задачами. К числу
таких вот замечательных интерпретаторов «Манфреда» относился Натан Рахлин.