Во второй половине нашего столетия Европа дала миру не так уж много скрипачей
подлинно мирового масштаба, способных составить достойную смену гигантам
начала века, соперничать на равных с представителями советской и американской
школ. Неаполитанец Сальваторе Аккардо -одно из немногих исключений, одна
из звезд, медленно, но неуклонно поднимающихся над скрипичным горизонтом
вот уже более трех десятилетий. Правда, его карьера, блестяще начавшаяся
победой на конкурсе имени Паганини в Генуе еще в 1958 году, была куда
менее стремительной, чем карьера иных блистательных виртуозов, скажем,
более молодых И. Перлмана и П. Цукермана. За минувшие годы он, конечно,
не раз объездил весь мир (увы, как и многие артисты его поколения, долгое
время - до 1989 года -был неизвестен в нашей стране), но лишь сравнительно
недавно - с середины восьмидесятых годов - его начали воспринимать как
подлинно большого художника, как равного среди первых. Причиной тому,
вероятно, не только относительно медленное развитие артиста, но и его
скептическое отношение к славе, к рекламе.
И все же, считает сам Аккардо, его судьба сложилась счастливо. Сын гравера,
влюбленного в скрипичное искусство, он начал учиться играть на скрипке
почти сразу же после того, как научился ходить: отец подарил трехлетнему
мальчику „четвертушку", и тот без всякой посторонней помощи научился
воспроизводить на ней мелодии из опер и неаполитанские песни. А еще через
три года отец попросил знаменитого педагога Луиджи Д'Амброзио, одного
из основателей неаполитанской школы, послушать мальчика. Старец, которому
было уже далеко за 70, ответил было отказом, но отец сумел добиться своего.
Вот как спустя многие годы Сальваторе Аккардо вспоминал о той встрече:
„Я отправился в дом Д' Амброзио. Встреча была назначена на без четверти
одиннадцать утра. Служанка заявила нам, что маэстро нет дома. Мы доверчиво
закивали. Когда он появился, в его взгляде можно было прочесть две вещи:
что он забыл о встрече и что наше присутствие ему неприятно. Раздраженно
и рассеянно он велел мне взять скрипку, настроить ее и сыграть гамму.
Я подумал, что напрасно притащил с собой целый ворох нот, желая произвести
на маэстро хорошее впечатление; а вот гаммы я никогда до тех пор не играл
- лишь в общих чертах знал, что это ноты, следующие одна за другой в определенном
порядке. Начал играть. Через минутку, самое большее две, Д'Амброзио прервал
меня словами: „Хорошо, я тебя принимаю". Отец заволновался еще больше,
чем я, и набрался смелости сказать: „Если бы вы знали, маэстро, как много
он может сыграть. Послушайте хотя бы несколько нот." Так началось
долгое обучение ремеслу под руководством наставника, самого подходящего
для моего темперамента и моего возраста. Я занимался дома каждый день,
а раз в неделю отправлялся к учителю на два часа. Этот урок становился
своего рода зеркалом моей работы дома: Д'Амброзио всегда анализировал,
чего я достиг за это время. Не скрою, испытывал некоторый страх - ведь
по сути дела каждую неделю приходилось сдавать экзамены".
Маститый педагог главное внимание обращал на технику, а когда некоторые коллеги упрекали его в излишней требовательности к мальчику, он отвечал: „Не беспокойтесь, с музыкой все в порядке, в нем пылает Везувий". Когда Сальваторе вырос, он окончил Музыкальную академию в Сиене, посещал курсы мастерства известной скрипачки Ивонн Астрюк, но, пожалуй, главным для него оставался фундамент, заложенный первым учителем, и страсть к самоусовершенствованию, привитая.им. И еще - встречи с выдающимися музыкантами, „от каждого из которых я чему-нибудь научился". Одна из таких встреч - с гениальным пианистом Артуро Бенедетти Микеланд-жели, который был кумиром молодого артиста. Познакомиться с ним помог Аккардо его друг и партнер - молодой пианист Лодовико Лесона, позднее погибший в авиационной катастрофе. „Мы вместе пошли к Микеланджели, чтобы попросить его послушать несколько сонат, над которыми работал. Мы обратились к нему не просто как к выдающемуся педагогу, но как к великому музыканту, который может дать нам напутствие. И действительно, Бенедетти Микеланджели дал мне советы, которые я и сегодня ношу в своем сердце. Замечу, что пианист и сам ребенком занимался на скрипке, и в Сонате Шумана он подсказал мне некоторые чисто скрипичные детали. И по сей день я интерпретирую эту сонату согласно его указаниям".
Среди многих других знаменательных моментов биографии особенно памятны
встречи с Давидом Ойстрахом. Аккардо вспоминает: „Артист должен владеть
техникой так совершенно, - говорил он мне, -чтобы он мог вовсе забыть
о ней. Это был открытый, отзывчивый, человечный, бескорыстный музыкант
- просто ангел! И думаю, это отражалось и на характере его игры -скрипка
звучала у него искренне и ясно". Именно черты, присущие Ойстраху,
Аккардо считает главными для любого артиста, и в первую очередь - честность.
„Мы не должны ни на мгновение забывать, что являемся лишь посредниками
между великими композиторами и публикой. Честность исполнителя состоит
в том, чтобы показать публике музыку такой, как ее написал автор, не искажать
текста, не приспосабливать его к своим возможностям. Поверьте мне, то,
как мы играем, свидетельствует о том, кто мы есть."
Год 1987 стал для Сальватора Аккардо вехой особого значения. Скрипач был
одним из главных организаторов юбилейных торжеств, связанных с 250-летием
со дня смерти Антонио Страдивари, и „озвучил" на одной из трех принадлежащих
ему скрипок работы великого мастера художественный фильм, посвященный
кремонскому мастеру, роль которого исполнял знаменитый Энтони Куинн. После
выхода картины на экраны с искусством Аккардо познакомились миллионы людей,
имя его обрело огромную популярность (нечто подобное, как мы помним, происходило
и после исполнения Л. Коганом музыки Паганини в посвященном ему фильме).
Но мировая слава не изменила ни образа жизни, ни характера Сальваторе
Аккардо. Он по-прежнему скромен, неизменно спокоен, и всем отелям мира
предпочитает свой уютный дом в городке Париоли. Он, подобно многим коллегам,
посвящает значительную часть своего времени дирижированию, ведет класс
в основанной им вместе с друзьями Школе струнных инструментов в Кремоне,
а несколько лет назад предстал и в новом качестве, написав книгу „Искусство
скрипки". В ней он не только дает молодым коллегам полезные профессиональные
советы, но и по-своему трактует многие страницы истории развития любимого
инструмента, музыки, написанной для него.
И все же главное - исполнительство. Впрочем, для Аккардо артист и скрипка
неразделимы. Игра его чарует своей непредсказуемостью, „солнечной иррациональностью,
творческим воображением, любовью к красоте, гибкостью, которая составляет
часть душевного мира его народа", - считает критик Альберто Стабиле.
Да, Сальваторе Аккардо - прирожденный скрипач, его скрипка часто кажется
слушателям продолжением его самого, частицей музыканта -так органично,
свободно, непринужденно он ею владеет. „Конечно, я знаю, как трудно извлечь
из скрипки звук, ноту. Но меня, трехлетнего мальчика, никто еще не учил,
как держать инструмент, где поставить смычок, как двигать пальцами, как
извлекать звуки. Уже в этом возрасте я каким-то образом знал все это.
Очевидно, я и раньше - с момента рождения - был скрипачом."