Стоял зенит первого военного лета -пылающего лета 1941 года. Радости
и печали, тревоги и заботы людей отступили на второй план перед лицом
вражеского нашествия; газеты были полны сообщениями о военных действиях,
о событиях в мире. И именно тогда в „Советском искусстве", на последней
странице, затерялась маленькая заметка, извещавшая, что „после продолжительной
тяжелой болезни в Москве умер всемирно известный дирижер Оскар Фрид".
Сообщение это осталось, естественно, почти незамеченным, и имя музыканта
на долгие годы словно кануло в лету, сохранившись в памяти благодарных
слушателей и коллег артиста, которых с годами становилось все меньше.
Между тем славное имя это заслуживает того, чтобы о нем помнили и у нас,
и во всем мире.
Дирижерская карьера Фрида началась довольно поздно по нынешним, по крайней
мере, меркам. Он родился и вырос в Берлине, в небогатой семье, и отец
еще ребенком отдал его в ремесленную школу музыкантов. Полтора десятка
мальчиков обучались под руководством хозяина игре на различных, преимущественно
духовых инструментах, а попутно делали всю черновую работу по дому, ночи
напролет играли на вечеринках, в пивнушках. Оскара, как самого маленького,
поили в таких случаях шнапсом и угощали сигаретами ради развлечения, чтобы
он не заснул за своим барабаном, а позже - с валторной в руках. Кончилось
тем, что он сбежал, скитался, играя в небольших бродячих ансамблях, побывал,
среди других мест, и в России, пока, наконец, в 1889 году не нашел места
валторниста во франкфуртском оркестре, а также оркестре Байрёитского фестиваля.
В это время он познакомился с известным композитором Э. Хумпердинком,
и тот, приметив его незаурядный талант, охотно давал юноше уроки. Фрид
для практики и в благодарность Учителю сделал фортепианное переложение
его знаменитой оперы „Гендель и Гретель".
Затем снова скитания - города Германии, Италии, Франции. Музыкант недоедает,
подрабатывает чем придется, наконец решает всерьез посвятить себя композиции.
С 1898 года он вновь живет в Берлине, берет уроки у Кс. Шарвенки, сочиняет
первые крупные опусы: кантаты „Просветленная ночь" и „Вакхическая
песня" для солиста и оркестра, Анданте и Скерцо для ансамбля духовых,
Прелюдию и двойную фугу для струнного оркестра - все выдержанные в романтическом
духе. В 1904 году ему удалось обратить на себя внимание: Карл Мук исполнил
„Вакхическую песню" в одном из концертов, и имя ее автора становится
известным во мгновение ока. Вскоре он был приглашен в Вену, чтобы впервые
в жизни встать за пульт и самолично продирижировать исполнением „Вакхической
песни". Еще до репетиции он встретился с самим Густавом Малером,
и тот, поговорив с молодым начинающим коллегой всего несколько минут,
выразил уверенность, что из него выйдет хороший дирижер. „Я чувствую своих
людей сразу", - добавил великий музыкант. А после премьеры доверил
Фриду исполнение собственной Второй симфонии.
Малер не ошибся: признание пришло к Фриду с удивительной быстротой и единодушием.
Уже в первом десятилетии нашего века он объездил всю Европу, побывав и
в Петербурге, Москве, Киеве. Он возглавлял „Певческий союз" в Берлине,
где под его управлением возрождены были хоровые сочинения Листа, с 1905
года был главным дирижером „Новых симфонических концертов", два года
спустя также музыкальных вечеров „Общества друзей музыки". Уже в
те годы в Германии вышли одна за другой две книги об Оскаре Фриде, принадлежавшие
перу таких выдающихся музыкантов, как П. Беккер и П. Штефан.
По мере расширения масштабов концертной деятельности артиста расширялся и его репертуар, включавший прежде всего монументальные творения симфонизма XIX века - от Бетховена до Малера. Но ему равно доступна была и классика (особенно Моцарт) и музыка современников: с его именем связаны премьеры ряда произведений Бузони, Шёнберга, Стравинского, Сибевкуса, Дилиуса, он ревностно пропагандировал музыку Р. Штрауса, Скрябина, Дебюсси, Равеля.
Начало двадцатых годов ознаменовалось биографии Фрида поступком, навсегда
вписавшимся в музыкальную и политическую летопись века. Он стал первым
иностранным артистом, решившимся приехать на гастроли в молодую Советскую
страну (заметим, что в 1918 он выступал еще в Киеве!). Концерты этого
артиста стали огромным событием в культурной жизни СССР. Подчеркивая их
особое значение, вступительное слово к заключительному выступлению Фрида
в Москве произнес парком просвещения А. Луначарский, назвавший Фрида „родным
нам артистом". В том своем выступлении он сказал слова, актуально
звучащие сегодня: „Общекультурные связи мира были безжалостно порваны
войной, а дальнейшая судьба политической и культурной жизни отдельных
стран не позволяла вновь связать эти тончайшие и нежнейшие нити глубокого
общечеловеческого сотрудничества. Однако сейчас эта связь налаживается.
Помимо этого, фактического сближения, этого интересного шага вперед в
деле налаживания общего сотрудничества в едином искусстве, которое легко
перелетает через какие угодно границы при мало-мальски нормальных условиях
жизни -помимо этого, мне кажется, что именно данное посещение, посещение
именно этим художником, Оскаром Фридом, имело не случайное, конечно, тоже
своеобразное символическое значение".
В том своем полемическом выступлении (оно полностью опубликовано в собрании
музыкально-критических работ Луначарского) тонкий знаток искусства детально
проанализировал наиболее яркие и привлекательные стороны таланта артиста:
„мужественность и решимость" в трактовке шедевров мирового искусства,
способность выявить с чрезвычайной рельефностью внутреннюю конструкцию
произведения, высветить его замысел, наконец, „огромную внутреннюю жизнерадостную
боевую подъемность музыкального духа Фрида". Это именно те качества,
которые и делали его одним из наиболее крупных представителей малеровской
дирижерской школы, умевших достигать несравненной одухотвореннности и
подъема в исполнении самых различных произведений.
Несколько позже Оскар Фрид так вспоминал об этой поездке и о ее кульминации. „Не скрою, что в 1922 году я ехал в Советскую Россию с опаской. Прием, оказанный мне, сразу поднял мое настроение. Сам Ленин вызвал меня к себе и беседовал со мной о новых задачах правительства в отношении музыки. Он говорил со мной также о новой публике. Один мелочный сам по себе вопрос мучил меня в те дни. Мы, дирижеры, привыкли появляться за пультом во фраке. По-моему, фрак неотъемлем от дирижера, как белый халат от врача. Однако фрак и цилиндр, согласно воззрениям советских граждан, являются атрибутами презренной буржуазии и в крайнем случае получают право гражданства разве только на театральных подмостках. И вот предо мной встал вопрос: могу ли я появиться перед рабоче-крестьянской аудиторией в этом буржуазном одеянии. Я счел вопрос столь существенным, что задал его Ленину. Не раздумывая, он ответил, улыбаясь: „Ну, конечно, вы должны появиться в праздничной одежде. Нужно обращаться с нашей рабоче-крестьянской публикой не хуже, чем с прежней буржуазией". Этот ответ имел для меня несравненно более глубокое значение. Он показал мне ясно, что вожди новой России не склонны пренебрегать традициями в области искусства."
Так вот случилось, что Оскар Фрид стал первооткрывателем художественных
связей западных музыкантов с новой, революционной Россией,- по пути, проложенному
им, устремились вскоре многие выдающиеся артисты. Сам же дирижер, сделав
мировую карьеру, исколесив весь мир - от Буэнос-Айреса до Иерусалима,
от Стокгольма до Нью-Йорка, - почти ежегодно приезжал с тех пор в СССР
и пользовался у нас огромной популярностью. Не удивительно, что в 1933
году, после прихода к власти фашистов, он, вынужденный эмигрировать, избрал
Советский Союз своей „второй родиной". В 1934 году он работал в Тбилиси,
где руководил оперным театром, а затем переехал в столицу, был главным
дирижером оркестра Всесоюзного радиокомитета, много гастролировал. В 1940
году Оскар Фрид стал официально советским гражданином. До последних дней
он принимал активное участие в творческой и общественной жизни. Уже смертельно
больной, он узнал о начале битвы с гитлеровской Германией и написал статью
„Ужасы фашизма", опубликованную в газете „Московские новости"
(на английском языке). „Вместе со всем прогрессивным человечеством, -
писал он, - я глубоко убежден в том, что в этой решительной битве фашизм
будет уничтожен".