Ореол вундеркинда всегда особенно привлекателен для любителей музыки.
Одиннадцатилетний скрипач из-за слишком юного возраста не мог участвовать
в Первом Всесоюзном конкурсе музыкантов-исполнителей, но был тогда отмечен
специальным призом, и о его игре начали складываться легенды. Впрочем,
не такие уж это были легенды. Искусство Бориса (Буси, как все его называли)
Гольдштейна действительно поражало своей чистотой, свежестью, красотой
и мощью звучания, внутренней естественностью и гармонией.
В 1935 году юный скрипач уже официально вступил в соревнование и с опытными
коллегами на Международном конкурсе имени Г. Венявского в Варшаве. Уже
после выступления на первом туре, вопреки регламенту, восхищенные слушатели
заставляли артиста вновь и вновь появляться на эстраде. По окончании конкурса
его имя - в списке лауреатов. К этому успеху Гольдштейн готовился много
лет - сперва у прославленного П. С. Столярского в Одессе, а затем в Московской
консерватории под руководством профессора А. И. Ямпольского.
В 1936 году приехавший к нам выдающийся французский скрипач Жак Тибо
делился своими впечатлениями: „Мне кажется, что, пробыв в Москве только
несколько дней, я уловил то своеобразное, что отличает атмосферу, существующую
в среде ваших скрипачей, и то специфическое, что уже сейчас вполне оформилось
в юном облике Гольдштейна. Не сочтите комплиментом и преувеличением артиста,
но мне кажется, что Москва- это город скрипачей. Во всяком случае ни в
одном большом городе Европы мне не приходилось встречаться с таким большим
количеством законченных мастеров, как у вас. Мне кажется поэтому, что
эта особая, если позволено так выразиться, „скрипичная музыкальность"
есть характерное свойство народов, населяющих вашу страну. Мне, как французу,
это особенно приятно констатировать, ибо один из крупнейших педагогов-скрипачей
профессор Ауэр утверждает, что высокая скрипичная техника в Европе и Америке
идет целиком от французской школы.
Поэтому мне доставляет также особое удовольствие говорить и об особенной
технической законченности, мастерской тонкости отделки юного Буси Гольдштейна.
Чувствуя его великолепную школу, его отличное мастерство, я имею все основания
говорить о блестящем юном таланте, будущее которого несомненно таит в
себе много высоких достижений. Но очевидно, тут дело не в одном только
природном даровании скрипача, но и в том огромном таланте педагога профессора
Ямпольского, который сумел и который продолжает шлифовать эти тончайшие
грани молодого мастерства. Я знаю, что в вашей стране не принято захваливать
молодежь. Я не нахожу достаточно слов, чтобы выразить, насколько это правильно
и сколько подлинной заботы и ответственности таится в этом трезвом отношении
к молодому таланту.
В манере исполнения Буси Гольдштейна меня поразила некоторая рационалистичность. Полагаю, что это есть проблески уже формирующейся глубокой человеческой мысли. Не скрою, что мне казалась бы естественной несколько большая эмоциональность в исполнении юного скрипача, которая, я уверен, еще придет. Она безусловно придет с возрастом, с жизнью. И когда юный Буся Гольдштейн научится не только смеяться, но и плакать, он уже обязательно появится на эстраде, чтобы заговорить на языке своего искусства с широкой аудиторией".
С тех пор, собственно, и ведет свой отсчет широкая концертная деятельность замечательного скрипача, хотя солистом Московской филармонии он стал только в 1941 году. От сезона к сезону рос его репертуар. Никогда не изгладится из памяти то поистине органное величие, с которым Гольдштейн играл баховскую Чакону. Им записаны на пластинки крупные сочинения Бетховена, Шумана, Блоха, Шимановского и многих других композиторов. Великолепно звучали в его исполнении и скрипичные миниатюры.
А теперь предоставим слово композитору Карэну Хачатуряну, который хорошо
знал одного из крупных мастеров современного исполнительского искусства.
- Необычайная творческая активность с первых же шагов в искусстве, безусловно,
сказалась на масштабах артистической деятельности Гольдштейна. И вправду,
трудно перечислить имена композиторов, сочинения которых входили в репертуар
скрипача. Из музыкантов XX века назову хотя бы Прокофьева, Глиэра, Кабалевского,
Арама Хачатуряна, Галынина, Онеггера, Пуленка. Фирма „Мелодия" выпустила
12 долгоиграющих пластинок с записями артиста. Особая глава в его жизни
- напряженный труд в годы войны: он выступает в разных городах страны,
дает шефские концерты в госпиталях, в войсках действующей армии. В 1955
году Б. Гольдштейн вместе с другими советскими артистами гастролировал
в Греции. Его сольные концерты проходили при переполненных залах. Он получал
приглашения во многие страны мира.
Однако именно в это время, когда зрелость и мастерство достигли пика,
наступает самый тяжелый период в жизни музыканта. По злому умыслу грубых
и некомпетентных чиновников от искусства вокруг него образуется „заговор
молчания". Резко сокращаются выступления артиста. Он становится „невыездным".
Его перестают замечать. В такой невыносимой атмосфере прошли его пятидесятилетие
и тридцатипятилетие концертной деятельности. В сезоне остались лишь один
сольный и один симфонический концерты в Большом зале Московской консерватории:
слушатели, как всегда, восторженно принимали артиста. Надо было быть поистине
влюбленным в свою профессию (ведь скрипка являлась для него призванием,
смыслом жизни), чтобы при таких тяжелых обстоятельствах ни на одну минуту
не прекращать работы, не жаловаться на свою судьбу.
Настало время, когда Б. Гольдштейн вынужден был пойти на крайний шаг:
покинуть Родину. Не легко было принять такое решение. Однако это произошло.
Как говорится: „Бог ему судья". Думаю, что если бы в свое время у
нас было более внимательное, заинтересованное и дружественное отношение
к талантливым - без окрика, нажима, давления, - судьбы многих наших замечательных
музыкантов сложились бы иначе.
Последний этап жизни Бориса Гольдштейна был связан с консерваторией в Ганновере (ФРГ). Здесь он преподавал, завоевав высочайший педагогический авторитет. А одновременно он продолжал с успехом концертировать, до конца оставался преданным любимому инструменту.