Даже искушенные в истории любители оперы не вспомнят такой эпохи, когда бы на сценах мира был „избыток" первоклассных теноров. Однако в наши дни тенора мирового класса, как никогда, в дефиците: их можно пересчитать по пальцам. Пласидо Доминго, бесспорно, - один из первых. Имя его знают везде и всюду - по „живым" выступлениям, по записям, по участию в музыкальных фильмах и телепередачах, по мемуарам, наконец, опубликованным несколько лет назад под названием „Мои первые сорок лет". Знают по сенсационным заголовкам газет, по баснословным гонорарам и не менее баснословной щедрости артиста, жертвующего огромные суммы на благотворительные цели в помощь бедным и страдающим людям. Воочию знакомы с испанским артистом немногие, правда, есть счастливцы в нашей стране, где артисту однажды - в 1974 году - довелось петь в составе труппы театра „Ла Скала". Словом, Пласидо Доминго - отнюдь не незнакомец для нашей публики, и едва ли стоит подробно представлять его читателям. Поэтому напомним лишь основные вехи биографии артиста, чтобы затем предоставить слово ему самому.
Стремительное и неуклонное восхождение Доминго на оперный Олимп началось
ровно 30 лет назад, в 1961 году, когда он вышел на сцену в Мехико, чтобы
петь в „Тоске" и „Травиате". За плечами у него были уроки, полученные
еще в родном Мадриде от родителей - блистательных исполнителей сарсуэлы
баритона Пласидо Доминго-старшего и сопрано Пепиты Эмбид, а затем занятия
вокальной техникой с маэстро Карло Морелли в Мексиканской консерватории.
Вскоре после дебюта он уже пел в Далласском оперном театре, затем на протяжении
трех сезонов был солистом оперы в Тель-Авиве, где сумел приобрести необходимый
опыт и расширить репертуар.
Вторая половина шестидесятых годов -пора завоевания мировых оперных сцен.
В 1966 году пришел первый большой успех, который принесло Доминго исполнение
главной роли на премьере оперы А. Хинастеры „Дон Родриго" на сцене
„Нью-Йорк сити опера" во вновь открытом „Линкольн-центре". Затем
он заявил о себе во многих европейских столицах. А в самом конце 1968
года благодаря случайности (столь часто присутствующей в биографиях великих
певцов) дебютировал и в „Метрополитен-опера": за полчаса до спектакля
почувствовал недомогание знаменитый Франко Корелли, и Доминго стал партнером
Ренаты Тебальди в „Адриенне Лекуврер". Отзывы критиков были единодушно
восторженными.
В 1967 году Доминго, уже достаточно известный, поразил многих своей разносторонностью,
блестяще выступив в „Лоэнгрине" на гамбургской сцене. Год спустя
испанский певец был удостоен чести петь на открытии сезона в „Ла Скала"
(шла „Эрнани" с Гяуровым и Кабаиванской) и с тех пор остается неизменным
украшением этого театра. Наконец, в 1970 году Пласидо Доминго покорил
окончательно и своих соотечественников, сначала выступив в „Джоконде"
Понкьелли и национальной опере „Поэт" Ф. Торробы, а затем и в концертах.
С тех пор за стремительной карьерой Пласидо Доминго уже невозможно уследить
перу летописца, его триумфы трудно даже перечислить. Число оперных партий,
вошедших в его постоянный репертуар, превысило восемь десятков, но, помимо
этого, он охотно пел и в сарсуэлах - излюбленном жанре испанского народного
музыкального спектакля. Он сотрудничал со всеми крупнейшими дирижерами
современности и к тому же со многими кинорежиссерами, экранизировавшими
оперы с его участием, такими, как Франко Дзеффирелли, Франческо Рози,
Джозеф Шлезинджер. Добавим, что с 1972 года Доминго систематически выступает
и как дирижер. И пусть на этом поприще его успехи скромнее, но и здесь
проявляются те черты, которые - помимо бесподобного голоса и актерских
данных - составляют секрет его искусства: высокая культура и природная
музыкальность. „Глубокие знания позволяют ему передавать без особых усилий
человечность некоторых персонажей, обычно скрытую театральностью оперного
спектакля", - отмечала газета „Камбио-16".
Итак, что же думает о своем искусстве сам Пласидо Доминго? В надежде, что советские читатели познакомятся с его интереснейшей книгой, предлагаем их вниманию лишь некоторые его ответы на вопросы журналистов:
-Если бы вам пришлось вспомнить две оперные постановки, с которыми связаны
самые приятные воспоминания, что бы вы назвали?
-Очень трудный вопрос. Вспоминается мгновенно не меньше полудюжины. Но,
ладно. Назову свое первое выступление в „Отелло" и мадридский дебют
в „Джоконде".
-А наоборот? Осталось ли неприятное ощущение от каких-либо выступлений?
- Из многих сотен спектаклей, в которых участвовал, лишь однажды меня
постигла неудача. Это случилось в Гамбурге, в „Силе судьбы". Но виноват
был только я сам: несмотря на сильную простуду решил петь. Иногда катар
горла может поднять голос до неожиданной высоты, но в следующий момент
оставить вовсе без голоса. С огромными усилиями сумел добраться до второго
действия, но потом не выдержал и объявил публике на немецком языке, что
не могу продолжать.
-Какую роль вы отводите технике, темпераменту, красоте голоса в развитии
оперного певца? Какое из этих качеств, по-вашему, главнейшее?
-Самое важное условие для любого певца - обладать красивым голосом. Затем
идет техника, и после нее - темперамент. Конечно, это только мое личное
мнение, но, вопреки всему, я считаю, что если у вас нет красивого голоса,
требуются неимоверные усилия, чтобы компенсировать это чем-то другим.
Техника - необходимое условие для продолжительной певческой карьеры. Чтобы
петь двадцать лет и сохранить свежесть голоса, требуется, очевидно, обладать
хорошей техникой пения. Темперамент я ставлю на последнее место, поскольку
есть холодные певцы, способные завоевать аудиторию красотой голоса или
манерой исполнения. А вот певцы, которые всегда оставляют меня равнодушным,
- те, чье исполнение преувеличенно натуралистично.
-В таком случае, в чем ваши сильные стороны?
- Вероятно, умение сочетать все три качества. Иногда можно продемонстрировать
преимущества красивого голоса, в другой раз важнее всего применить технику,
но есть случаи, когда темперамент и чувство приобретают решающее значение.
Необходимо найти точную меру, сочетать эти три фактора в соответствии
с требованиями либретто и партитуры. Думаю, здесь и лежит корень успеха.
- Как же тогда объяснить, что иной раз не все получается так, как хотелось
бы?
- Прежде всего, хотел бы напомнить, что абсолютного совершенства не существует.
Человек - не машина. Не могу вам объяснить, по какой причине один вечер
поешь прекрасно, а на следующий - удаются только отдельные места. Многие
факторы влияют на исполнителя. Чаще всего - просто усталость: даже сама
мысль об усталости действует психологически и может иметь отрицательные
последствия. Кроме того, для нас, певцов, состояние здоровья вообще очень
важно, так как свой инструмент мы носим в себе, и это делает нас исключительно
уязвимыми. Поэтому, если головная боль настигла пианиста или певца, -
это вовсе не одно и то же.
- Какова, по-вашему, роль дирижеров в современной опере? С кем из них
вы сотрудничали с наибольшим удовольствием?
- Я бы сказал, что они находятся в привилегированном положении в современном
театре. Доводилось работать со всеми известными дирижерами и режиссерами,
кроме, кажется, Стрелера. Трудно сказать, с кем было приятнее всего. Дольше
всего сотрудничал с Фаджони, и он давал мне возможность глубже проникнуть
в претворяемый образ. Но между Дзеффирелли и Шенком мне трудно сделать
выбор. А из дирижеров вспоминаются прежде всего Карлос Клайбер и Джеймс
Ливайн.
- За последние годы отмечается наплыв в оперу кинорежиссеров. Что вы об
этом думаете?
-Замечательные впечатления приносит встреча с истинным творцом, который
приходит в оперу с глубокими знаниями, подобно Шлезинджеру в „Сказках
Гофмана". Но есть и обратные примеры: „Риголетто" в постановке
Поланского оказалось неудачей, а „Дон Кихот" Питера Устинова - настоящий
провал.
-Какова причина подобных неудач? Наверное, недостаточное знание мира оперы?
-По-моему, „ловушка" для многих режиссеров - хоровые сцены. В кино
они существенно отличаются от театра. Отсюда и сенсация, которую вызвали
работы Дзеффирелли. Используя кинематографические приемы в опере, он подчеркивает
тысячи и тысячи деталей. А другие часто не знают, что делать с массами
людей. Хор - не простой наблюдатель, а активный участник событий, и ошибаются
те, кто с этим не считается. Именно здесь проваливаются большинство режиссеров.
Прежде, чем заниматься главными действующими лицами, им следовало бы уяснить
себе роль хора в каждый данный момент постановки.
-Нет ли ощущения, что режиссеры учатся „за ваш счет"?
-Конечно, есть, и многие признают это открыто. В сущности, в опере возможности
нововведений весьма ограничены. Большинство действующих лиц наделено достаточно
четкой характеристикой, и самое большее, что можно себе позволить, это
добавить какой-нибудь жест, какое-то особенное выражение лица. Потому
я всегда радуюсь, работая с талантливым режиссером, способным привнести
в образ нечто действительно новое и ценное.
-Какие оперные театры вы предпочитаете?
-Вена, Мюнхен, Гамбург - вот мой несравненный треугольник. В Вене музыка
выливается прямо на улицы. Замечательно видеть, как студенты консерватории
выходят на сцену в качестве статистов только для того, чтобы слышать певцов
вблизи. Когда я подолгу не пою в одном из этих трех городов, то чувствую
себя неуютно, испытываю род ностальгии.
- А ваши любимые композиторы? -Главное место в моем репертуаре
занимают Верди, Пуччини и другие веристы, французские авторы. Вообще,
репертуар мой довольно широк для тенора, и думаю, в нем нет ролей, которые
мне не подходят по голосу. Полагаю, именно разнообразие и есть корень
моего вокального здоровья.
- Можно ли сказать, что вы предпочитаете универсальность узкой специализации?
-Специализация ныне в моде. Раньше тенор владел более широким репертуаром.
Тенор был поистине тенором. Например, Мартинелли пел в девяти десятках
опер. Джильи - более чем в семидесяти, как и Лаури-Вольпи. Вообще, ограничения
носят более поздний характер: „специалисты" слишком решительно делят
певцов, скажем, на „лирических" и „драматических".
- Что вы думаете о будущем оперы? -Опера - бессмертное искусство, она
существовала всегда. И будет жить, пока людей волнуют искренние чувства,
романтика.
-Какое значение, по-вашему, имеет музыка в жизни человека, в жизни общества?
- Музыка способна возвысить нас почти до совершенства, способна излечить
нас. Одна из самых больших радостей моей жизни - получать письма от людей,
которым мое искусство помогло восстановить здоровье. С каждым прожитым
днем всё больше убеждаюсь, что музыка облагораживает, помогает в общении
людей. Музыка учит нас гармонии, несет мир. Верю, что это и есть ее главное
призвание.