Почти два десятилетия Эжен Скриб царил на французской театральной сцене. Он родился в состоятельной семье и по планам семьи должен был стать юристом. Но с юношеской поры театр влек его неотразимо. Этой страсти не помешал и провал его первых драматургических опытов. Однако он верил в свои силы, и вскоре водевили Скриба покорили парижан. Удивительное мастерство ведения интриги, сверкающий диалог, естественная легкость сюжетных поворотов - все это вызывало отклик, даже энтузиазм зрителей. Еще больше утвердилась слава драматурга, когда после революции 1830 года он внес в свои произведения долю социальной критики, высмеивая аристократические предрассудки и дворянское чванство. Ему в одинаковой степени удавались пьесы на современные и исторические темы.
В двадцатые, а тем более в тридцатые годы прошлого века творчество Скриба
приобрело европейскую известность. Широким признанием пользовался он и
в России. Характерно, скажем, что Пушкин поместил в „Современнике"
перевод вступительной речи Скриба при его избрании во Французскую академию.
На сценах Петербурга и Москвы ставятся его водевили и комедии, и в дальнейшем
он не уходит из поля зрения русского театра. Свыше 125 пьес Скриба переведено
на русский язык. Вплоть до наших дней лучшие из них появляются на афишах.
Пожалуй, особенно прочную популярность имела комедия „Стакан воды".
Конечно, по масштабу проблем, по глубине и силе человеческих характеров
его пьесы не сравнятся с великими образцами мировой комедиографии. Однако
мастерство, изощренное знание законов сцены, чисто парижское остроумие
- все это обеспечило Скрибу место не только в истории жанра, но и в живой
жизни театра.
В своем деле Скриб был, что называется, мастер на все руки. Выработанные
драматургические методы он уверенно и убедительно распространил на сферу
оперного либретто. Так что его имя принадлежит и оперному театру. Он в
значительной степени способствовал развитию направлений комической оперы
и большой оперы. Как указывает исследовательница Е. Бронфин, есть основания
говорить о „скрибовском периоде" во французской оперной либреттистике
и драматургии. И в этой области его плодовитость не имела границ. Работал
он быстро, чутко прислушивался к своим соавторам-композиторам, и поэтому
предложения и просьбы сыпались в его адрес, как из рога изобилия.
Хорошо зная имена оперных композиторов, мы часто забываем имена их литературных
партнеров. Это несправедливо. Упомянем хотя бы некоторые из десятков работ
Скриба, связанных с важными вехами в истории оперного искусства: „Белая
дама" Буальдье, „Немая из Портичи", „Фра-Дьяволо" Обера,
„Дочь кардинала" Галеви, „Роберт-Дьявол", „Гугеноты", „Пророк",
„Африканка" Мейербера, „Фаворитка", „Любовный напиток"
Доницетти, „Сицилийская вечерня" Верди.
И в каждом из этих произведений чувствуется опытная рука либреттиста.
Опыт его вполне может быть использован и сегодня. В этом отношении стоит
прислушаться к мнению А. В. Луначарского, высказанному еще в 1911 году:
„Сколько расплодилось за последнее время более или менее бессмысленных
или глубокомысленных диалогов или повестей в картинах, выдающих себя и
иногда принимаемых нами за пьесы. Часто хочется сказать хорошему художнику
слова, бесконечно превосходящему стрекозу Скриба величием мысли, роскошью
чувства и гибкостью языка: „Послушайте доброго совета, поучитесь технике
у Скриба". Но вы рискуете получить весьма презрительный отпор. А
между тем не только в России, а повсюду - техника комедии и драмы падает,
оставаясь уделом тех, у кого, кроме бездушной ее тени, за душою вообще
ничего нет. Содержание душит форму. Мир ждет комедиографа, который все
безмерно возросшее содержание общественной и личной жизни сумеет вложить
в стройную театрально-логичную форму и создаст таким образом новое классическое
искусство, ибо оно всюду, где форма нагоняет и подчиняет своему господству
непокорное содержание".